Терри Пратчетт - Господин Зима [litres]

– Чтоб прощевай тыркс, пойло жракс и морда дракс?

– Эй, я ж по-прежневому тыркс, пойло жракс и морда дракс! – крикнул Явор.

– Ах-ха, Явор, токо мы видели, как опосля тебе почёмздря Объясняваться приходится, – возразил Туп Вулли.

Фигли дружно закивали. Искусство Объясняться они считали чем-то вроде чёрной магии. Уж слишком сложно бывает Объяснить…

– Ну, вот мы возвертаемся с тырксов, жраксов и драксов, а Джинни на тебя эдак зыркс – и губы поджамкивает, – продолжал Вулли.

Остальные Фигли в ужасе взвыли:

– О-о-о-о, токо не поджамканье губей, токо не оно!

– А потом ишшо и руксы на груди скрещает, – не унимался Вулли, увлечённо дрожа со страху от собственных слов.

– О-о-о-о-о, ой-ёи-ёи, руксы на груди! – Фигли принялись рвать на себе волосы.

– И я уж не грю, как она носком ноги притопсывает…

– А-аргх! Нет! Притопсы! – Некоторые стали биться головой о деревья.

– Так-то оно так, – вмешался Явор Заядло, – но вы ни бум-бум, что у нас, мужьёв, на всё это свои таинствия имеются.

Фигли озадаченно переглянулись. В наступившей тишине раздался треск – это повалилось на землю небольшое деревце.

– Мы про такенное в жисть не слыхали, – выразил общее недоумение Громазд Йан.

– Ишшо б вы слыхали! Хто б вам сказанул-то? Вы неженатиксы! Вы ни бум-бум, как оно всё по-е-тиш-но у-рав-но-ве-шен-но. Ну-кось, ступайте сюдыть, я вам на ухи шепну.

Тщательно оглядевшись по сторонам – не слышит ли его кто-нибудь, кроме пятисот Фиглей, – Явор Заядло продолжал:

– Ну дыкс от… Попервой ты тыркс, пойло жракс и морда дракс, ах-ха? А опосля возвертаешься, знатца, в курганс, и там тебя ждут притопсы…

– О-о-о-о-о!

– И руксы на груди…

– А-а-а-аргх!

– И, ясно дело, поджамканье губей. И от тогдыть… А ну кыкс, позатыкните свои вопиллы, чучудры нервические, пока я ваши балды одну об другу не настучал!

Все Фигли утихли, но один продолжал рыдать:

– О-ой-ёи-ёи-ёи! О-хо-хо-хо! Поджамканье гу… – Он наконец умолк и смущённо огляделся.

– Туп Вулли, – произнёс Явор с ледяным спокойствием и безграничным терпением.

– Ась, Явор?

– Помнишь, я грил тебе, чтоб ты вдругорядь меня слухал?

– Ась, Явор?

– Дыкс эт’ был тот-сам рядь.

Туп Вулли виновато понурился:

– Звиняй, Явор.

– Ну лады. Тыкс, о чем я грил? А, знатца, губы жамк, руксы вскресть, ноги топс… И от тогдыть…

– Тогдыть пора Объясняваться! – подхватил Туп Вулли.

– Верно! – резко оборвал его Явор Заядло. – А хто-нить из вас, угрязков, готовски в таку себе минуту выдавать Объясненья?

Он пристально оглядел своих воинов. Воины в ужасе попятились.

– Когды кельда жамкает, крещит и притопсывает, – замогильным голосом продолжал Большой Человек, – когды её ясны глазья грят: «Ну-ну, позырим, как ты таперь Объяснишься…» Ну кыкс? Готовски вы?

Но Фигли рыдали и в ужасе жевали свои килты.

– Нае, Явор, – пролепетали они.

– Ах-ха! – воскликнул Явор Заядло. – Вы не готовски! Эт’ потому, что вы ни бум-бум в мужненстве!

– Я слыхал, как Джинни грила, что таких Объяснений, как ты, ни один Фигль не понавыдумает! – с восхищением проговорил Туп Вулли.

– Ах-ха, оченно мож быть, что оно так и есть. – Явор Заядло гордо выпятил грудь. – У нас, у Фиглей, вековые традисии громаздущих Объясненьев имеются.

– Джинни грит, твои Объясненья бывают такие длиннявые и загогулистые, что к концу она уж и не упомнит, с чего они начинались, – добавил Туп Вулли.

– Ну, эт’ у меня к ним просто природновый дар, неча тут хвастить, – скромно отмахнулся Большой Человек.

– Но верзуны-то навряд ли с Объясненьями управляются, – вмешался Громазд Йан. – Они ж тупитлы.

– И всё-таки они женятся, – сказал Билли Мордаст.

– Ах-ха, и тот паря в замке уж больно на нашую малу громазду каргу пырится, – гнул своё Громазд Йан. – А папка-то его уже дряхлявый и квёлый, того гляди копытсы склеит. И тогда мальцу достатнутся такие бумазейки, где сказано, что холмья таперь его.

– Джинни боится, что, если у него будут эти бумажки, что холмы теперь его, – подхватил Билли, – он решит, что они ему принадлежат. А мы все знаем, чем это мож кончиться, верно?

– Ах-ха, – сказал Громазд Йан. – Вспашкой.

Один звук этого слова пугал пикстов. Старый барон как-то раз задумал распахать несколько участков земли, которые поровнее. Зерно, рассуждал он, нынче в цене, а на овцах сильно не разбогатеешь. Но тогда ещё была жива матушка Болен, и она передумала за него.

Однако некоторые пастбища в окрестностях холмов уже распахали. За зерно и правда можно было выручить хорошие деньги. И Фигли не сомневались, что и Роланд захочет пустить плуг на холмы. В конце концов, его ведь воспитали мерзкие самовлюблённые и коварные тётки.

– Не верю я ему, – сказал Чуть-не-в-уме Ангус. – Он книги читит и всяко-тако. О земле не морочится.

– Ах-ха, – кивнул Туп Вулли. – Но ежели он обженится на мал-мал громаздой карге, он о вспашке и помыслить струснёт, потому что тогда она ему устроит руки жамк…

– Эт’ губы она жамк! – резко поправил его Явор Заядло.

Фигли в испуге огляделись по сторонам.

– О-о-о-о-о, токо не губы жа…

– А ну цыть! – рявкнул Явор Заядло. – Стыд-позор на вас! Эт’ мала громазда карга должна решать, кому на ней обжениться. Верно я грю, гоннагл?

– Ммм? – неопределённо промычал Билли, глядя куда-то вверх, и поймал ещё одну снежинку на палец.

– Я грю, эт’ мала громазда карга должна решать, кому на ней обжениться, так? – повторил Явор Заядло.

Билли во все глаза разглядывал снежинку.

– Билли? – окликнул Явор.

– Ась? – спохватился гоннагл, словно очнувшись. – Ах, да… Думаешь, она хочет, чтобы Зимовей на ней обженился?

– Зимовей? – удивился Явор Заядло. – Нае, он ни на ком обжениться не могёт, он же ж духс бесплотский. Не светит ему.

– Она с ним плясовала. Мы видали её. – Билли снова поймал снежинку и пригляделся к ней.

– Да мало ли чего девчура, увлёкшись, напляшет! И ваще, с чего ты взял, что она об Зимовее морочится?

– У меня есть основания считать, – с расстановкой проговорил гоннагл, глядя, как падают снежинки, – что Зимовей немало морочится о нашей карге.

Говорят, среди снежинок нет и двух одинаковых, – но когда кто-нибудь пытался проверить это на практике?

Снег мягко падал в ночи. Белой шубой ложился на крыши домов, нежно укутывал деревья, с мягким шипением устилал землю в лесу. От него исходил резкий жестяной запах.

Матушка Ветровоск всегда выходила проверить снег. Встав на пороге в лужице света, льющегося из дома, она выставила за дверь лопату обратной стороной кверху и поймала несколько снежинок.