Саяна Леан - Руины Тэманлина [litres]

Тренировки сменялись песнями или воспоминаниями, ей было, что вспомнить. Первые месяцы она не могла прогнать из памяти дворцовую площадь, на которой ее обрекли на пожизненное наказание. Будь она тогда в состоянии, то обязательно бы заявила о своей виновности. О том, что на преступление шла сознательно, тогда казнь была бы другой. Ей не пришлось бы мучиться. Но Советник знал, что именно так она и поступит. Яд, который он ей тогда вколол, затуманил рассудок. Убить он наемницу не мог и Фор это знал, догадывался, подонок, что с детства ей прививали устойчивость к ядам.

После приговора ее тотчас же вернули обратно в камеру. В ее отсутствие на полу появилась подстилка, в углу ведро. Фор она больше не видела, не смотря на его обещание. Она точно помнила, ее камеру не войдет никто, кроме него. Тогда, где же он?

Со временем грусть и отчаяние сменила опустошенность. Осознание, что все кончено, что весь остаток жизни она проведет здесь. Знает ли Грон, что с ней случилось и если знает, почему не спас ее? А Моритер? Доволен исходом? Теперь уже она никогда не нарушит его планы.

По щеке скатилась слеза, Саяна быстро смахнула ее, прогоняя обиду на весь мир, нет, она не позволит себе озлобиться. В конце концов, это целиком ее вина, будь она умнее, вряд ли бы такое случилось. В голове она слышала печальные звуки фортепиано. В ту другую жизнь, она сама играла эту песню, под ее пальцами оживали мелодии, зачастую печальные.

Саяна стала делить свою короткую жизнь на до и после. До – она была наемницей, обученной убивать. После – стала жалким подобием человека. Это жалкое подобие пыталось выживать.

Она думала о дожде, который никогда не увидит, о шуршании листвы на деревьях и о маленьких капельках, стекающих с них. В той другой жизни, она кружилась под весенним дождем, босыми ногами ощущая мягкий ковер из молодой травы. Она могла позволить себе часами тренироваться на улице, ощущая себя частью того мира, в котором жила. Могла, могла! А теперь может упереться носом в стену и захлюпать от охватившей тоски. Саяна знала точно, что, если когда-нибудь эта проклятая дверь в ее камеру откроется, на пороге окажется Фор, она сделает все, чтобы он забрал ее отсюда или хотя бы добил.

Свое взросление она встретила в четырех холодных стенах. Надеясь, что правильно определила дату, девушка умылась тщательнее, чем обычно, постаралась ополоснуться, стирая когтями с тела заскорузлую грязь. Вообще, она пыталась не теряться во времени, упорно отсчитывала дни и недели, пыталась определять время суток. В этом иногда помогали тюремщики с ведром.

Натянув на себя сюртук, девушка легла обратно на прогнившую подстилку. Если жизнь в братстве казалась ей заключением, то теперь на протяжение года, она понимала, как сильно ошибалась. Да, в гильдии было не так уж много свободы, но и не так кромешно мало.

Сознание будущих убийц ломали еще в детстве. Им не давали материнскую любовь и заботу. По-солдатски жестокая муштра начиналась, как только ребенок вставал крепко на ноги, из них сразу принимались выбивать понятия о любви, страсти, домашнем уюте, страхе. Из обычных детей строгали машины для убийств. За непослушание – плеть. Нарушение распорядка дня – плеть. Проваленное задание – плеть. Слабость – плеть. Отказался жрать помои на завтрак – плеть.

Наемным убийцам запрещалось создавать семьи, заводить детей. Они рождались и умирали в одиночестве. Рождались, как правило, в хороших семьях, но бастардами, уготована всем была одна участь, дабы не позорить род, в котором посмели появиться на свет.

Свои имена они забывали, переступая порог гильдии. Забывали и семью, в которой рождались. Большинство тех, кого приняли в братство вместе с Саяной, оставили жизнь еще в детском возрасте. Выживали сильнейшие. Те, кто соглашался вгрызаться в землю зубами, лишь бы уцелеть.

Их, запуганных и затравленных, загоняли в хлев, где ученикам проводить доводилось от нескольких дней до недели. Не все выходили оттуда на своих ногах. Хотя, казалось бы, какой пустяк. Сиди себе, жди, когда выпустят. Но рано или поздно, твой желудок начнет требовать пищу и в какой-то момент, ты не сможешь ему отказать, еды нет. Просто нет. Зато есть те, кто слабее. Их травили друга на друга, заставляя выбивать другу последние зубы. Жестоко? Нет. Это происходило в детстве. И это было уроком.

Вырастая, выживая, будущие убийцы понимали – друзей нет. Все вокруг тебя убийцы и смерть их ремесло.

Свое первое задание Саяна запомнила очень хорошо, тогда она впервые осознанно убила человека, быстро, не мешкая ни секунды, она не почувствовала ничего. Он оказался слабее, потому и умер. Случись наоборот, вряд ли бы она что-то испытала. Все присущие человеку чувства были выбиты из таких как она к десяти годам.

В более осознанном возрасте, отряды новоучек сгоняли на поле боя. Мелкие войны знатных семейств. Войны, которые вели наемники. Хохоча и потешаясь, те, кто был выше, наблюдали за сражением, делая ставки. Позже Саяна узнала, сколько раз было поставлено на ее смерть, несколько добрых десятков. Иногда за то, что выжила, она получала награду, иногда – плеть. Смотря, какая сумма за этим стояла, и кому она принадлежала.

К двенадцати годам она стала замкнутой, к шестнадцати агрессивной выскочкой. На тот момент ей удалось пережить более двадцати таких сражений. Честный бой нравился ей куда больше обычных убийств. Естественно, она стала считать себя неуязвимой. К тому моменту, плеть как наказание уже не действовала. Чаще ей удавалось ловить хвостовик и выдергивать орудие наказания из рук наставника.

Попав своим непокорным поведением в неугодность, Саяна подписала себе смертный приговор. Ее первый серьезный контракт стал выдающейся подставой от наставника. Ее предали и отдали на растерзание в Аксэд.

Саяна улыбнулась. Однажды ее жизнь рухнула, но она не умерла, не умрет и сейчас. Если для того, чтобы выбраться отсюда, придется пройти через ад, она пройдет.

Ей казалось, что давившая на виски тишина, когда-нибудь сведет с ума, одиночество стало болезненным, чтобы отвлечься, она продолжала вспоминать, всех, кого когда-либо знала и видела, всех, кого убила. И мысленно составляла длинный список тех, до кого обязательно доберется.

Ее сны стали путанными. Рэйно не перестал ей сниться, но теперь его глаза не пугали, скорее, успокаивали. Иной раз ей хотелось вырвать эти глаза, в другой же раз, она представляла, что могла бы с ним поговорить, что их вражда чья-то большая ошибка.

Спустя полгода, Саяна стала представлять Рэйно, сидящего рядом с ней на подстилке. Она разговаривала с ним, пытаясь не сойти с ума. Но все больше понимала, что точку невозврата уже перешла, проводя часы за беседой со своим врагом, да еще и вымышленным. Бывало, она срывалась на крик, пытаясь объяснить воображаемой фигуре, примостившейся на подстилке, что он не имел права так поступать с ней. Почему он не нашел другую жертву, чтобы сломать ей жизнь?! Почему Тэманлин?