Андрэ Нортон - Колдовской мир [сборник litres]

– Откуда это, Корис? – Голос колдуньи дрогнул.

– Разве ты не знаешь, госпожа? Топор перешел ко мне по доброй воле от того, о ком сложены легенды. И я готов отдать за него жизнь!

Женщина отдернула руку, будто обожглась:

– По доброй воле?

Корис вспыхнул:

– В таких случаях я не имею привычки лгать! Я принял топор, и он будет служить только мне!

– Тогда тем более не таскай его по улицам Карса. – Это был наполовину приказ, наполовину – просьба.

– Хорошо, но покажи мне здесь укромное местечко, где я могу его оставить, – с большой неохотой согласился капитан.

Колдунья на минуту задумалась, потирая пальцем подбородок.

– Ладно, сходи в город, я надеюсь услышать от тебя подробный отчет. Ступай за мной, я покажу тебе укромное местечко.

Саймон и Корис прошли за ней в комнату, стены которой были увешаны старинными гобеленами с едва различимым уже рисунком. Колдунья отогнула один из гобеленов, открыв деревянную панель с резным рельефом диковинного зверя. За панелью была скрыта ниша, в угол которой Корис и поставил свой топор.

Точно так же как Саймон ощутил груз столетий в древнем Эсткарпе, так же как уловил нечто сверхчеловеческое в пыльном склепе Вольта, сейчас он, казалось, кожей почувствовал какое-то странное излучение, идущее от стены. Во всяком случае, по телу у него побежали мурашки.

Несмотря на то что Корис так трясся над своим сокровищем, колдунья с самым безразличным видом закрыла нишу, словно там осталась обыкновенная метла. Брайант невозмутимо стоял у входа в комнату. Саймон пытался разобраться в своих ощущениях, все еще ничего не понимая, и, когда все вышли, он задержался, чтобы осмотреть комнату.

Мебели почти не было, только кресло черного дерева с высокой спинкой стояло тут, словно взятое из зала для аудиенций, и напротив него черного же дерева – стул. Между ними на полу были разложены довольно странные предметы, принесенные сюда непонятно зачем. Разглядывая их, Саймон задумался…

Сначала его внимание привлекла небольшая, на пригоршню угля, жаровня, что стояла на отполированной доске. Затем он перевел взгляд на глиняную чашку с каким-то сероватым порошком, на пузатую склянку… Да… никакой мебели, и все эти странные вещи…

Он не слышал, когда вернулась колдунья. Пристально глядя на него, женщина вдруг спросила:

– Кто ты, Саймон?

Он обернулся:

– Ты же все знаешь, ты же присутствовала тогда… Да и невозможно солгать при вашем-то способе собеседования!

– Верно, ты не лгал. Но я все-таки спрашиваю вновь – кто ты, Саймон? По дороге в Сулькар ты раньше меня почувствовал засаду. Но ты же мужчина! – Колдунья опять потеряла самообладание. – И ты почувствовал, ты ведь понял, что делается здесь.

– Не совсем. Я только знаю, что здесь присутствует что-то невидимое, но оно тем не менее существует.

– Вот! – Колдунья сжала кулаки. – Ты не должен этого чувствовать, но все-таки чувствуешь! Я здесь колдую, чтобы узнать, о чем думают и чего хотят люди, приходящие ко мне, но я далеко не всегда прибегаю к этой Силе, которая сильнее моей. Три четверти моего Дара – это наваждения, в Сулькаре ты имел случай видеть это. Мое колдовство не призывает ни демонов, ни пришельцев из других миров. Но есть иная Сила – и она иногда приходит на мой зов. Тогда я могу творить самые настоящие чудеса! Могу, например, предвидеть несчастья, хотя и не всегда знаю, откуда они придут, могу вызвать разрушения… И клянусь жизнью, это уже не наваждения!

– Верно, – сказал Саймон. – И в моем мире случались события, которые никак не укладываются в рамки здравого смысла.

– И это делают ваши женщины?

– Нет, и мужчины тоже. Некоторые мои солдаты предвидели несчастья, смерть, свою или чужую. Я знавал старинные дома, где тоже таилось нечто такое, чего нельзя увидеть, но только чувствуешь, – нечто не менее странное, чем то, что скрывается здесь.

Колдунья смотрела на Саймона с нескрываемым изумлением. Затем ее рука начертила в воздухе между ними какой-то знак, и тот на мгновение вспыхнул огнем.

– Ты видел?

Было ли в ее голосе обвинение или радостное признание, Саймон не успел понять: на весь дом загремел гонг.

– Альдис! И с ней наверняка охрана! – Колдунья подошла к стене и открыла нишу, где был спрятан топор Кориса. – Прячься! – приказала она. – Они непременно обыщут дом, и будет лучше, если тебя не увидят.

Времени на возражения не оставалось, и Саймон с трудом втиснулся в не очень-то просторное укрытие. Колдунья быстро задвинула панель, и он оценил, как прекрасно приспособлено это место для наблюдений: в резном орнаменте панели были просверлены отверстия как для доступа воздуха, так и для подглядывания.

Заточение произошло настолько быстро, что Саймон не успел опомниться, а когда попытался было сдвинуть панель с места, то обнаружил, что изнутри она не открывается и он практически замурован в этой каморке вместе с топором Вольта. Оставалось только ждать, когда колдунья соизволит выпустить его отсюда.

Саймон с раздражением прильнул к одному из глазков, чтобы посмотреть, что делается снаружи. Как раз в этот момент двое воинов, втолкнув в комнату колдунью, принялись рыскать по всем углам, отдергивая гобелены.

Глядя на них, женщина рассмеялась и с сарказмом бросила через плечо кому-то, ожидавшему на пороге комнаты:

– Похоже, в Карсе на слово не верят. Бывало ли такое, чтобы обитатели этого дома впутались в неблаговидное дело? Твои ищейки, госпожа, не найдут здесь ничего, кроме пыли и паутины. Признаться, я не очень хорошая хозяйка. Но мы просто теряем время.

Саймон восхитился ее актерским искусством: колдунья говорила об обыске, как о детской шалости, намекая своей собеседнице, что пора прекратить это ребячество, коль скоро они намерены заняться серьезным делом.

– Гальсфрик! Доннар!

Воины встали по стойке смирно.

– Если хотите, ищите в других комнатах, а нас оставьте в покое!

Ищейки вытянулись в струнку у двери, и в комнату вошла женщина, которую Саймон наконец увидел. Она сбросила с плеч роскошный плащ, а колдунья, плотно прикрыв за воинами дверь, повернулась к ней:

– Добро пожаловать, леди Альдис!

– Как ты верно заметила, женщина, мы теряем время. – Слова прозвучали резко, но все-таки бархатный голос вошедшей мог обворожить любого мужчину.

Возлюбленная герцога вовсе не походила на пышную, перезрелую портовую девку, как ее представила им колдунья. Напротив, это была еще не вполне сформировавшаяся девушка с небольшой высокой грудью, скромно прикрытой складками платья. В ее внешности весьма противоречиво присутствовали сладострастие и холодность одновременно, и, разглядывая Альдис, Саймон понял, почему ей удается удерживать подле себя сластолюбца-герцога.