Терри Пратчетт - Пастушья корона [litres]

Свободными пальцами девочка пыталась засунуть в путанку шпильку.

Нэнси надулась и подняла повыше свою гусеницу, которая пыталась прогрызть норку в клочке овечьей шерсти.

Тут сверкнула молния и зарокотал гром, и обе девочки крикнули:

– Это моя путанка подействовала!

Мисс Тик снова улыбнулась. Почему многие люди смотрят на рассвет, радугу, молнию или тёмную тучу и думают: «Тут без меня не обошлось!»? Если бы одна из этих девочек в самом деле почувствовала, что может управлять бурей, она бы кинулась домой, рыдая от ужаса. А маме, возможно, пришлось бы отстирывать её трусики. И всё же немного самоуверенности начинающей ведьме не повредит.

– Смотрите, смотрите! – закричала вдруг Бекки, указывая на свою путанку.

Шпилька парила в воздухе рядом с гусеницей.

– Очень хорошо, – сказала мисс Тик. – Просто отлично, Бекки!

– А что вы на это скажете? – вмешалась Нэнси.

Её путанка выскользнула из пальцев и упала, а гусеница отправилась в полёт на клочке шерсти, будто ведьма на метле. Нэнси вскинула руку – на кончике пальца у неё вспыхнул огонёк.

– Превосходно, – сказала мисс Тик. – Вы обе прекрасно освоили начала. Теперь осталось только учиться, учиться и учиться день за днём, – строго добавила она.

А сама подумала: «Тиффани будет интересно посмотреть на вас двоих, это уж точно».

В Волшебной стране звучала музыка. Прекрасная мелодия кружилась в воздухе, летела ввысь, а эльф, небрежно развалившийся на тонкой ветке цветущего дерева, забавы ради превращал каждый звук в цвет, и музыка переливалась над головами придворных всеми цветами радуги, приводя их в восхищение. Привести эльфов в восхищение вообще нетрудно. Больше всего они любят причинять боль, но музыка уверенно держит второе место среди их излюбленных удовольствий.

Музыкант был человеком. Его заманили в лес чарами эльфийской арфы, похитили и заставили услаждать слух его величества Душистого Горошка, снова и снова. Эльфы очень хорошо умеют поддерживать в своих игрушках жизнь, иногда даже неделями. Флейтист был восхитительной игрушкой, и Душистый Горошек лениво гадал, сколько он протянет.

Новый повелитель эльфов был доволен. Его воины предпринимали вылазки в человеческий мир и приносили оттуда трофеи вроде этого музыканта. И с каждой успешной вылазкой в них крепла уверенность в своих силах. Скоро, скоро настанет время, чтобы сделать решающий ход…

Душистый Горошек нахмурился. Надо будет поговорить с Горчичным Зёрнышком и убедиться, что Королеву, или то, что от неё осталось, вышвырнули прочь из Волшебной страны. Не хватало ещё… осложнений.

Джеффри нравилось наблюдать не только за дикими животными, но и за людьми. Он смотрел на них примерно так же, как на лис в лесу: восхищённо, пристально, многое подмечая и узнавая.

Среди прочего он обнаружил, что старики всем мешают в собственном доме. Как это было не похоже на его семью, где отец правил железной рукой! Здесь в домах правили женщины – они захватили власть за долгие годы, пока их мужчины работали и потому редко бывали дома, а когда те на старости лет осели на одном месте, хозяйки не стали власть отдавать.

Эта мысль крутилась в голове Джеффри, когда он пришёл помочь старому Капитану Усмирилу избавиться от растительности в ноздрях (даже нянюшка Ягг не любила это делать). Жена старика, Салли Усмирил, была слишком близорука, чтобы подпускать её с ножницами к мужниному носу, и уже успела доказать это на практике. Салли не была злой или жестокой, но Джеффри заметил, что она обращается с супругом почти как со старым креслом. Как печально, подумал юноша, что этот пожилой, многое повидавший мореплаватель вынужден день-деньской сидеть в пивной, потому что его жена постоянно прибирает, чистит, моет, а если уж совсем нечем заняться – вытирает пыль. Если бы старик сидел у себя достаточно долго и не двигался, она бы, пожалуй, и его тоже стала прибирать, чистить и мыть.

Постепенно Джеффри осознал: пивная для стариков служит и развлечением, и убежищем. Однажды он взял и присоединился к ним и выставил всем по кружке, чтобы привлечь внимание. Потом показал, как Мефистофель умеет считать. Выпив ещё по кружке, старики более или менее приняли его в компанию, и тогда он подступился к вопросу, который не давал ему покоя последние несколько дней.

– Позвольте спросить, а чем вы занимаетесь, господа?

Старики рассмеялись, и Топлер Хныч – дедок, с лица которого, вопреки имени, никогда не сходила усмешка, – ответил:

– Мы, можно сказать, на заслуженном отдыхе, господин.

– Прямо как короли живём, – подхватил Хохотун Вбоквелл.

– Только что без дворцов, – добавил Топлер. – Хотя, может, у меня где-то и был, да я запамятовал, куда его засунул!

– И нравится вам ваш заслуженный отдых? – спросил Джеффри.

– Да не очень-то, – признался Шамк Трясучка. – Мне он поперёк горла, с тех самых пор, как моя Джуди умерла. А детей у нас с ней не было. – В глазах у него набухли слёзы, голос задрожал, и старик поспешно приложился к кружке, чтобы скрыть это.

– Зато у Джуди была черепашка, верно? – напомнил Мятый Джо. Он был такой огромный и плечистый, что казалось, может подхватить корову одной рукой.

– Да уж, была, – подтвердил Шамк. – Джуди нравилось, что черепашка ходит ещё медленней, чем она. Черепаха до сих пор жива, а толку? С ней особо не поговоришь. Джуди-то трещала целыми днями без умолку. Зато черепаха слушает хорошо, вот чего Джуди не умела.

Все засмеялись.

– У стариков в домах бабье царство как есть, – сказал Джим Джонс по прозвищу Вонючка.

Джеффри обрадовался – разговор повернул в нужном направлении.

– Что вы хотите сказать? – уточнил он.

Старики уныло заворчали себе под нос.

– А вот что, мальчик на побегушках, – вздохнул Мятый Джо. – Моя Бетси говорит мне, что́ я должен есть, где и когда. И когда она рядом, то квохчет надо мной, как наседка старая. Будто я ребёнок.

– Угу, знаю я, как это бывает, – подхватил Капитан Усмирил. – Моя Салли – чудесная женщина, и я признаю, что пропал бы без неё, да вот какое дело… Когда-то я был за главного на корабле и отвечал за моих матросов. Если буря поднималась – шёл на палубу и следил, чтоб мы не потопли. Такая была моя капитанская работа. – Он оглядел своих приятелей, которые согласно закивали. – Но главное, парень, тогда я был мужчина. А теперь что? Теперь моя работа – поднимать ноги, чтоб не мешать жене мести пол. Хорошо, конечно, что у нас есть дом, и жену свою я люблю, но как-то всё время так получается, что я ей только мешаю.

– Я понимаю, о чём ты, – сказал Джим Вонючка. – Вы все знаете, я по-прежнему хороший плотник, в гильдии меня уважают. Но моя Милли всякий раз волнуется, стоит мне только за инструмент взяться. И вот чесслово: когда она на меня смотрит, я работать не могу – руки дрожат.