Андрэ Нортон - Колдовской мир [сборник litres]

– Для этого одних мечей недостаточно, – критически заметила Дагона. – Но быть может, эти обездоленные воины настолько безрассудны, что все же последуют за тобой. Люди всегда стремятся обзавестись клочком земли…

Я избегал встречаться с нею взглядом, ибо мне нечего было больше сказать. И по мере того как приближался момент нашего расставания, я все больше противился велению неведомых сил. «Почему какая-то до сих пор мне непонятная миссия возложена именно на меня? – задавался я вопросом. – Я не очень-то умею командовать людьми, у меня нет дара красноречия, каким владеет, например, Кемок. А то, что я старший сын Трегартов, так это обстоятельство никогда не давало мне никаких преимуществ. В сражениях мне тоже не удалось отличиться особыми подвигами. Так почему же именно я должен нести бремя какой-то непонятной и заведомо обреченной на провал миссии?»

– Тот, кто противится велению, навлекает гибель не только на себя, – сказала Дагона.

Она читала мои мысли, и, может быть, во всех подробностях. Мне стало стыдно.

– Я знаю, – ответил я резко. – И потому еду в сторону гор, а не в обратную сторону.

– Не в таком уж бодром расположении духа, – холодно заметила она. – Тебе бы пора знать, что светлые мысли приносят человеку везение, а темные – беду. Я вовсе не думаю, что твой путь легок, но раз уж ты решился ступить на него… – Она умолкла, а когда заговорила вновь, ее голос зазвучал низко и как-то торопливо. – Я не знаю, на какие силы ты полагаешься. Ты покидаешь тех, кто желает тебе добра… Прими совет: если над тобой нависнет опасность, думай о сестре и брате. Что до меня, то, может статься, при их поддержке я буду способна оказать тебе какую-то помощь.

Она заговорила о всяких пустяках, которые не имели касательства к моему походу, зато рассказали мне о светлых минутах ее собственной жизни до той поры, как в Эскоре появились мы, нарушив в нем равновесие сил, которое и без того было неустойчивым. У меня возникло впечатление, что она провела меня за руку по сокровенным уголкам своей жизненной обители. Каким это было для меня подарком! Я увидел в ней не внушающую благоговейный трепет властительницу тайных сил, а всего лишь девушку, какой была и наша Каттея до того, как Владычицы увезли ее от нас, чтобы переделать по своему образу и подобию.

Незаметно Дагона разговорила и меня. Я начал рассказывать о себе – больше о детстве и юности, проведенных в Эстфорде, чем о последующих годах военной службы. Эстфорд вызывал хоть и грустные, но приятные воспоминания, и у меня потеплело на сердце.

– Ну вот, Килан из рода Трегартов, – сказала она, – я думаю, мы понимаем теперь друг друга чуточку лучше. И похоже, тебе это по душе. Не так ли?

Я почувствовал, как к шее и щекам прилила кровь.

– Мне не скрыть от тебя своих мыслей, госпожа, – ответил я.

– Да и нужно ли это? – спросила она серьезно и вместе с тем насмешливо. – Может, было бы лучше не скрывать их начиная с того момента, когда мы впервые заглянули в глаза друг другу?

Нет, она не показалась мне нескромной – она просто назвала вещи своими именами. Во мне вспыхнуло неодолимое желание стиснуть ее в объятиях, меня так влекло к ней, что пришлось закрыть глаза и сжать кулаки, чтобы совладать с собой. Поддаться этому сейчас было бы ошибкой для нас обоих. Почему я был уверен в этом? Подобно велению, двигавшему мной, это убеждение возникло непонятно как, но было столь же неоспоримым.

– Да, да, ты прав, прав! – воскликнула она, разгадав мое смятение. – Скажи мне… нет, лучше сделай так, чтобы я увидела это, – какой тропой ты будешь пробираться через горы? – Она тоже пыталась преодолеть влечение, возникшее между нами.

Я постарался как можно явственней припомнить наш переход через горы.

– Тебе предстоит долгий путь пешком, – сказала Дагона с глубокомысленным видом, будто это высказывание требовало тщательного обдумывания.

На мне была кольчуга Кемока и его шлем. Я прихватил с собой и его самострел, хотя игл в обойме оставалось мало. Мой самострел и меч остались на том островке посреди реки, когда брат и сестра спешно покинули его. Да, мне предстояло перебираться через горы, а потом неизвестно сколько идти пешком, не ахти как вооруженному.

Быстроногие рогачи вскоре домчали нас до скал.

– Надо бы проверить, так ли уж непреодолим невидимый барьер, – сказала Дагона. Запрокинув голову, она издала громкую трель.

На ее зов откуда ни возьмись явилась большая зеленая птица, которая пролетела над нашими головами, издав ответную трель, и устремилась на запад, поднимаясь все выше и выше. Мы наблюдали за ней, пока она не скрылась из виду, но Дагона и после этого время от времени посматривала в ту сторону, куда улетела птица. Вдруг она радостно воскликнула:

– Разведчик не ощутил барьера! Он уже по ту сторону гор и, может быть, вернется с какой-нибудь вестью…

И вот настал момент, когда я соскочил с рогача и ступил на узкую тропку, чтобы следовать по ней, пока она не кончится. Дагона и другие остались сидеть верхом, только стражники остановились чуть поодаль, предоставив нам возможность попрощаться. Дагона подняла руку, как в тот раз, когда впервые повстречалась с Каттеей, и опять сотворила в воздухе светящийся знак. Он ослепил меня, и я опять не различал ее черты, которые – как давно уже того не было – вновь стали казаться мне зыбкими и изменчивыми.

Выбросив вверх, как в воинском приветствии, сжатую в кулак руку и резко повернувшись, я опрометью бросился бежать вверх по тропке, сознавая, что если замешкаюсь сейчас, то навсегда останусь в Эскоре.

Я долго бежал без оглядки – до самого ущелья с переплетенными между собой деревьями, но, прежде чем решиться на его преодоление, я не удержался и оглянулся последний раз на отринувший меня мир: я казался себе настоящим изгоем, ибо не испытывал таких терзаний даже тогда, когда мы покидали Эсткарп… Я ничего не увидел: подножие гор скрывала пелена тумана, и я был только рад этому.

Ночь я провел высоко в горах, а наутро начал спускаться по той самой скале, по которой мы с Кемоком тащили вверх за собой Каттею с завязанными глазами. Спуск оказался нетрудным, ибо мне приходилось заботиться только о себе. Предстояло преодолеть невероятно искореженную местность, и это мало меня радовало, зато было время хорошенько все обдумать. Я надеялся завербовать в сподвижники своих бывших сослуживцев. В тот день, когда я покинул их, они располагались лагерем на предгорной равнине, но я не был уверен, что они все еще там.

Никто из сокольников не соблазнился бы тем, что я мог им посулить. Да, делом их жизни была война, они нанимались служить либо в армию Эсткарпа, либо на корабли сулькарцев. Но они были привязаны к Соколиному Гнезду и не смогли бы расстаться со своими странными обычаями и образом жизни. В Эскоре они, скорее всего, не нашли бы себе места.