Андрэ Нортон - Колдовской мир [сборник litres]

– Мне все больше кажется, – ответил я, – что мы явились в эту страну, дабы спасти ее.

Он рассмеялся:

– А почему бы и нет? Разве наши родители не выступили против кольдеров, положившись только на самих себя? Чем мы хуже их? К тому же нас трое, а не двое. Сдается мне, брат, что мы спешим на какую-то битву. Что ж, неплохая вроде бы подобралась компания…

Мы мчались и мчались сквозь туман, поглотивший пространство и не позволявший судить о ходе времени. Должно быть, ночь уже кончалась.

Туман начал рассеиваться. В тусклом свете сумерек стали различимы деревца, кусты и камни. Взбираясь по круче, скакуны перешли на шаг. С восходом солнца мы добрались до перевала и оказались на проторенной дороге, по обеим сторонам которой высились скалы. На них кое-где были высечены какие-то письмена – как будто знакомые мне своим начертанием, однако не поддающиеся прочтению. Я услышал, как Кемок с присвистом втянул в себя воздух.

– Эвтаян! – произнес он громко.

– Что-что? – не понял я.

– Слово Силы, – объяснил Кемок. – Оно встретилось мне в одном из манускриптов, которые я изучал в Лормте. Это место, Килан, надежно защищено священными письменами от всякой напасти.

Цепочка письмен на скалах оборвалась, дорога снова пошла под гору. Перед нами открылась широкая долина, поросшая густым лесом; кое-где виднелись просторные луга. Серебристая лента реки вилась по дну долины. У меня сильнее забилось сердце: перед взором лежал последний уголок древней земли, оставшийся не тронутым дьявольской порчей. Картина ласкала глаз и согревала душу. Я словно перенесся в то безмятежное время, когда людям жилось свободно и радостно и они не стремились к господству над природой – себе на погибель.

Этот, казалось бы, затерянный мир не был пустынным: в небе парили птицы, мимо нас сновали по камням ящерицы, а в долине – паслись на лугу рогачи. Край дышал безмятежностью и покоем.

Миновав перевал с письменами на скалах, скакуны замедлили ход и теперь бежали рысцой. По краям дороги в изобилии пестрели цветы, словно выращенные садовником. Мы выехали к реке, на лугу высилось что-то похожее на дом, но этот дом нельзя было назвать строением, ибо он вырос из земли сам: его стены не были сложены из камней или бревен – их образовывали живые деревья необычной породы, сцепившиеся друг с другом узловатыми ветвями и густо обросшие вьющимися цветущими растениями. Особенно примечательной была островерхая крыша дома, крытая голубовато-зелеными перьями птиц, которых мы видели по пути.

Мы слезли с рогачей, и они потрусили к реке пить воду. Дагона обняла Каттею за плечи и повела к дому. Мы с братом пошли следом.

Внутри дом разделялся на ряд помещений перегородками, тоже увитыми цветущей лозой. Пол в доме был из плотного, упругого мха. Рассеянный зеленоватый свет заполнял все вокруг.

– Идите за мной, – позвал нас с Кемоком один из воинов.

Дагона с Каттеей уже скрылись за перегородкой. Мы пошли за воином и оказались в комнате, где в полу был устроен небольшой бассейн. Вода в нем была густой и красноватой, со знакомым мне запахом – так пахла глина, которой меня лечили. Я быстро разделся, Кемок последовал моему примеру, и мы погрузились в целительную воду, которая быстро сняла с нас всю боль и усталость.

Потом нам дали поесть какой-то необычной похлебки в деревянных полированных чашках и предложили поспать – на лежаках из сухого мха. Я быстро уснул и увидел сон.

Мне снилась златоцветная страна – не эта, куда нас привезли наши спасители, а та, древняя и обширная, которую мы увидели глазами Посланца. Я видел дома и замки, казавшиеся такими знакомыми, словно я жил или часто бывал в их стенах. Я видел знакомых мне людей – воинов, с которыми защищал границы Эсткарпа, друзей-соплеменников, с которыми весело проводил время в редкие месяцы мирной жизни, а также мужчин и женщин, бывавших в Эстфорде.

И, как во всяком сне, когда все так убедительно перемешивается, я верил, что прошлое слилось с настоящим, что угроз, омрачавших мою жизнь с малых лет, больше не существует, что мой народ вновь обрел былое могущество и ему не страшны никакие враждебные силы.

Но во мне оставалась смутная память о великих испытаниях и о войне, в которой нам пришлось претерпеть немало поражений, прежде чем мы добились окончательной победы над врагами.

Проснувшись, я долго лежал с открытыми глазами, рассматривая в сумерках тени над головой. Сон взволновал меня. Как и большинство снов вообще, он был неправдоподобным, но я переживал его как нечто, случившееся со мной наяву, словно на меня возложили миссию, которой я не мог избежать. Возможно, так оно и было. Разве не действовали в этой стране силы, недоступные нашему пониманию? В этот час я прозрел, зная теперь с абсолютной уверенностью, что́ нужно делать, как если бы передо мной был развернут манускрипт, где эти действия были уже описаны как свершившиеся.

Кемок все так же лежал рядом на лежаке, и его лицо было ясным и безмятежным. Я даже слегка позавидовал ему – его еще не коснулась та одержимость, которая завладела мною. Я не стал его будить, оделся в чистую одежду, оставленную нам взамен прежней, и вышел в зал.

Четыре ящерицы сидели вокруг большого плоского камня, передвигая лапками резные фигурки. Я понял, что они во что-то играют. Заметив меня, они повернули в мою сторону мордочки и уставились немигающими глазками. На меня посмотрели и те двое, кто следил за их игрой. Жестом руки я поприветствовал свою фею-спасительницу, сидевшую, скрестив ноги, на широком топчане, рядом с которым стоял столик с тремя чашками и высоким сосудом.

– Килан из рода Трегартов, выходец из Эсткарпа. – Она одновременно и приветствовала и представляла меня. – Этутур, Хранитель Зеленой Долины.

Сидевший рядом с Дагоной неторопливо поднялся. Он был одного роста со мной, и его темные глаза встретились с моими. На нем была такая же куртка и такие же штаны, как на мне, но кроме того – пояс и браслеты, украшенные камнями. Его рожки были больше, чем у стражников, сопровождавших нас от кольца менгиров, но если бы их не было, он, пожалуй, ничем не отличался бы от людей Древней расы. Вот только я не мог угадать его возраст, – вероятно, он был старше, чем выглядел. По его облику было видно, что он привык командовать людьми, привык к беспрекословному выполнению своих распоряжений, но и сам отвечал за свои решения – это был предводитель типа Кориса или моего отца.

В свою очередь он осмотрел меня оценивающим взглядом, но меня это не задело, так как в эту минуту больше волновало воспоминание о сновидении.

Он протянул мне руку ладонью вверх, и я пожал ее. Рукопожатие оказалось не простым – я почувствовал братский контакт с ним, хотя и не столь явный, какой появлялся у нас с Кемоком или Каттеей. Я понял, что он признал во мне друга.