Ирина Сыромятникова - Проводы империи [litres]

На третий день даже рабочие стали обращать на меня внимание, а охранники вообще как-то нехорошо заинтересовались. Проклятье! Пришлось срочно срываться с места и переться под любопытными взглядами толпы, каждый человек в которой, конечно, уступит дорогу сердитому дядьке, но не упустит возможности обсудить это происшествие с соседями вслух.

Впрочем, через пару сотен метров голоса стали тише, взгляды равнодушнее, а на повороте к тракту я с удивлением обнаружил, что различаю вибрации магии. Однако. Выходит, что работа на фабрике не подводит их под заклятие, а освобождает от него? Да ну, чушь какая! Какой смысл контролировать жизнь людей за пределами рабочего места? Не могут же они быть настолько повернуты на секретности…

Я отошел в сторону и сделал вид, что завязываю шнурки. Впрочем, с таким же успехом можно было бегать с рулеткой и вымерять форму черепа проходящих мимо – они ни на что не реагировали. Типичные печатные в са-ориотском понимании – говорящие механизмы (а может, и неговорящие). А главное – смысл?!! Организовать быт ничуть не проще, чем хорошее производство. Логичнее было бы позволить рабочим самим заботиться о себе и только на фабрике требовать неукоснительного соблюдения правил. Что давала са-ориотцам используемая схема, я не улавливал.

Разбуженная тень Мессины Фаулер отнеслась к происходящему с долей брезгливости. Сама не чуждая искусства управления, покойница полагала, что тут печатным прививают условный рефлекс, как крысам в лабиринте. Эти люди жили работой, точнее, им не давали возможности жить где-то еще. Волшебство ненавязчиво угнетало их сознание за пределами фабрики, делая приход на нее самым ярким впечатлением дня. Пару лет повторения, и вот они уже с нетерпением ждут начала работы, просто чтобы ощутить полноту бытия. При этом четких управляющих структур я не различал, а значит, и вмешаться не мог. Ох уж мне эти белые, затейники… Как мне теперь туда попасть?!!

Пользуясь безразличием печатных, я плюнул под ноги и высказал все, что думаю о них и их начальстве, на сочном краухардском жаргоне. Никакого удовольствия не получил – они же не обижаются. Теперь, следуя черномагической логике, мне следовало развернуться и уйти, горя презрением к этим недостойным людишкам. Но на фабрику я тем не менее не попал. М-да.

День был окончательно испорчен. Обманутый и оскорбленный, я поплелся в город, тихо матеря всех, кто виноват в моей неудаче (са-ориотцев – за то, что слишком умные, Ли Хана – за то, что приволок меня сюда, и Ридзера – за то, что Шорох знает где болтается). Не знаю, влияют ли на здоровье мысленные проклятия некроманта, но икаться им должно было здорово.

От знакомства с моим раздражением Арх-харам спас Шу’Кириш. Сначала раздалось бодрое тарахтение – мне навстречу мчался один из городских автомобильчиков. Внезапно он остановился, из кабины выкатился почтенный мастер-механикус и затарахтел не хуже мотора. При этом он хватал меня за одежду и тянул за собой. Я даже обалдел от такого напора. Общий смысл его слов можно было сформулировать как: «Поможите чем можите!» Мужик был в панике.

– Ша! – гордо заявил я, стряхивая с себя цепкие пальчики. – Объясни толком, что происходит?

В ответ – очередной поток сознания с рефреном: «Все пропадает!» И что характерно: жестикуляция мастера явно была обращена туда, откуда я только что ушел. Даже интересно, что могло вызвать такой кипеж.

– Ладно, поехали.

Меня усадили в автомобиль и с ветерком промчали мимо всех этих печатных, проходной и охраны, прямо в распахнутые ворота. Хорошо! Ну, здравствуй, стекольная фабрика.

Первое впечатление: тут не изготавливают стекло, а песок для него добывают. Впрочем, может, и добывали, но теперь образовавшиеся ямы использовали для чего-то другого – вглубь провалов вели хорошо оборудованные лестницы, сновали рабочие, в двух местах я заметил рельсы для вагонеток. Желание заглянуть вниз боролось во мне с благоразумием (машина ехала быстро). Ничего, это от меня не уйдет!

Таратайка остановилась перед гигантским провалом, ко дну которого вели удобная лестница и что-то вроде элеватора. Шу’Кириша тут же начали зазывать вниз, и я наконец удовлетворил свое любопытство.

Весь склон (искусственный или природный) служил опорой для солнечного коллектора (никаких дорогостоящих металлических конструкций, сваи в землю и – привет). Тут тебе и поверхность нужной формы, и защита от ветра, что для тонких, гнутых и, как выяснилось, стеклянных зеркал очень актуально. Меня изначально мучил вопрос: как такой поток световой энергии удается сконцентрировать на земле? Не лупой же! Ну я понимаю, котел парогенератора снизу подогреть, но стекловаренная печь не кастрюлька. Решение оказалось естественным – рефлектор. Четыре сектора зеркал отправляли лучи в поднятые на колоннах отражатели, а уж они концентрировали свет на поверхности расплава.

Впрочем, возможности помедитировать над глубиной алхимической мысли мне не дали.

На дне котлована было людно (или печатно?), короче, народ суетился вовсю. Там стояла по истине огромная ванная печь, похоже, использовавшаяся для варки того самого зеркального стекла (это я удачно зашел). Одного дня для цикла ее работы (как и ожидалось) не хватало, поэтому на ночь ее накрывали колпаком. Ну то есть как колпаком: по двум чугунным направляющим на множестве колесиков каталась длинная железная рама, с опорой на которую был собран огнеупорный свод. Дабы не позволить всему этому безобразию разъехаться в стороны, чуть выше кромки ванны каркас был усилен железными шпильками в руку толщиной. И вот вся эта фигня – застряла.

Размеры надвигающейся на са-ориотцев задницы я осознал влет: немного остывшая за ночь поверхность стекла все равно дышала жаром, голый металл нависал прямо над рабочей зоной. Ситуацию усугубляли солнечные нагреватели – они уже начали ловить первые рассветные лучики и отправлять их на не предназначенную для такого обращения поверхность. Пройдет совсем немного времени, железо прогреется, гигантская шпилька ослабнет и держащийся за счет своего веса свод ухнет вниз. Мне не надо было объяснять, сколько займет перекладка такой конструкции заново, даже если фасонный огнеупор удастся сохранить.

Естественно, опасность нагрева для железа осознавали даже печатные – какой-то Шорохом тронутый диверсант уже бежал к пышущей жаром печи с ведром воды.

– Стоять!!! – рявкнул я, отчетливо представив, как поведет себя в воде перегретый камень. – Шихтой присыпайте, шихтой!

Молотый песок, по крайней мере, не ударит паром им в морду, да и свечение расплавленного стекла на время ослабит.

Источник всех бед располагался в приямке, окутанный паром и матюгами. Никаких цепей и веревок: по направляющим крышку перемещала реечная передача, приводимая в действие паровым двигателем (интересно, чем его топят?). Две зубчатые планки жестко крепились по бокам рамы, снизу к ним подходил вал с шестеренками, а его, в свою очередь, соединял с двигателем редуктор, причем все это хозяйство располагалось ниже уровня земли, чтобы не мешать зеркалам. Конструкция исправно работала множество лет, а сегодня утром, едва крышка начала движение, у привода срезало предохранительные шпонки. Их заменили сразу же, но запускать агрегат не решились, и правильно – в следующий раз могло бы свернуть уже крепления. Проблема была не в двигателе и не в крышке (чему там ломаться-то?), дуба дал редуктор.