Терри Пратчетт - Пастушья корона [litres]

За небольшим столиком у самого входа двое завсегдатаев спорили о кошачьих и лисьих следах.

– Слушай, последний раз показываю: кошка ходит вот так, – один из них плавно изобразил в воздухе руками, как именно ходит кошка, – а Ренар – вот так!

А ведь может статься, подумал Джо, мы – последнее поколение, которое зовёт лиса Ренаром [36] …мы – последнее поколение, которое зовёт лиса Ренаром. // Лис Ренар – персонаж нескольких средневековых европейских циклов стихотворных сказок о животных, пародирующих человеческое общество. Лис Ренар – бессовестный, трусливый и расчётливый хитрюга и плут, он издевается и неизменно одерживает верх над волком Изегримом, ослом Бодуэном и прочими животными – жадными, глупыми и недалёкими. Самая известная версия этой эпопеи – французский «Роман о Лисе» (или «Роман о Ренаре» («Roman de Renard», конец XII – начало XIII в.), вобравший в себя около тридцати сказок, или «ветвей», объёмом примерно 40 000 стихотворных строк. Изначально Ренар – это прозвище; но благодаря популярности сказок слово renard к XVII веку вытеснило из французского языка все прочие слова для обозначения лисы. Эпос о Ренаре пришёл в средневековую Англию после нормандского завоевания в 1066 году, и имя «Ренар» (Reynard) тоже прижилось – как имя собственное и прозвище для лисицы; а иногда употреблялось и как имя нарицательное, с XIV по XIX век (например, в анонимном средневековом стихотворном романе «Сэр Гавейн и Зелёный Рыцарь», в пьесах драматурга Джона Флетчера, в стихах поэта Джона Драйдена и т. д.). . Для наших детей лис – просто лис.

Все, кто собрался под вечер за столами, до этого целый день ухаживали за лошадьми, свиньями и овцами, да ещё и делали прорву работы по дому, о которой городские и не слышали. Они вставляли в речь скрипучие местные словечки и знали наперечёт всех певчих птиц в долинах, всех змей и всех лис и где они живут и все уголки в окрестностях, куда барон и его люди обчно не заглядывают, – словом, знали много такого, о чём и не подозревали учёные в своих университетах. Прежде чем заговорить, здешние посетители обычно подолгу размышляли, а уж когда говорили, то говорили не спеша, за время паузы мир приходил в порядок, и так оно и продолжалось до тех пор, пока не прибегал мальчишка передать, что если мужчины не поторопятся, то их ужин совсем остынет.

И тут вдруг Дик Хватли, тучный тип с жидкой порослью на подбородке, которую по местным меркам и бородой-то назвать было стыдно, гаркнул:

– Что-то эль нынче жидкий, как сироткина моча!

– Ты как моё пиво назвал? – возмутился Джон Кинзли, убирая пустые кружки со столов. – Отличное пиво, я только сегодня утром новый бочонок открыл.

– Эй, я ж не сказал, что мне не нравится! – заявил Дик Хватли.

Все посмеялись, хотя и не слишком долго, поскольку многие помнили случай, когда старый жадина Ласки, уверовав в целительную силу натуральных средств, попросил свою дочь набрать ему немного мочи, чтоб полечить его больную ногу. Мейзи – милая девушка, не обременённая избытком ума, – поняла старика неправильно и поднесла ему кружку весьма сомнительно пахнущего напитка. Что интересно, нога у него таки прошла.

Тем не менее Дику Хватли налили другую кружку, из нового бочонка, и Дик остался доволен. Джон Кинзли удивился. Но не слишком. Для старого приятеля лишней кружки не жалко.

Хозяин пивной уселся за стол вместе с гостями и обратился к Джо Болену:

– Ну, как тебе новый барон-то?

Джо Болен был фермером-арендатором, и в его отношениях с землевладельцем не было ничего особенного. Земля принадлежала барону. Это было всем известно. Барону же принадлежали и фермы поблизости. Фермеры возделывали землю и платили ему за это четырежды в год. Если бы барон захотел, он мог бы забрать ферму себе, вышвырнув фермера с женой и детьми на улицу. В прошлом многие бароны любили показать свою власть, сжигая дома и оставляя семьи без крова. Иногда они поступали так просто по прихоти, но чаще – чтобы дать понять, кто здесь главный. Вскоре, однако, бароны стали умнее. Власть ничего не значит, если по осени амбары пусты, а на склонах холмов не пасутся запасы баранины для воскресных обедов.

Роланд, нынешний молодой барон, поначалу проявил себя не слишком хорошо. Этому, надо сказать, в немалой степени способствовала его новообретённая тёща, которая была герцогиней и хотела, чтобы все о её герцогиньстве знали. Но вскоре он поумнел достаточно, чтобы признать, что в фермерстве он пока не очень понимает, а потому лучше предоставить арендаторам вести хозяйство и распоряжаться работниками, как они считают нужным. С тех пор дела пошли веселее.

Роланду также хватало ума время от времени беседовать с Джо Боленом, как это прежде делал его отец. И Джо по доброте душевной рассказывал ему о том, что частенько упускали из виду баронский управляющий и сборщики ренты – к примеру, о старой вдове, которая едва сводит концы с концами, или о женщине, мужа которой затоптал норовистый бык, оставив её одну справляться с хозяйством и кормить детей. Джо намекал, что неплохо было бы, чтобы барон проявил добросердечность и помог бедолагам. И, надо отдать ему должное, Роланд следовал его советам, хотя и на свой лад: вдова вдруг узнавала, что, оказывается, умудрилась заплатить ренту вперёд, так что ей ещё какое-то время не нужно об этом беспокоиться, а у ворот скромного хозяйства молодой мамаши объявлялся паренёк из господской усадьбы, желающий научиться фермерствовать.

– Рановато ещё судить, – произнёс Джо Болен с той серьёзностью, какую может позволить себе только человек, сидящий во главе стола каждую субботу. – Но по совести сказать, справляется он недурно. Учится на ходу, по всему видать.

– Хорошо, если так, – вступил в разговор Томас Травоу. – Похоже, пойдёт по стопам своего старика.

– Тогда будем считать, нам повезло. Старый барон был хороший человек – суровый, конечно, зато что к чему – понимал.

Джон Кинзли улыбнулся:

– А жёнушка-то нынешнего, баронесса наша, многому научилась, хоть никто её и не учил, заметили? Вместо того чтобы в замке сиднем сидеть, ходит, с людьми говорит и носа не задирает. Моей жене она нравится, – добавил он с глубокомысленным видом.

Хорошо, когда жена одобряет происходящее. Значит, дома царят мир и покой – а усталому мужу только того и надо.

– Я слышал, баронесса всегда заезжает поздравить, когда у кого детишки родятся, – добавил хозяин пивной.

– Кстати, у нас скоро пополнение ожидается, – вставил Роберт Пузоу.

Кто-то засмеялся и сказал:

– Ну так поставь всем пива, как положено!

– Ты бы, раз такое дело, перемолвился словечком с дочкой Джо, – посоветовал Томас. – Лучше Тиффани никто при родах не поможет.

После очередной кружки он добавил: