Алан Чароит - Эльфийский подменыш

– Скоро п-появится. – Орсон потянулся за следующим пирожком. – Стемнело же совсем недавно. Поешь пока, выпей. Хорошо сидим.

– А когда мы будем пить зелье Брендалин?

– Не спеши, может, оно вообще не понадобится-то. – Розмари одёрнула передник, её взгляд стал сердитым.

В этот момент входная дверь внизу отворилась, и из дома вышел человек, закутанный в жёлто-зелёный плед. Фонарь в его руке мерцал, то и дело рискуя погаснуть. Непогода злилась, бросая ему в лицо белые хлопья, ноги по колено проваливались в нетронутый снег.

– Кажется, он. – Элмерик прилип лбом к запотевшему стеклу. – Плед точно его. Идёт прямо к южному защитному камню.

Бард прикрыл один глаз и сосредоточился на истинном зрении. Теперь сомнений не было: к ограде пробирался не кто иной, как Мартин: его проклятие сложно было спутать с чем-то ещё. Ощущение холода и тягучей тоски вновь охватило Элмерика, заставляя затаить дыхание. Он, стиснув зубы, шумно втянул носом воздух, мотнул головой, прогоняя наваждение, и вновь уставился в темноту, казавшуюся живой и очень холодной.

Лес в истинном облике выглядел ещё темнее – будто расползавшееся по бумаге чернильное пятно. От опушки вдруг отделились два зеленоватых огонька и двинулись по полю, направляясь прямиком к мельнице.

– Вы видите?

– Не-а… – Орсон завертел головой.

– Я тоже ничего не вижу-то. – Розмари тронула барда за плечо. – А что там?

– Не знаю. Но оно приближается. И совсем не выглядит добрым. – Элмерик понизил голос до шёпота; недоеденный пирожок выпал из его руки на подоконник. – Для болотных огней уже слишком холодно, да? Быть может, это лианнан ши?

Тем временем Мартин добрался до южного камня и, откинув полы пледа, сложил руки перед собой ладонями вперёд. Между его пальцев пробежали колючие искры, собравшиеся в сияющий золотой шар, который, отделившись от рук, мягко поплыл по воздуху. Заклинание чуть было не снесло порывом ветра, но чародей подул, направляя его прямо к камню. Элмерику подумалось, что это сияние не так уж и безобидно, как кажется: шар наверняка должен был пребольно обжигать кожу. Золотое мерцание, просвечивавшее даже сквозь плотную снежную шапку, охватило весь камень, расчертило высеченные письмена, полыхнуло и ушло в землю подобно молнии.

Мартин дождался, пока погаснут последние искры, подобрал свой фонарь и направился сквозь сугробы к западному валуну.

– Роз, что он делает? – не поворачиваясь, спросил бард. – Снимает защиту или ставит её?

– Посолонь идёт-то. Похоже, что ставит. Выходит, не врал-то? – Розмари прислонилась лбом к окошку рядом с Элмериком. – Теперь мне вообще ничего не понятно-то…

– А я вам говорил! – Орсон выглядывал из-за их спин, но ему места у окна уже не хватило. – Зря вы плохое думали.

– Это ещё ничего не доказывает. – У Элмерика начал слезиться глаз, но он терпел, сжимая зубы.

Второй камень окутало такое же сияние, и Мартин погрузил руки в снег, словно пытаясь унять жжение в ладонях. Он явно торопился, но, несмотря на спешку, его дикая магия была красивой, даже завораживающей. Бард с завистью смотрел, как тот управляется с огненной стихией, и запоздало понимал: этот чародей куда сильнее и опытнее, чем горстка желторотых птенцов, возомнивших себя взрослыми Соколами. Никто из новичков даже близко не был способен так колдовать.

А зловещие зелёные огни приближались. Но Мартин, увлечённый своим делом, их не замечал.

Он успел добраться до северного камня защиты и вдохнуть в него жар и свет, когда прямо за его спиной из тумана и хлопьев снега соткался полупрозрачный девичий силуэт. Элмерик невольно поёжился, глядя, как туманная леди обретает плоть и кровь. Огни, которые бард сначала принял за болотных духов, оказались глазами прекрасной златокудрой и босоногой незнакомки в зелёном платье.

– Я вижу её! – ахнула Розмари. – Упыриху-то!

– Нужно предупредить Мартина! – Орсон вскочил, опрокинув лавку, вступил ногой в корзинку с пирогами, неловко взмахнул руками и упал, сметая на пол горящие свечи. Одна из вышитых салфеток вспыхнула, и Розмари принялась тушить её медовухой.

Элмерик сморгнул от неожиданности, потеряв сосредоточение: истинное зрение ушло. Остались метель, ночная тьма, густой туман и до невозможности красивая, пробуждающая плотские желания лианнан ши – самое манящее и опаснейшее создание из младших фейри. Она выпустила длинные когти, готовясь нанести удар. Бард заорал в ужасе, понимая, что никто на улице не услышит этого крика, но… Мартин обернулся.

Дальнейшее же стало полной неожиданностью: лианнан ши отступила на несколько шагов и склонилась перед чародеем, признавая его превосходство.

О чём они говорили, Элмерик разобрать не мог, сколько ни силился прочитать по губам, – слишком уж далеко было. Наверное, дева просила прощения за грубость. Мартин наступал и с напором требовал чего-то: может, ответа, а может, подчинения. Лианнан ши чуть ли не со слезами на глазах умоляла, но он настаивал.

– Что за шутки? – Орсон наконец поднялся и, нахмурившись, уставился за окно. – Они там договариваются?

– Я вижу то же, что и ты, – огрызнулся бард, хватаясь за чехол с флейтой. – Хочешь – спустись и посмотри поближе.

Лианнан ши опять поклонилась: кажется, Мартину удалось её в чём-то убедить.

– А это не опасно-то? – протянула Розмари и сама же хлопнула себя по губам. – Ой, ну что я такое несу-то! Конечно же опасно. Но мы не должны бояться-то. Иначе какие ж мы Соколы?

– Он обещал всё объяснить завтра… – Орсон осёкся, завидев, как лианнан ши, подобрав юбки, бросилась бежать, а Мартин припустил следом. На снегу остались фонарь и клетчатый плед, потерянные в спешке. Спустя миг и беглянка, и преследователь уже скрылись из виду.

– Скорее, за ними! – Бард подхватил бутыль с зельем, скатываясь вниз по шаткой чердачной лестнице и на ходу вытаскивая флейту из поясного чехла.

Дурнота вернулась, нахлынув удушливой волной, вместе с ощущением липкого чужого присутствия – как тогда, в заточении, только намного хуже. Невесть откуда взявшийся холодный ветер ударил в лицо, взъерошил волосы, и сердце сжалось от предчувствия неминуемой беды. Всё вокруг стало серым и безжизненным, звуки стихли. Воздух будто превратился в смолу: беги – не беги, а вязнешь, словно муха в янтаре.

Он не мог сказать, сколько времени прошло, прежде чем до его ушей, будто бы набитых ватой, донёсся протяжный женский вопль, полный отчаяния. Кричали не снаружи, а в доме, в соседнем крыле. Мгновением позже краски и звуки вернулись, но холод остался, и даже стены обындевели. А Элмерик, леденея от ужаса, узнал голос. Вне всяких сомнений, кричала Брендалин.

Краски вернулись в этот мир, и время пошло своим чередом, но всё равно слишком медленно… Как ни старайся, а всё же не сможешь бежать впереди собственных мыслей. Оставалось лишь молиться всем богам, чтобы те не допустили непоправимого. Только бы успеть!