Наталья Осояну - Дети Великого Шторма [сборник litres]

«Непокорность».

Кайрен лежал на палубе, под ним ширилось темное пятно. Кровь мгновенно впитывали «доски» – на самом деле плоть живого фрегата, – но крови было слишком много, и слишком много боли. Велин упал на колени рядом с ним, простер руки над раной, но Лара прочитала много книг и знала: даже у чудесных целительских способностей есть предел. Даже Пресветлая Эльга не спасла бы обреченного.

Чуть позади от нее стоял шкипер. Рука его все еще была поднята, а разноцветные глаза сияли жутким огнем, какого Лара никогда не видела и даже не думала, что увидит. Она не хотела увидеть такое снова.

«Позже!»

Она рухнула на палубу рядом со своим женихом. Велин опустил ладони ниже, но Кайрен неожиданно поднял руку, гоня целителя прочь. Он стремительно слабел, но смысл жеста был прост и понятен. Кайрен не помнил стольких книг, сколько помнила она, но чувствовал приближение Великого Шторма.

– Зачем? – спросила Лара.

Он улыбнулся, глядя на нее с нежностью. Это была совсем слабая, призрачная улыбка, но Лара ее увидела. Что-то обожгло ее изнутри – какое-то странное мощное пламя, сродни тому, которое уничтожило трех магусов.

Краем глаза заметив шевеление, Лара подняла голову. Шкипер Ристо подошел к фальшборту и громко и спокойно проговорил, обращаясь к морякам фрегата-ловца, которых они не могли видеть, поскольку его борт высоко вздымался над палубой «Шустрой».

– Я знаю: сейчас вы спрашиваете себя, правда ли увидели то, что увидели, или же это был какой-то трюк со звездным огнем и краффтеровской машиной. И, возможно, подумываете спуститься, чтобы разобраться в случившемся и, если получится, отомстить.

Ответа не было, и шкипер продолжил все тем же ровным голосом:

– На вашем месте я бы отсюда ушел. Ох, нет. Я бы убежал!

Сначала была тишина, а потом раздался треск, и абордажные крючья начали подниматься. Лара выдохнула и повернулась к Кайрену, который был еще жив. Велин что-то говорил о необходимости спешить, но она не слушала.

– Зачем? – спросила она, чувствуя на щеках жгучие слезы.

– Затем, – прошептал он, – что бескрылые птицы по-другому не летают.

Они погребли Кайрена в море. Это означало, что «Шустрая» сожрала его тело.

Лара не стала возражать. Она знала, что нет ни единой возможности довезти его до суши и надлежащим образом сжечь на погребальном костре. Так что оставалось лишь море, и какая разница – рыбы или живой фрегат? Лара была слишком растерянна, чтобы об этом думать. Они унесли тело в трюм; в какой-то момент она почувствовала… нечто. ~Прикосновение~. Вздох. Шепот. Ни в одной из прочитанных книг не было ответов на вопросы, которые стайкой встревоженных мальков вертелись у нее в голове: а с телами своих друзей моряки так же поступают? Что чувствуют, когда корабли их съедают? Если связь между членами команды и впрямь так сильна, как принято считать, – смерть одного должна быть мукой для всех…

А если они правы, и умерший на воде действительно попадает во владения Великого Шторма? Ох, Пресветлая, забери его, защити его. Защити после смерти, как не смогла защитить при жизни.

После с Ларой никто не разговаривал, и она была этому рада.

Пришла ночь, и все четверо остались на палубе корабля, медленно идущего по волнам. Они устали, проголодались и замерзли. «Шустрая» поглотила все, что нашла на палубе и под нею, – остались только вещи, что были на них. Унаги снова спустился в трюм и вернулся, неся в своей рубашке несколько маленьких рыб. Велин выпотрошил их своим ножом, а потом посмотрел на Ристо, обращаясь к нему с какой-то молчаливой просьбой. Шкипер покосился на Лару и пожал плечами.

Велин взял одну тушку за хвост и вытянул руку. Ристо прищурился – и рыба начала поджариваться на невидимом огне. Сначала раздалось тихое потрескивание, потом поплыл чудный аромат; то же самое повторилось с остальными рыбами. Ристо хмыкнул, закрыл глаза, как будто все это совершенно его не касалось.

– Надо поесть, – сказал Велин.

Лара отрешенно кивнула.

Двери во Внутреннюю библиотеку были приоткрыты, и она стояла перед ними в нерешительности. Внутри царила тьма. Лара видела через щель полки, уставленные книгами, но в них теперь ощущалось что-то незнакомое, словно она ненароком забрела в чужую Библиотеку. Немыслимо. Невозможно. И все же, все же…

«Итак, госпожа невеликая Сова. Что ты теперь будешь делать?»

Она вздрогнула и вдруг поняла, что сильно замерзла. Из-за приоткрытых дверей тянуло ледяным холодом. Во Внутренней библиотеке подобное тоже было невозможным, однако Лара уже ничему не удивлялась. Наверное, цапля, чьего имени она так и не узнала, сказал правду. Или его слова стали правдой вопреки мыслям и желаниям. Ее Библиотека – последняя, и правила вполне могли измениться.

А если она возьмет и… останется здесь насовсем? Что случится с ее разумом и душой, когда тело наконец-то прекратит жить? Сделается ли она призраком в призрачной Библиотеке? Лара попыталась вообразить себе мир, который не меняется: огромный мир, но все же имеющий предел. Время Внутри текло медленно. Однажды книги ей наскучат. Но выйти она уже не сможет.

Нет. Она не хотела такого конца. Она не допустит такого конца.

Слово, потерянное и найденное, пульсировало в ее сознании.

Н е п о к о р н о с т ь.

Странное дело – она и не думала, что это слово имеет хоть какую-то ценность, пока его не попытались отнять.

«Соль тяжела, пепел легок, но ветер уносит прочь и то и другое. Что же остается? Пустота? Нет, память. О волнах и слезах, о костре и тепле; о тех, кого больше нет. О, широк океан, но не бесконечен, и на неизведанных берегах ждут унесенные ветром призраки…

Есть в этом мире нечто хрупкое и прочное одновременно: уничтожить его – мечом ли, огнем – как будто не стоит труда, но пройдет время, и посреди пепелища возникнет то, чего не может быть. Приглядись-ка – что ты видишь?

Ты видишь надежду .

Знай и помни: не горит она в огне».

– Шкипер Ристо? Или… лорд Фейра? Как мне теперь тебя называть?

Он явно удивился, услышав ее голос после дня – или двух? или больше? – молчания. Лара сдержала улыбку. Она сидела на палубе, смутно припоминая, что чуть раньше находилась в темной и пустой комнате, где странно пахло и со всех сторон раздавались звуки – вздохи, сдавленные крики, поскрипывания и щелчки – тихие, на самой границе слышимости… Каюта. Выходит, «Шустрая» кое-как соорудила для них отдельные помещения. Еще неделю назад Лара оценила бы этот жест, но теперь ей было все равно.

Солнце клонилось к закату. Велин и Унаги возились с главной мачтой, которая мало изменилась по сравнению с тем, какой была сразу же после превращения: уцелевший парус сделался плотней, только и всего. Лара ничего не смыслила в морском деле, но все же поняла, что моряки просто убивают время, чтобы не сойти с ума от вынужденного безделья. Шкипер сидел неподалеку от нее – лицо усталое, осунувшееся, глаза покраснели от недосыпа. Он был чем-то встревожен.