Аарон Розенберг - Темный прилив [litres]

За дверью властвовала непроницаемая тьма, которую не смог разогнать даже призванный Гул’даном шар света. Тьма была настолько холодной, что его пальцы мгновенно замерзли, а его дыхание вырывалось клубами пара. Эта тьма начала медленно приобретать форму, собираясь в отдельные змеящиеся и ползущие силуэты, чьи глаза горели еще более непроницаемой тьмой, настолько жгучей, что на нее было больно смотреть. А затем эти существа улыбнулись, приблизились к двери усыпальницы и вышли из своей многовековой темницы. Они направились к Гул’дану и его чернокнижникам.

Демоны. Он никогда прежде не видел ничего подобного. Гул’дан думал, что ему уже приходилось сражаться с этими ужасными тварями, но те демоны меркли в сравнении с этими и казались безобидными противниками, которых было легко уничтожить.

«Нет! – мысленно закричал Гул’дан. Он не мог заставить себя пошевелить губами, чтобы произнести вслух хоть что-то. – Все должно было происходить совсем по-другому! Саргерас обещал!»

Орк попытался призвать свою магию, поднять руки, побежать… сделать хоть что-нибудь. Но один лишь вид представших перед ним существ парализовал его тело и душу, и Гул’дан, считавший себя властителем магии, не мог ничего сделать. Чернокнижник лишь смотрел, как они подползают все ближе и протягивают к его лицу свои сотканные из тьмы когти.

Первого же прикосновения было достаточно, чтобы вывести его из ступора. Гул’дан сорвался с места, спотыкаясь и торопясь убраться подальше от этого кошмарного места. Драк’тул и остальные должны были стоять прямо за ним. Но их нигде не было видно, по-видимому, они уже сбежали. По усыпальнице разносились жуткие вопли, а Гул’дан несся вперед, преодолевая один коридор за другим. Его лицо горело в том месте, где тень прикоснулась к коже. Лишь подняв руку к щеке, он понял, что ему нанесли глубокую рану.

– Будь ты проклят, Саргерас! Меня не так-то легко победить! Я – Гул’дан, воплощение мрака! Все не может кончиться… вот так.

Он остановился, чтобы перевести дыхание, и прислушался. Ничего. Крики прекратились.

«Треклятые полоумные слабаки!» – подумал он, представляя себе чернокнижников Бушующего Шторма, спустившихся сюда вместе с ним.

– Наверное, их всех уже убили! – Рана на его щеке стала пульсировать, и Гул’дан зажал ее рукой, пытаясь остановить бегущую кровь. У него начала кружиться голова, появилась слабость в руках и ногах. – Все равно мне нужно идти дальше. Моих сил должно хватить, чтобы…

Гул’дан замолк, внимательно прислушиваясь. Что это был за звук? У чернокнижника по коже поползли мурашки. Негромкий и повторяющийся, в нем звучали одновременно жестокость и… насмешка?

– Что за смех? Это ты, Саргерас? – требовательно вопросил он. – Ты насмехаешься надо мной? Посмотрим, кто будет смеяться, когда я заберу у тебя твое пылающее Око!

Чернокнижник повернул за угол и оказался в большом зале с удивительно пустыми стенами. Повинуясь какому-то неясному порыву, Гул’дан подошел к ближайшей стене и начал писать на ней собственной кровью, рукой выводя описание усыпальницы и ее стражей. Несколько раз он размазывал кровь по стене – рука отяжелела, и он едва мог поднять ее.

«Попал в засаду… стражи… – с трудом писал Гул’дан. – Я… умираю».

Он понимал, что это так, и старался завершить свою историю прежде, чем смерть настигнет его. Но он уже слышал за спиной те же самые скрежещущие, голодные шорохи, что звучали в усыпальнице. Они пришли за ним.

«Если бы слуги… не оставили меня…» – писал он. Его глаза уже с трудом фокусировались на письменах, а в горле встал ком, и он больше не мог произносить слова вслух. Но вдруг Гул’дан понял, что другие чернокнижники не виноваты. Виноват только он. Все это время он думал, что сам управляет своей жизнью, но на самом деле он оказался всего лишь дураком, пешкой, рабом. Все его существование – обман, чья-то шутка. И скоро для него все закончится.

«Я был глупцом», – подумал Гул’дан. Орк закончил писать и повернулся, чтобы продолжить бегство, хотя и знал, что уже слишком поздно.

Когда когти глубоко вонзились в его тело, Гул’дан вновь обрел голос и закричал.

Ренд вытянул руку и остановил Мейма, не давая ему пройти дальше.

– Нет, – негромко проговорил он. Из-под грубой повязки, которую орк сделал из пояса павшего воина, все еще текла кровь.

– Мы должны отправиться вслед за Гул’даном, – настаивал Мейм, хотя и сам едва стоял на ногах от ран, и его собственные повязки на ноге и плече уже насквозь промокли и стали красными.

– В этом нет необходимости, – заверил его брат. – Эти… существа сделали все за нас.

Что-то чужеродное появилось из стоявшего перед ними здания. У этой твари было слишком много конечностей, слишком много суставов и чересчур много зубов. За ней последовали другие, и они сразу же набросились на орков, разрывая их на части подобно изголодавшимся животным, увидевшим свежую добычу. Несколько орков застыли от ужаса при виде этих кошмарных созданий, но остальные принялись отбиваться. Наконец они уничтожили последнее из чудовищных существ, но прежде, чем оно перестало дергаться и кусаться, ему пришлось нанести столько ран, что хватило бы на дюжину орков.

И эти существа вышли из здания. Несмотря на то, что Ренд был всего лишь воином, он обладал небольшой чувствительностью к магии. И орк ощущал исходившую от древнего храма силу. Невероятно могущественная и невообразимо порочная, она кипела лютой ненавистью ко всему живому. Эти существа были лишь малым проявлением этой чудовищной силы.

Затем нечто сбило их всех с ног. У входа в здание раздался оглушительный звук. Похожий на смех, глубокий и рокочущий, он исходил откуда-то из глубины храма. Оттуда вырвался поток зловонного воздуха и что-то еще, от чего волосы Ренда встали дыбом. Он ничего не видел, но мог поклясться, что это жуткое место источало чистое зло. Оно вырвалось наружу, а затем рассеялось в теплом свете солнца. Но рокот не прекратился, и земля затряслась у них под ногами. В камнях появились трещины. Остров разваливался на части.

– Гул’дан больше не опасен, – проговорил Ренд, снова поднимаясь на ноги. Он откуда-то знал, что это действительно так. Что бы Гул’дан ни надеялся здесь найти, он обрел лишь смерть. Ренд только надеялся, что она оказалась медленной и мучительной. И был почти уверен, что это так.

– И что же нам теперь делать? – растерялся Мейм, когда они повернулись и пошли прочь от храма.

– Мы вернемся к Молоту Рока, – сказал ему Ренд. – Нам все еще нужно победить в войне, а теперь, по крайней мере, не придется беспокоиться о предателях, которые подрывали наши силы изнутри. Если вождю что-то не понравится, пусть только посмеет возразить.