Ирина Сыромятникова - Проводы империи [litres]

– Циркуляры, – вздохнул Лемар (расписавшись, где надо, черный немедленно вручил увесистый пакет ему).

Полковник Райк хмыкнул. Оба ингернийца состояли в местной охранке, надзирающей равно за ночными гостями, черной и белой магией, словно это явления одного порядка, и надзирающей, как успел понять Амиши, очень хорошо.

– А вам кто пишет? – неожиданно подал голос колдун.

Бывший пастырь даже опешил:

– Дочка, надеюсь.

Письмо на его имя у клерка действительно было. Черный бесцеремонно заглянул через плечо Амиши и прочитал обратный адрес:

– Михандровский интернат? Знакомое название.

– Неужели? – От близости сильного колдуна пастыря слегка потряхивало.

– Брат одного нашего сотрудника там учится.

– Которого? – заинтересовался Лемар.

– Тангора.

– Черный? – Про черных в интернате Амиши ничего не слышал.

– Нет, белый.

– Как это? – не понял маг. Прозвучавшее имя было типично, просто вопиюще черномагическим.

– А каков сотрудник, таково и семейство, – отмахнулся полковник.

– Он уже и не сотрудник вообще-то! – уточнил Лемар, внеся еще большую неразбериху.

– Такие, как он, – всегда сотрудники! – не согласился Райк.

«Безумная страна, безумные люди!» Амиши спешно откланялся.

Душа белого рвалась прочь, бывший са-ориотец бежал не оглядываясь, а потому не заметил внимательный взгляд, которым проводил его полковник Райк. Черный был чем-то сильно озадачен.

– Мне одному кажется, что в костер только что плеснули керосину? – поинтересовался он у своего спутника.

Лемар пожал плечами. Он работал в НЗАМИПС не один год, а потому к мистике был не склонен. К тому же речь идет не о самом Тангоре, а всего лишь о его брате. Может, и не будет ничего.

«Звезда очей моих, свет души и радость сердца…» – Саиль отложила письмо. Велеречивые уверения в любви и многословные описания далекого Суэссона больше не вызывали ответных чувств, не заставляли улыбаться. О тете с дядей в письме опять ничего не было, а ведь тато уверял, что они едут следом и будут вот-вот! Однако месяц проходит, а новостей все нет.

– О чем грустишь? – К замершей у окна Саиль незаметно подошел мальчик.

Нет, не просто мальчик, а Он – мечта всех девочек колледжа, вне зависимости от природного дарования. Предводитель детских забав (что для белого уже немыслимо), будущий великий эмпат (на этом сходились абсолютно все), обладающий невероятной способностью всегда оказываться там, где нужно. В его присутствии ссоры сами собой затихали, а горькие обиды превращались в веселые недоразумения. И даже имя было у него таким сияющим – Лючиано!

Саиль невольно покраснела и отвернулась к окну.

– О тете с дядей опять ничего, – вздохнула она.

– А когда они должны были приехать?

Девочка нахмурилась:

– Папа не говорил. Но мы-то здесь с марта!

Едва стихли зимние шторма, они отправились в путь, как и многие, многие… Те, кого не удерживали на месте печати.

– А сколько им было пути?

– Не знаю, – смутилась Саиль.

– Посмотрим по карте?

Саиль с благодарностью улыбнулась: белые плохо переносят неопределенность, а перемена занятия позволяла разорвать хоровод темных мыслей, больно сжимающий виски.

Дети взялись за руки и побежали в библиотеку, хором здороваясь с учителями и старательно огибая клумбы. Оба – в шаге от юности, в счастливом неведении о начинающемся превращении. Идиллическая картина!

Миссис Хемуль проводила их взглядом и улыбнулась. Быть директором интерната, в котором проживают одновременно одаренные и неодаренные дети, всегда сложно. А уж когда к ним присоединяются иностранцы, со своей сложной культурой и застарелыми психологическими травмами… В общем, штатному эмпату тоже скучать не приходилось. Однако за Саиль Амиши можно было больше не опасаться – девочка начала адаптироваться к новому окружению. Да и может ли что-то предосудительное произойти от посещения библиотеки?

Книжное собрание михандровского интерната помнило еще Инквизицию и было столь же выверенным и благочинным: жизнеописания малоизвестных достойных людей, поучительные истории и философские притчи. Но Реформация ворвалась и сюда: потемневшие от времени шкафы оказались сдвинуты к стенам, а их место заняли стеллажи «под старину», заполненные пестрыми, пахнущими типографской краской изданиями. Новенькие лакированные разделители предлагали посетителям приобщиться к алхимии и общей истории, ремеслам и теологии. Саиль окинула эти богатства взглядом и тайком вздохнула: ингернийский устный давался ей легко, а вот письменный – не очень. Насладиться чтением пока не получалось.

За одним из читальных столиков устроился странноватый мальчик, поверх светлой интернатской формы носивший черный бант.

– Петрос, где атласы по географии – знаешь? – окликнул его Лючиано.

– Тебе Ингерники или всего мира?

– И’Са-Орио-Та.

– Третья полка снизу. – Петрос указал пальцем на стеллаж.

Повозившись, Лючиано перенес на стол пару толстых книг формата, как любил выражаться отец Саиль, «спотыкашка» – раза в полтора больше обычной полки. Девочка, ожидавшая увидеть рулоны и свитки, была обескуражена.

Пользоваться найденными картами, как и всем в Ингернике, следовало по-особенному. На общем виде И’Са-Орио-Та (всего-то на разворот) были указаны только столицы провинций.

– Кунг-Харн. – Лючиано нашел город в длинном списке. – Квадрат вэ-три! Страница тридцать один.

На нужной странице, в переплетении замысловатых кривых линий, неровным пятном был обозначен город «в состоянии на пятый год». Еще пара минут потребовалась, чтобы соединить этот клочок изображения с остальными.

Саиль провела пальцем по карте и ужаснулась:

– Как далеко!

Горы, река, редкие ниточки трактов… До Ингерники тете с дядей пришлось бы добираться вдвое дольше, чем им!

– Может, они еще в пути? – неуверенно предположил Лючиано.

Саиль нахмурилась.

– Тогда почему папа сказал, что они скоро приедут?

Он-то должен был понимать – ей не важен срок, только уверенность, что все идет хорошо!

– Это потому, что он считает их мертвыми, – скрипнул рядом незнакомый хриплый голос. – И, если ты не захочешь их увидеть, они вправду умрут.

Саиль испуганно дернулась, но почти сразу поняла, что странный голос принадлежит Лючиано. Мальчик прокашлялся и потер горло.

– Ах! – Девочка оттолкнула от себя атлас и выбежала из библиотеки.

– Ну вот, напугал девчонку! – покачал головой Петрос.

– Я не хотел. – Лючиано растирал горло, его голос все еще был хрипловатым. – Оно само как-то.

– Беги, успокаивай!

– Нельзя, – покачал головой мальчик. – Там что-то важное, я пока не разберу…

Весь день Саиль сторонилась Лючиано, не думала, не смотрела и гнала из мыслей. Подумать только, какая злая шутка! Ей почти удалось восстановить присутствие духа.