Аарон Розенберг - Темный прилив [litres]

Так две силы сошлись в жарком бою на залитом лавой каменистом берегу. Орки дрались с орками. Сверкало оружие; топоры, молоты и мечи поднимались и падали, рубили и кололи в диком, безумном танце страсти и жестокости. Повсюду лилась кровь, наполнявшая густой воздух красным паром и окрашивавшая воды в темные багровые тона. Земля, все еще неровная и неустойчивая, стала скользкой, и многие воины поскальзывались и гибли, пока пытались подняться на ноги.

Битва была ожесточенной. Воины Чо’Галла свирепо дрались, не думая о собственной безопасности, они стремились лишь причинить как можно больше боли и страданий своим врагам. Бойцы Молота Рока сражались ради возмездия и справедливости. Они хотели отомстить Гул’дану за его предательство и за проигранную из-за этого битву. Обе стороны искренне верили в свою правоту, и никто не собирался сдаваться.

Разница была лишь в численности. Гул’дан привел с собой только два клана: свой собственный – Бушующего Шторма – и Чо’Галла – клан Сумеречного Молота. Клан Бушующего Шторма был маленьким и состоял из чернокнижников. Все они ушли вслед за Гул’даном, оставив воинов Сумеречного Молота сражаться с войсками Молота Рока. Ренд и Мейм же привели с собой большую часть своего Чернозубого Оскала – самого многочисленного клана в Орде. Воины Сумеречного Молота оказались в меньшинстве, и они это знали. По ходу битвы каждая из сторон несла большие потери, и разница в численности стала очевидной.

Впрочем, фанатичные воины Чо’Галла отказывались сдаваться и сражались до последнего вздоха. Они забрали с собой в иной мир многих бойцов Молота Рока. Сам Чо’Галл отрубил одному из самых сильных воинов Чернозубого Оскала правую руку, а затем упал, сраженный. Из груди у него торчали два орочьих топора. Еще один орк из Чернозубого Оскала потерял глаз из-за прицельного удара рукоятью боевого топора. Огненный берег был усыпан телами, но в конце концов в живых остались лишь воины, которых привели с собой братья Черноруки.

– А теперь, – сказал Ренд, насухо вытирая свой топор о павшего орка, пока из огромной раны на его груди все еще сочилась кровь, – мы отправимся вслед за Гул’даном. Этому чернокнижнику нужно за многое ответить.

Гул’дан стоял у подножия древнего храма, наружные стены которого едва получилось рассмотреть под вековым слоем водорослей, кораллов и следов поселений множества морских жителей. Он все еще мог разглядеть остатки архитектуры, стилем и монументальностью напоминавшей ему ту, что орк видел в Кель’Таласе. Это здание сотворили эльфы, и чернокнижник был уверен, что некогда оно поражало красотой, а его стены украшали узоры. Но теперь стены стали грубыми и покатыми, а само строение походило на естественный курган из земли, морских водорослей и окаменелостей, а не на что-то рукотворное. Но внешний вид не имел для Гул’дана никакого значения. Он с восторгом ощущал пульсацию в черепе. Сокрытая здесь сила манила его столь неистово, что он почти видел, как здание дрожит вокруг нее.

– Внутрь, – проговорил он Драк’тулу. – Мы должны войти внутрь.

На самом деле, он долго размышлял, не лучше ли оставить других чернокнижников у входа. Гул’дан знал, что внутри находилась гробница Саргераса и что покоившееся там Око Саргераса могло дать своему владельцу невообразимое, почти божественное могущество. Но сможет ли он овладеть всей этой силой в одиночку или ему придется поделиться ею с остальным Советом Теней? Наконец, Гул’дан подумал, что точно не знает, какие опасности могли притаиться внутри храма. Поэтому чернокнижник решил, что ему лучше взять своих слуг и помощников с собой. Если придется, он всегда сможет убить их, когда они доберутся до самой гробницы.

Осторожно ступив внутрь, Гул’дан создал сферу из зеленого света, чтобы лучше видеть в темноте. Коридоры и залы изменились так же, как и внешний облик здания. Пол покрывали песок, галька и водоросли. На стенах тоже висели водоросли, а еще ракушки различных форм и размеров. Даже дверные проемы исказились – их очертания стали более гладкими, плавными и нарушенными прилипшими к ним колониями существ, живших здесь на протяжении долгих лет.

– Быстрее, глупцы! – нетерпеливо подгонял Гул’дан своих соклановцев. – Рассредоточьтесь и найдите главный проход. Мы должны войти в зал Ока до того, как проснутся стражи гробницы!

– Стражи? – неуверенно переспросил один из чернокнижников, Улрук Гроза Облаков. – Ты ничего не говорил о стражах!

– Безвольные трусы! – взвыл Гул’дан, ударяя съежившегося от страха Улрука по лицу. – Я сказал – шевелитесь!

Его гнев заставил чернокнижников действовать и хотя бы на время подавил их страх перед этим странным местом и ужасами, которые могли здесь скрываться. Чернокнижники начали обыскивать здание. Наконец они нашли широкий главный коридор и двинулись по нему.

Чем глубже они уходили внутрь здания, тем менее разрушенным оно становилось. Гул’дан уже мог различить и красивые узоры на резных колоннах и опорах, и изящные гравюры на стенах, и прекрасные мозаики на полу и потолке. Вся краска, конечно, уже давно растворилась в соленой морской воде, но здесь сохранилось достаточно украшений, чтобы понять, насколько прекрасным это место было когда-то. Искусно построенный и украшенный, храм мог впечатлить даже самых пресыщенных посетителей.

Ну Гул’дан даже не смотрел на все это великолепие. Его интересовала лишь одна-единственная вещь, а именно – магия, которая ожидала его в усыпальнице, расположенной в самом низу. Когда они наконец достигли последней двери, он остановился, наслаждаясь моментом.

– Что ж, Саргерас, – прошептал чернокнижник. – Теперь все, что осталось от твоей силы, станет моим, и я поставлю этот жалкий мир на колени!

Он уже ощущал присутствие энергии, и этого было достаточно, чтобы раздразнить чувства чернокнижника и заставить его разум трепетать в предвкушении. Шар зеленого света, который, когда он его призвал, был размером с кулак, теперь стал вдвое больше головы Гул’дана и больше походил на бурлящий зеленый огонь. Шар светился настолько ярко, что чернокнижник не мог смотреть на него, и был таким горячим, что Гул’дану приходилось держать его посреди коридора, чтобы тот не расплавил стены. И все это лишь оттого, что чернокнижник просто подошел к источнику силы! На что же он будет способен, когда прикоснется к нему и полностью вберет эту мощь в себя?

Поглощенный этими мыслями, Гул’дан жестом приказал остальным отступить, и они послушно отошли в дальний конец зала. Затем он потянулся к огромной двери из черного железа, которая вела внутрь усыпальницы, и прикоснулся к тяжелой каменной ручке. Это место было одним из немногих в храме, лишенных каких-либо украшений. Суровая простота делала зал величественным, чего не могли дать статуи и резной орнамент. Очевидно, все указывало на то, что это место было слишком важным для подобных глупостей. Горячо желая узнать, что здесь сокрыто, Гул’дан изо всех сил надавил на ручку. Из-за того, что ей веками никто не пользовался, у чернокнижника с трудом получилось повернуть ее. И тут орк почувствовал, как через него прошло какое-то заклинание. Оно не причинило ему вреда и скорее казалось спусковым механизмом более сложного и могущественного колдовства, присутствие которого ощущал Гул’дан. Но заклинание вошло в него и спокойно покинуло его, так и не запустив вторую ловушку. Все произошло именно так, как ему говорил Саргерас. Эгвинн поставила на усыпальнице охранные чары, которые не позволяли никому вторгнуться сюда: ни людям, ни эльфам, ни дворфам, ни даже гномам – короче говоря, ни одной расе. Точнее, ни одной расе этого мира. Но он был орком, а Эгвинн никогда не слышала о Дреноре. Ее чары не замечали Гул’дана, и поэтому теперь он мог до конца повернуть ручку, услышать громкий щелчок, а затем с силой потянуть дверь, распахивая ее.