Мария Семенова - Зимняя жертва [litres]

– Я знаю, но…

– Если мархур в самом деле упал близко, она скоро позовет нас. А если нет… – саар повернулся к своей свите, – что ж, пусть побегает.

Охотники смотрели, как девушка с луком в руках легким шагом спускается в распадок, идет по нему и тоже пропадает из виду.

Тянулось время. Аюна не звала их – но и не возвращалась…

Даргаш нахмурился, кинул взгляд на саара. Ему почему-то стало тревожно, хотя вокруг ничего не изменилось.

– Похоже, царевна все же промахнулась, – проговорил Аршаг. – Жаль. Идем за ней.

Аюна шла по следу, легко находя кровавые пятна на камнях. Ей уже не раз приходилось преследовать раненую добычу, которая в агонии уносится вдаль, тщетно пытаясь убежать от подступающей смерти. Она знала, что попала точно. Должно быть, слишком легкая стрела не достала до сердца или у козла оказалась слишком толстая шкура, потому он и ускакал так далеко. Но это ничего не изменит: мархур не жилец. Аюна взобралась на длинную каменную осыпь, утерла лоб и несколько мгновений постояла, успокаивая дыхание и озираясь. Пятна вели в низину, к журчавшему среди валунов и голых кустов ручью. Аюна предполагала, что там она и найдет свою добычу, скорее всего уже мертвой.

«Аршаг не стал стрелять сам, хотя козла выслеживали для него, – подумалось ей. – Он уступил право выстрелить мне. Неужто был так уверен, что я промахнусь? Или наоборот – поверил в меня?»

Раздумывая о тайных замыслах саара, она спустилась к ручью – туда, где в переплетении голых ветвей уже виднелась неподвижная косматая туша. Спрыгнула с большого камня, сделала шаг – и вдруг угрожающий рык приморозил ее к земле. Прямо перед ней над распоротым брюхом мархура возникла окровавленная клыкастая пасть.

Аюна шарахнулась назад и уперлась спиной в валун. Горный лев не сводил с нее взгляда, готовый вступить в битву за мясо. Его короткая рыжеватая грива вздыбилась на загривке, задние лапы напряглись для прыжка.

Подумать о чем-то Аюна не успела – ее руки все сделали сами. За один удар сердца она кольцом лучника выдернула из тула стрелу наугад, кинула ее на тетиву и всадила прямо в распахнутую пасть зверя за миг до прыжка.

Появившиеся вскоре у ручья охотники застали льва уже мертвым, а царевну – сидящей под скалой неподалеку от него. Распадок наполнился громкими возбужденными возгласами. Обычно сдержанные накхи толпились вокруг зверя, размахивая руками и обмениваясь словами изумления и восхищения.

– Ты не ранена, царевна? – спросил Аршаг, подходя к Аюне. – Да на тебе лица нет! Не послать ли за сменными штанами?

Та хотела едко ответить, но потом сообразила, что вопрос саара может быть и не праздным.

– Не-ет, – выдавила она, прислушиваясь к своим ощущениям.

Аршаг посмотрел на нее, то ли сочувствуя, то ли любуясь. Видя, что девушка не может встать, он поднял ее и поддержал за талию, помогая устоять на ослабевших ногах.

– Ты была права, – сказал он, – попала мархуру прямо в сердце.

Охотники, не теряя времени, принялись разделывать добычу. Одни отрезали голову пожирателя змей – никто не собирался тащить под гору всю тушу, а вот его великолепным рогам суждено было украсить стену пограничной крепости саара рода Зериг. Заодно отрезали задние ноги козла, чтобы зажарить их по пути домой. Другие занялись львом, сноровисто снимая с него шкуру. Хищник был серым, пятнистым, с рыжеватой гривой и темной полосой вдоль хребта. Его, сидящего в засаде, и в самом деле невозможно было отличить от покрытого лишайниками камня. Свернутую шкуру Аршаг торжественно протянул Аюне.

– Потом, когда ее выскоблят и высушат, положишь вместо попоны на спину коня. Когда въедешь в крепость своего жениха, восседая на шкуре горного льва, старейшины рода Афайя забудут имена своих предков…

Аюна весело рассмеялась. Когда прошел первый миг потрясения, мир вокруг расцвел удивительно свежими и яркими красками. Даже усатый коротышка-саар с его сломанным носом на миг показался ей красавцем.

Их отвлек от беседы возглас одного из накхов. Тот указывал куда-то вверх, в сторону нависающих над плоскогорьем заснеженных пиков. Аюна прищурилась, всматриваясь в затянутую дымкой седловину. Там что-то двигалось! Вернее, кто-то. Черные точки одна за другой появлялись из облака и ползли вниз. Да как много!

Теперь уже все накхи стояли, повернувшись к горам, всматриваясь в рассыпанные по белому склону точки.

– Конники, – пробормотал Даргаш. – Клянусь Змеем, целое войско! Кто бы осмелился пройти через Арза Эреди в начале зимы?

Вдруг его глаза сверкнули от радости.

– Я знаю кто! – воскликнул он.

Сияющим зимним утром Аюна вновь стояла у окна своей башни. Заснеженные пики нестерпимо сияли в вышине, но царевна смотрела будто сквозь них. Перед глазами вновь и вновь, ряд за рядом проезжали конные воины в черных плащах, с мечами за спиной, с белыми лентами в косах. Звонко стучали копыта по мерзлой земле, и шкура змеи развевалась на древке копья, раздуваемая ветром… Сперва царевне – да и не только ей – показалось, что Ширам привел настоящее войско. Потом, правда, оказалось, конников было всего полсотни. Впрочем, у Аршага вместе с теми, кто приехал с ним на охоту, набиралось почти столько же. Да больше маленькая сторожевая крепость у границы западных степей и не вместила бы.

Аршаг со свитой встречал долгожданного гостя снаружи, у ворот. Ширам спешился и протянул обе руки, приветствуя родича. Саары обнялись с братской сердечностью. Воины Афайя и Зериг, сперва настороженно поглядывавшие друг на друга, при виде такого взаимного расположения своих вождей тоже оставили подозрительность. Вскоре в крепости стало так оживленно и многолюдно, как не бывало уже долгие годы. Рабы сбились с ног, стараясь устроить и накормить с дороги всех прибывших. А после заката Аршаг закатил в честь саарсана такой пир, что эхо здравиц и песен до глубокой ночи отзывалось в окрестных горах…

Аюна вздохнула. Ей бы радоваться приезду долгожданного жениха – а она наконец нашла смелость признаться самой себе, что ей попросту страшно.

Пока она видела Ширама только со стены, когда он во главе своего отряда въезжал под змеиным стягом в ворота крепости. Издалека она толком и не разглядела его. Ей только показалось, что он стал намного старше. И должна была признать – выглядел царственно. Ничего похожего на молчаливого юношу-жезлоносца из Лазурного дворца, которого она помнила. И которого, наверно, была бы рада увидеть – в память о прошлых днях…

Тогда Аюна так разволновалась, что почти бегом удалилась со стены к себе в покои. И долго ходила туда-сюда, пытаясь справиться с сумбуром в мыслях и чувствах. Однако сумбур этот только усилился, когда ни вечером, ни на следующее утро Ширам не явился, чтобы приветствовать невесту. Все время он уделял своему родственнику Аршагу. С ним-то он был куда любезнее, с досадой думала Аюна. Вечером, на очередном пиру, куда царевну снова не пригласили, они даже песни вместе распевали. Аюна тщетно пыталась заснуть под этот протяжный, поистине волчий вой…