Терри Пратчетт - Господин Зима [litres]

Маленькая белая кошечка внимательно смотрела, как падают снежинки. Смотрела – и только. Она не пыталась поймать их или поиграть с ними. Просто выбирала снежинку и следила, как та, кружась, падает на землю. Потом некоторое время смотрела на упавшую снежинку и, убедившись, что представление окончено, выбирала вверху новую.

Кошечку звали Эй, потому что обращались к ней: «Эй! Прекрати!» или: «Эй! Брысь отсюда!». Матушка Ветровоск недолго раздумывала над именем.

Матушка внимательно изучила снежинки и улыбнулась на свой лад, не то чтобы очень добродушно.

– Эй, домой! – окликнула она кошку и закрыла дверь.

Мисс Тик пыталась отогреться у огня. Очаг горел не слишком жарко, он давал ровно столько тепла, сколько необходимо. Но из маленького котелка на углях пахло гороховой кашей с грудинкой, а рядом стоял ещё один котелок, побольше, и из него разливался аромат курятины. Мисс Тик нечасто доводилось отведать курятины, и надежда согревала ей сердце.

Надо сказать, что матушка Ветровоск и мисс Тик не слишком ладили. Старшие ведьмы вообще часто не ладят. Внешне это проявлялось в том, как исключительно вежливо держались друг с другом матушка и её гостья.

– В этом году снег выпал рано, не правда ли, госпожа Ветровоск? – заметила мисс Тик.

– Твоя правда, мисс Тик, – согласилась матушка. – И он такой… интересный. Ты хорошо его рассмотрела?

– Я достаточно насмотрелась на снег, госпожа Ветровоск, – сказала мисс Тик. – Он шёл всю дорогу, пока я сюда ехала. Мне пришлось помогать вознице толкать почтовую карету! Снега я навидалась сполна! Но что мы будем делать с Тиффани Болен?

– Ничего, мисс Тик. Ещё чаю?

– Мы в ответе за неё.

– Нет. Она сама за себя отвечает, с начала и до конца. Она ведьма. Она плясала Зимний танец. Я сама видела.

– Уверена, она этого не хотела, – сказала мисс Тик.

– Как можно танцевать, если ты не хочешь?

– Она ещё молода. Должно быть, ноги сами понесли её в пляс. Она не понимала, что происходит.

– А должна была понимать, – сказала матушка Ветровоск. – Слушать надо было, что говорят.

– Уверена, вы в её возрасте всегда слушались старших, госпожа Ветровоск, – проговорила мисс Тик, подпустив в голос лишь капельку сарказма.

Прежде чем ответить, матушка некоторое время смотрела в стену.

– Нет, – сказала она. – Мне доводилось и ошибаться. Но я не искала оправданий.

– Я думала, вы хотите помочь девочке.

– Я устрою так, чтобы она сама себе помогла. Я так делаю. Танец завёл Тиффани в самую древнюю из сказок нашего мира, и теперь, чтобы выбраться из неё, девочке придётся танцевать до самого конца этой сказки. Другого выхода оттуда нет, мисс Тик.

Мисс Тик вздохнула. Сказки, подумала она. Госпожа Ветровоск верит, что мир состоит из сказок и историй. Ну что ж, у всех свои причуды. Кроме меня, разумеется.

– Конечно, просто удивительно, она ведь такая… обыкновенная девочка, – произнесла мисс Тик вслух. – В свете того, что она натворила, я имею в виду. И очень много думает. И вдруг Зимовей обратил на неё внимание…

– Он очарован ею, – сказала матушка Ветровоск.

– И это грозит бедой.

– Которой ей придётся противостоять.

– А если она не справится?

– Тогда она – не Тиффани Болен, – твёрдо сказала матушка Ветровоск. – Пусть она и попала в сказку, но сама она этой сказки не знает! Посмотри на снег, мисс Тик. Говорят, все снежинки разные и двух похожих среди них нет. Но откуда люди это взяли? И почему они так уверены? Всегда хотела доказать, что это чепуха. И вот пожалуйста! Выйди наружу, мисс Тик, и посмотри на снег. Посмотри на снег! Все снежинки – как одна.

Услышав стук, Тиффани подошла к крохотному оконцу в спальне и не без труда открыла его. Подоконник снаружи был завален снегом, мягким и пушистым.

– Звиняй, что разбуднули, – сказал Явор Заядло, – но Билли Мордаст грит, ты должна это позырить.

Тиффани зевнула:

– На что мне смотреть?

– Слови пару снежинков, – ответил Явор. – Нае, не на лапу, а то быро протают.

Тиффани потянулась к столу, чтобы взять дневник. Дневника на месте не оказалось. Она пошарила вокруг – может, упал на пол? Вспыхнула спичка, и Явор Заядло зажёг свечу. Тиффани огляделась – вот же он, дневник, лежит на месте, будто и не исчезал никуда, только подозрительно холодный на ощупь. Явор смотрел на неё с самым невинным видом – верный признак, что провинился.

Решив, что вопросы можно задать и потом, Тиффани взяла дневник и высунула его в окно. На обложку опустились несколько снежинок, и она поднесла дневник к глазам, чтобы рассмотреть их.

– Снежинки как сне… – Она осеклась. – Ой, нет! Должно быть, это какая-то шутка!

– Нды? Ну, мож и так сказануть. Токо это как есть его шутковина.

В свете свечи Тиффани уставилась на снежинки, падающие за окном.

Каждая снежинка была Тиффани Болен. Маленькая, ледяная, искрящаяся Тиффани Болен.

Внизу от души расхохоталась госпожа Вероломна.

Ручку на двери спальни, расположенной на самом верху башни, зло дёргали и трясли. Роланд де Чуваукли (произносится «Чуффли»; он не выбирал себе фамилию) старательно не обращал на это никакого внимания.

– Чем ты там занят, мальчик мой? – раздался сварливый голос, приглушённый толстой дверью.

– Ничем, тётя Данута, – ответил Роланд, сидя за письменным столом и не поворачивая головы.

Чем хороша жизнь в замке – в его комнатах нетрудно запереться изнутри. На двери Роланда были три железных замка и два засова в руку толщиной.

– Послушай, твой отец кричит, чтобы тебя привели! – вмешался другой голос, ещё более сварливый.

– Скорее уж шепчет, тётя Араминта, – спокойно отозвался Роланд, надписывая конверт. – Он кричит, только когда вы натравливаете на него лекарей.

– Это для его же пользы!

– Да, но он криком кричит, – упрямо сказал Роланд и облизал клапан конверта.

Тётя Араминта снова потрясла ручку двери:

– Неблагодарный мальчишка! Ты помрёшь тут с голоду! Мы пришлём стражу – пусть взломают дверь!

Роланд вздохнул. Людям, которые строили этот замок, не нравилось, когда их двери взламывают. Чтобы снести дверь, надо было сперва затащить на самый верх башни по узкой винтовой лестнице тяжёлый таран, а потом придумать, как с его помощью одолеть четыре слоя дубовых досок, сделавшихся от времени крепкими, как железо. При том, что на верхней площадке нет места, чтобы как следует размахнуться тараном. Даже один человек мог с лёгкостью оборонять эту комнату много месяцев, при условии, что у него будет достаточно провизии. За дверью поворчали ещё немного, потом шаги удалились вниз по лестнице. Чуть позже Роланд услышал, как тётки уже не в первый раз орут на стражников.

А что толку на них орать? Сержант Робертс и его армия [15]терпеть не могли, когда ими командовали тётки. Конечно, все знали, что, если старый барон помрёт, прежде чем его сыну исполнится двадцать один год, тётки будут на законных основаниях распоряжаться в замке до самого совершеннолетия Роланда. Однако пока барон болен, он не мёртв. В такие дни, конечно, опасно быть строптивым стражником, но сержант и его ребята умели, когда нужно, становиться глухими, тупыми, забывчивыми, рассеянными, нездоровыми или, в случае Кевина, иноязычными стражниками.