Терри Пратчетт - Господин Зима [litres]

– Но она… – заикнулась было мисс Тик, потому что ни один учитель не может вытерпеть, когда кто-то другой говорит слишком долго.

Однако матушку Ветровоск было не остановить.

– Что произошло в это мгновение? Лето, Зима и Тиффани. Один головокружительный миг – и они снова порознь. Но кто знает, что успело за этот миг перепутаться? Зимовей вдруг начал делать глупости, словно стал немного… человечным.

– Вот что ввязалась Тиффани? – спросила мисс Тик.

– В танец, мисс Тик. В танец, который длится вечно. И она не может изменить его рисунок, пока ещё нет. До поры до времени ей придётся танцевать под дудку Зимовея.

– Ей грозит множество опасностей, – сказала мисс Тик.

– С ней сила её холмов.

– Но это мягкие холмы. Их так просто сровнять с землёй.

– Сердце мела – кремень, – напомнила матушка Ветровоск. – А он острее любого ножа.

– Снег может засыпать холмы.

– Но не навсегда.

– Однажды он засыпал их навсегда. – Мисс Тик решила положить конец этой игре. – По крайней мере, на тысячи лет. Гигантские животные, жившие в мире тогда, барахтались в снегу и чихали.

Глаза матушки сверкнули.

– Может, и так. Я-то этого, конечно, не застала. А пока наше дело – присмотреть за девочкой.

Мисс Тик отпила чаю. Иметь дело с матушкой Ветровоск всегда было своего рода испытанием. Вчерашний горшок с остатками курицы, как выяснилось, предназначался вовсе не гостье. Эй, вот для кого была курятина. Для кошки. Ведьмы поужинали густой и наваристой гороховой кашей и супом с грудинкой, только без грудинки, что немаловажно. Когда суп сварился, матушка Ветровоск потянула за шпагат, вытащила из котелка хороший жирный кусок копчёного мяса, аккуратно промокнула его и отложила до следующего раза. Невзирая на голод, мисс Тик оценила уловку по достоинству. Матушка Ветровоск могла бы сварить кашу даже не из топора, а из пары лишних минут.

– Говорят, госпожа Вероломна слышала Зов, – сказала мисс Тик.

– Да. Поминки завтра, – кивнула матушка.

– Очень сложный удел [17]она после себя оставит, – заметила мисс Тик. – Госпожа Вероломна жила и работала там много, много лет, люди привыкли к ней. Другой ведьме будет непросто её заменить.

– И правда, трудно придётся той, кто попытается заменить её в этой… роли.

– Роли?

– В этой жизни, конечно. Я оговорилась, – сказала матушка Ветровоск.

– Да, даже не знаю, кто из юных ведьм мог бы пробовать, так сказать, надеть её шляпу. Кого бы вы предложили? – спросила мисс Тик.

Она любила узнавать новости первой. И при каждом мало-мальски удобном случае норовила ввернуть слова «надеть» и «одеть», чтобы показать, что уж она-то их не путает.

– Это не мне решать, мисс Тик, – резко сказала матушка. – Все ведьмы равны, главных у нас нет, ты же знаешь.

– Да, верно, – согласилась мисс Тик, хотя она знала также и то, что главной ведьмой, которой нет, была и остаётся матушка Ветровоск. – Но я слышала, госпожа Увёртка хочет продвинуть юную Аннаграмму, свою ученицу, а госпожу Увёртку сейчас многие поддерживают. Должно быть, это из-за её книг. Она пишет о нашем ремесле так, что сердце замирает от восторга.

– Ты ведь знаешь, я не люблю, когда ведьмы пытаются навязать другим свою волю, – проворчала матушка Ветровоск.

– Конечно, – кивнула мисс Тик, изо всех сил стараясь не засмеяться.

– Я подброшу пару идей, а все пусть решают.

Да уж, эти идеи наверняка упадут с громким лязгом, подумала мисс Тик, а вслух сказала:

– Петулия Хрящик быстро учится и уже далеко продвинулась. Хорошая, разносторонне одарённая ведьма. И к людям она прислушивается.

– По-моему, куда больше она прислушивается к свиньям, – сказала матушка Ветровоск. – А я вот думала про Тиффани Болен.

– Что? – подскочила мисс Тик. – Вам не кажется, что бедной девочке и без того сейчас нелегко?

Матушка Ветровоск улыбнулась, но улыбка её сразу погасла:

– Ты же знаешь, как говорят, мисс Тик: хочешь, чтобы что-то было сделано, – поручи это тому, у кого дел по горло. А у Тиффани Болен скоро дел будет именно что по горло, – добавила она.

– Почему вы так думаете? – спросила мисс Тик.

– Хмм. Я пока не уверена, но мне очень интересно, как будут вести себя её ноги…

Перед поминками Тиффани почти не спала. Ткацкий станок госпожи Вероломны стучал всю ночь напролёт – старая ведьма хотела успеть закончить простыни, которые ей заказали.

Перед самым рассветом Тиффани наконец сдалась и встала, именно в таком порядке. Зато она хотя бы успеет выгрести навоз и подоить коз, прежде чем навалятся другие дела. Шёл снег, и колючий ветер нёс его над землёй.

Тиффани катила в серых сумерках полную тачку исходящего паром навоза к компостной куче, когда услышала тихий перезвон. Примерно так звенели музыкальные подвески у дома госпожи Жилетт, только у неё они были настроены, чтобы отпугивать демонов.

Звон доносился оттуда, где летом цвели розы. Розы были старые, ухоженные, и бутоны их были такого густого, насыщенного оттенка багрового, что казались, как и следовало ожидать, почти чёрными.

А теперь розы снова цвели. Но они…

– Они тебе нравятся, маленькая пастушка?

Голос не раздавался у неё в голове, ни один из её умов-разумов был тут ни при чём, а доктор Хлопстел никогда не просыпался раньше десяти часов. Это губы Тиффани произнесли слова её собственным голосом. Но она ничего такого не думала и говорить не собиралась.

Она поняла, что со всех ног бежит обратно к дому. Этого она тоже делать не собиралась, однако ноги решили за неё. Не то чтобы она испугалась. Не совсем. Просто ей вдруг очень захотелось очутиться где угодно, лишь бы не в предрассветном саду, где в воздухе носятся крохотные острые ледяные кристаллы снега и всё тонет в снежной дымке, будто в тумане.

Вбежав в дом через заднюю дверь, Тиффани налетела в темноте на что-то невысокое и мягкое.

– Эмм, прости, – сказало оно.

Ага, значит, это Петулия. Она была как раз из тех людей, кто извиняется, когда им наступают на ногу. Учитывая обстоятельства, Тиффани обрадовалась ей, как никому другому в целом свете.

– Извини, меня позвали помочь с коровой, и, эмм, возвращаться домой уже не имело смысла, – объяснила Петулия. Потом спросила: – У тебя всё нормально? Что-то по тебе не похоже…

– У меня голос во рту! – выпалила Тиффани.

Петулия с опаской посмотрела на неё и немного попятилась.

– Ты хочешь сказать, в голове? – спросила она.

– Нет! С голосами в голове я как раз могу справиться! Мой рот взял и заговорил сам по себе! И ты только посмотри в сад, на розы! Ты не поверишь!

Розы. Бутоны были изо льда, такого тонкого, что, если подышать на него, цветок таял без следа и оставался только мёртвый стебель. Десятки ледяных роз покачивались на ветру.