Алан Чароит - Эльфийский подменыш

– Чистая правда. – А после вышел, притворив за собой дверь.

Соколята выждали ещё мгновение, а потом, не сговариваясь, все вместе бросились прочь из кабинета: подальше от этой ужасающей вони.

Уже в коридоре Брендалин, улучив момент, окликнула барда и, мило смущаясь, вручила ему небольшой свёрток, который он тут же поспешил открыть.

– Это мне? – Элмерик сперва не поверил своему счастью.

– Да. Я вышила его сама. Надеюсь, тебе придётся по вкусу…

– Конечно, мне очень нравится! – поспешил уверить Элмерик, любуясь тонким золотым шитьём в углу нового шёлкового платка, где среди изящных веточек и листьев сплетались в вензель буквы Э и Л.

– Прости, что тогда, на Мабон, я толком не поблагодарила тебя. А твой подарок оказался очень нужным и полезным. – Девушка, краснея, опустила взгляд. – Ты, наверное, видел, что я часто ношу его при себе.

Похоже, ей действительно было стыдно, и Элмерик поспешил утешить возлюбленную.

– Я рад это слышать. И тоже буду носить твой платок вот здесь. – Он приложил руку к сердцу.

Бард весь сиял. Он давно мечтал получить в дар какой-нибудь предмет от своей обожаемой леди, но попросить так и не решился. Как же хорошо, что умница Брендалин догадалась сама!

– Мне вдруг захотелось, чтобы у тебя было что-нибудь от меня. На память. – Девушка глубоко вздохнула, и Элмерик невольно насторожился.

– Что-то не так? Ты такая грустная…

– Я? – Она натянуто улыбнулась. – Нет, тебе показалось.

– Не думаю. – Элмерик решительно взял её руки в свои. – Можешь не верить, но я ведь бард и поэтому хорошо чувствую настроения других людей. А твоё – в особенности.

– Так уж и в особенности? Позволь узнать: почему? – Девушка лукаво глянула из-под ресниц.

Тут Элмерик с удивлением понял, что однажды уже высказанные признания не так-то просто повторить во второй раз. Когда он говорил Брендалин о любви в ночь Мабона, всё казалось таким простым и естественным… Сейчас же в горле снова пересохло, а язык прилип к нёбу. Впору было обругать себя: назвался бардом, а красноречие растерял ровно в тот миг, когда оно понадобилось.

– Потому что ты мне нравишься… И ты очень важный для меня человек. А ещё я…

– Не продолжай. – Брендалин вдруг посерьёзнела и опустила руки. – Я знаю, что ты хочешь сказать. Но пока ты этого не произнёс, лучше замолчи. Не стоит.

– Не понимаю: что на тебя нашло?.. – начал было Элмерик, но она закрыла его рот ладонью и зашептала:

– Мой дорогой бард, послушай меня, пожалуйста, внимательно. И не перебивай, потому что мне тяжело такое говорить. Да, ты тоже мне нравишься, и даже очень. Я думаю о тебе намного чаще, чем допускают приличия. Но, боюсь, тебе не стоит привязываться ко мне слишком сильно. Потому что я не уверена, что останусь в Соколах. Чем больше думаю, тем яснее понимаю, что это занятие не по мне. А вот ты, напротив, оказался здесь на своём месте. Может статься, в этой жизни нам назначено идти разными дорогами…

Элмерик попытался промычать яростные возражения, но Брендалин и не думала убирать руку.

– Нет, погоди. Вижу, ты возмущён и тебе хочется поспорить, но я ещё не договорила. Всё может пойти совсем не так, как мы себе придумали. Порой мы загадываем одно, а жизнь оборачивается совсем по-другому. Я просто хочу, чтобы ты знал: я могу уйти. И чем сильнее будут наши чувства, тем больнее будет расставание.

После этих слов она, словно обжёгшись, отдёрнула ладонь и спрятала её за спину. Элмерик был так ошарашен, что в первые несколько мгновений не мог вымолвить ни слова. Лишь когда Брендалин, опустив глаза в пол, собралась было уйти, он пылко схватил её за руку, притянул к себе и взмолился:

– Не уходи…

Девушка подняла глаза, блестевшие от непролитых слёз:

– Если у меня будет хоть одна возможность остаться, я непременно воспользуюсь ею, обещаю.

– Брендалин, я ничего не понимаю! Всё же только что было хорошо!

Она поджала губы и упрямо качнула тяжёлыми косами.

– Нет, всё давно уже нехорошо. Прости, я не могу сказать больше. Дело вообще не в тебе. Мне сейчас очень страшно – я боюсь будущего. Сперва казалось, что у Соколов всё будет просто и понятно: знай себе учись, собирай травки, вари зелья, слушай старших… Но сейчас я запуталась и не знаю, что будет лучше для меня самой: остаться здесь или вернуться домой. Вот, можешь считать меня трусихой…

– Не буду. – Элмерик отчаянно мотнул головой и заключил девушку в крепкие объятия. – Я просто тебя никуда не отпущу! Так и знай!

Он удивился, когда Брендалин встала на цыпочки и сама коснулась губами его губ. Когда же, после жаркого поцелуя, она отстранилась, её потемневший фиалковый взгляд был полон пугающей горечи, но уже через мгновение лицо стало вновь спокойным.

– Кстати, ты никому не говорил о моём проклятии?

Элмерик был даже благодарен ей за неожиданную смену темы разговора. Ещё немного – и он сам бы взвыл от тоски и бессилия. Можно было сколько угодно твердить себе, что он не даст Брендалин уйти, не позволит бросить его и Соколов, но глупое сердце всё равно сжималось от дурных предчувствий. Он слишком мало понимал в происходящем, но готов был свернуть горы – лишь бы его возлюбленная всегда была рядом.

– Ты же собиралась сама решить это дело, разве нет? – Бард сложил пальцы в замок на её талии, чтобы Брендалин не решила сбежать в самый неподходящий момент, но та, впрочем, и не думала вырываться.

– Я пыталась. – Девушка положила голову ему на плечо, и теперь её горячий шёпот обжигал шею Элмерика, что мешало сосредоточиться на словах. – Вот только у меня ничего не вышло. И я всё ещё не хочу идти к учителям – им и без того хлопот хватает. Как думаешь: может быть, Джеримэйн и его книги помогут?

Меньше всего на свете Элмерик хотел бы идти на поклон к Джерри, но ради Брендалин готов был даже на это.

– Ещё вчера я сказал бы: спроси у Мартина. – Бард вдохнул аромат её волос: от них пахло лавандой и мятой. – Но не сейчас.

– Это из-за истории с подменышем? – Девушка подняла голову и заглянула Элмерику в глаза. – А почему ты решил, что он вообще разбирается в проклятиях?

– Ой, ты же ничего не знаешь! Только никому не говори, ладно?

Элмерик в двух словах поведал ей об эльфийском проклятии, на которое нарвался Мартин, не упоминая, при каких обстоятельствах сам это узнал. С каждым его словом глаза девушки становились всё больше и больше, рот приоткрылся от удивления, а на щеках проступил лёгкий румянец.

– Надо же! – выдохнула она. – Кто бы мог подумать?!

– Не знаю, может, это всё сказки, – поспешил добавить бард. – Мартин – человек со множеством тайн, и у меня не было возможности убедиться в правдивости его слов.

Но Брендалин его уже, похоже не слышала, думая о чём-то своём. Похоже, проклятие Мартина озаботило её всерьёз.