Терри Пратчетт - Господин Зима [litres]

На шабаш собирались в лесу, даже когда выпадал снег. В лесу было нетрудно набрать дров для костра, а одевались ведьмы всегда тепло. Даже летом полёты на мало-мальски серьёзной высоте заставляют поддевать куда больше тёплого белья, чем отваживается нарисовать воображение, а порой и привязывать пару грелок.

Когда Тиффани подошла, вокруг костра летали три небольших огненных шара. Их наколдовала Аннаграмма. С их помощью можно уничтожить врагов, сказала она. Остальные девочки чувствовали себя неуютно. Это была магия волшебников, явная и опасная. Ведьмы предпочитают уничтожать врагов взглядом. Что толку убивать врага? Как же тогда он, а точнее, она узнает, что ты победила?

Поплина Бубен принесла целый противень изнаночных кексов – самое то, чтобы согреться промозглым днём.

Тиффани сказала:

– Госпожа Вероломна говорит, что умрёт в пятницу утром. Говорит, ей откуда-то это известно.

– Как жаль, – отозвалась Аннаграмма без особого сожаления. – Хотя ей ведь было очень много лет.

– Ей и сейчас много лет, – сказала Тиффани.

– Эмм, это называется «Зов», – пояснила Петулия Хрящик. – Старые ведьмы чувствуют, когда приходит их срок. Никто не знает, как и почему. Просто чувствуют.

– А у неё по-прежнему стоят в комнате черепа? – спросила Люси Уорбек. Сегодня она собрала волосы в узел, использовав вместо шпилек нож и вилку. – Я их просто видеть не могла. Казалось, они всё время как бы таращатся на меня!

– А я сбежала, потому что она использовала меня вместо зеркала, – поёжилась Лулу Зайка. – С тобой она тоже так делает?

Тиффани вздохнула:

– Да.

– Я наотрез отказалась идти к ней, – сказала Гертрудда Утихни, вороша костёр. – Если без позволения покинуть наставницу, тебя никто больше в ученицы не возьмёт. А вы знаете, что, если сбежишь от госпожи Вероломны, даже пробыв в её доме всего одну ночь, тебе и слова не скажут, просто подберут новое место?

– Госпожа Увёртка говорит, черепа, вороны и прочее – это переходит все границы, – заявила Аннаграмма. – Окрестные жители буквально опасаются за свою жизнь!

– Эмм, а что будет с тобой? – спросила Петулия у Тиффани.

– Не знаю. Наверное, меня отправят к кому-нибудь ещё.

– Бедняжка, – сказала Аннаграмма. – Кстати, госпожа Вероломна, случайно, не говорила, кому достанется её дом? – спросила она с невинным видом, словно этот вопрос только что пришёл ей в голову.

В наступившей тишине было слышно, как шесть пар ушей чуть не скрипят от напряжения, приготовившись ловить каждое слово. Учениц в округе, конечно, было немного, но ведьмы живут долго, и каждая начинающая ведьма мечтает перебраться в свой собственный домик. Пока у тебя нет домика – не видать тебе уважения как своих ушей.

– Нет, – сказала Тиффани.

– Даже не намекала?

– Нет.

– Она ведь не говорила, что он станет твоим, нет? – резко спросила Аннаграмма.

Иногда её голос начинал по-настоящему действовать на нервы. Даже простое «привет!», произнесённое таким голосом, прозвучало бы как обвинение.

– Нет!

– Ты всё равно ещё не доросла до собственного дома.

– На самом деле возраст как бы и не важен, – вмешалась Люси Уорбек. – По крайней мере, нигде ничего такого не написано.

– Тебе-то откуда знать? – огрызнулась Аннаграмма.

– Я спрашивала у бабуси Хлюпсед, – ответила Люси.

Аннаграмма недобро прищурилась:

– Спрашивала, значит? А зачем?

Люси закатила глаза:

– Затем, что мне было интересно, только и всего. Слушай, все знают, что ты самая старшая и… как бы больше всех знаешь. Разумеется, дом достанется тебе.

– Да, – сказала Аннаграмма, с подозрением наблюдая за Тиффани. – Разумеется.

– Ну вот, всё, эмм, и улажено, – неестественно громко произнесла Петулия. – А скажите, у вас вчера много снегу выпало? Бабка Чёрношляп говорит, это очень необычно.

О боги, подумала Тиффани. Сейчас начнётся.

– Да нет, тут у нас в горах снег часто выпадает так рано, – пожала плечами Люси.

– Мне показалось, он был какой-то особенно пушистый, – сказала Петулия. – И довольно красивый – конечно, для тех, кто любит снег.

– Это просто снег, – перебила Аннаграмма. – А вы слышали про новую ученицу старухи Шумгамс? Всего час пробыла в доме и сбежала со страшными воплями! – Она улыбнулась, но без особого сочувствия.

– Эмм, что, лягушку увидала?

– Нет. Лягушки-то она не испугалась. Это был Бедняга Чарли [16].

– Ну, он может напугать, – признала Люси.

Вот и всё, поняла Тиффани, когда девочки продолжили сплетничать дальше. Кто-то, могуществом почти равный богам, создал миллиарды снежинок в виде Тиффани Болен, а подруги ничего не заметили.

Что, на самом-то деле, и к лучшему…

Конечно, к лучшему! Ещё не хватало, чтобы они принялись дразнить и насмехаться. Ну, то есть, конечно…

…Вот только… как бы… Было бы здорово, если бы они узнали, если бы сказали: «Ну ничего себе!», если бы стали завидовать, или испугались бы, или поразились. А сама Тиффани не могла об этом рассказать, по крайней мере, не могла рассказать при Аннаграмме, потому что Аннаграмма непременно сделает из новости повод для насмешек и хотя прямо об этом и не скажет, но вывернет разговор так, будто Тиффани всё выдумала.

Зимовей явился к Тиффани, и… она произвела на него впечатление. Будет очень обидно, если об этом так никто и не узнает, кроме госпожи Вероломны и нескольких сотен Фиглей. Особенно учитывая, что уже с пятницы (Тиффани содрогнулась при этой мысли) знать будут только Фигли.

Можно сказать и по-другому: если она не поделится этим с кем-нибудь, кто одного с ней роста и не собирается на тот свет, она лопнет.

Поэтому она рассказала обо всём Петулии, когда они возвращались с шабаша. Им было по пути, и обе пока что летали так плохо, что ночью проще было идти пешком – так хотя бы меньше на деревья натыкаешься.

Петулия была толстушкой и хорошим другом и уже успела стать лучшей ведьмой-свинаркой в Овцепиках, а это очень много значит в краях, где все держат свиней. И госпожа Вероломна говорила, что очень скоро у Петулии от женихов отбоя не будет: девушка, которая знает толк в свиньях, нипочём не останется без мужа.

Одна беда: Петулия всегда соглашалась, что ей ни скажи, и всегда говорила в ответ то, что, по её мнению, от неё хотели услышать. Но Тиффани коварно не дала ей развернуться: рассказала только, как всё было, ничего не прибавив от себя. Подруга немного поахала, и это было приятно.

Помолчав, она сказала:

– Наверное, это было очень, эмм, интересно.

И в этом ответе была вся Петулия.

– Что мне делать? – спросила Тиффани.

– Эмм… А тебе надо что-то делать?

– Ну, рано или поздно люди заметят, что все снежинки похожи на меня!

– Эмм, так ты боишься, что никто не заметит? – спросила Петулия с таким невинным видом, что Тиффани рассмеялась.