Мишель Пейвер - Охота на духов [litres]

Волк, нагнув голову, спустился к воде, вошел в нее и поплыл рядом с другими оленями, которые не обращали на него никакого внимания, чувствуя, что охотится он не на них.

А вот олененок почуял его и сразу все понял. Его блеяние превратилось в пронзительный визг. Волк видел, как он прячется за скелетом матери, прижимаясь к земле и стараясь стать незаметным, но при этом выставляет напоказ свой зад со светлым пушистым хвостиком.

Наконец лапы Волка коснулись каменистого дна. Он добрался до островка.

Но стоило ему выйти из воды, как на него ринулась крупная олениха. Волк с трудом увернулся. А она, нагнув голову и выставив ветвистые рога, все наступала. Волк отскочил в сторону. Он был на волосок от гибели – эти мощные ветви-рога чуть не проткнули его насквозь. Из-под копыт оленихи в него полетели мелкие камешки. Да, это была грубая ошибка. Зря он принял тот обглоданный скелет за мать олененка. Вот она, его мать! И где только пряталась? Волк стрелой метнулся мимо оленихи и прыгнул в воду.

Выбравшись на спасительный берег, он оглянулся. Олененок, пригнувшись, сунул морду матери под брюхо и жадно сосал молоко, а олениха все еще гневно поглядывала в сторону Волка: «Держись от нас подальше!»

Стряхивая со шкуры воду, Волк вновь стал осматривать стадо, выискивая жертву попроще.

Вскоре он услышал крик боли и отчаяния – это кричал молодой олень, тщетно пытавшийся взобраться на крутой берег. У оленя явно была повреждена нога. Но его ветви-рога показались Волку острыми, как клыки: один удачный удар, и этот олень выпустит напавшему на него зверю кишки.

Торак, высмотрев Волка в стаде северных оленей, вскоре снова потерял его из виду.

Ренн прошептала:

– Ивняк здесь слишком густой, я не могу как следует прицелиться.

Он кивнул:

– Надо бы спуститься вон к тем скалам у реки…

И они, не говоря более ни слова, стали очень осторожно пробираться среди невысоких, в рост человека, деревьев, ближе к воде. Сквозь ветки Торак все время видел оленей, бегущих через открытое пространство к реке. На бегу они, как обычно, высоко задирали морды, выворачивали наружу задние ноги и покачивали своими белыми пушистыми хвостиками.

Ренн уже стащила с лица защитную маску; глаза ее горели. Торак знал, о чем она сейчас думает, – о вкусном костном мозге, о зажаренной на костре задней ноге оленя с таким сочным мясом, что, когда вонзишь в него зубы, кровяной сок так и брызжет, стекая на подбородок…

«Прекрати, Торак! Ты ведь пока что ни одного оленя не убил!» – сказал он себе.

Поскольку период гона еще не закончился, олени-самцы постоянно сворачивали в сторону и скрещивали рога в мимолетном поединке или начинали гоняться друг за другом, пугая олених и оленят. У самых крупных, взрослых самцов шея казалась распухшей – такой густой и пышный был на ней воротник, спускавшийся от горла почти до колен; у некоторых острые концы рогов были в крови, а шкура вся в неровных пятнах не до конца вылинявшей шерсти. Торак заметил, что олени шарахаются от клочьев старой шерсти, оставшейся на ветках колючего кустарника после прохода здесь предыдущего стада. Впрочем, олени пугливо шарахались и от тех фигур из дерна, которые высились на холмах, растопырив руки-рога.

«Стоят там, словно добычу пасут», – подумал вдруг Торак.

Он заметил также, что олени кажутся далеко не такими упитанными, какими им следовало бы быть в начале зимы. Обычно после того, как они все лето кормятся на сочных пастбищах, на спине у них образуется довольно толстый слой жира, но сейчас его не было. Торак видел, как молодая самка отошла в сторону от стада и попыталась немного подкормиться, тщетно надеясь пробить острыми передними копытами прочную ледяную корку, но это ей не удалось, и она устало побрела прочь.

Наконец им с Ренн удалось добраться до крупных валунов на берегу реки, со всех сторон окруженных мелким ивняком. Отсюда было хорошо видно, как бегущие олени прыгают в воду. Торак видел их влажные розовые языки и желтые зубы, чуял их мускусный запах, слышал звон и треск ломающегося под их копытами льда. Он еще немного подождал и вложил в лук стрелу.

Ренн тоже откинула капюшон парки и сосредоточенно прицелилась.

Волк крепче стиснул челюсти, и самец со сломанной ногой сразу обмяк.

Подталкиваемый мучительным голодом, Волк вонзил зубы в оленье брюхо и вспорол его, выпустив наружу замечательно вкусные, скользкие от крови внутренности. Он быстро проглотил их, оставив только желудок, от которого противно пахло мхом. Теперь Волк чувствовал, что почти сыт, но все же принялся за оленьи ляжки, с жадностью отрывая от них крупные куски горячего, сочного мяса.

Вороны спустились на землю и осторожными прыжками приблизились к убитой Волком добыче. Он рычанием отогнал их, но даже морду не поднял, и вороны послушно отошли, дожидаясь своей очереди.

Голод у Волка внутри наконец затих; честно говоря, он больше не смог бы съесть ни кусочка. Но теперь ему очень хотелось пить. Морда и грудь у него были перепачканы липкой кровью, которую надо было смыть. И он рысцой сбежал по берегу к воде, оставив добычу на растерзание воронам.

Когда он поднял голову, оторвавшись от воды, то вдруг уловил запах бесхвостых. И принюхался.

Это были не его бесхвостые.

Другие.

Ренн уже готова была выстрелить, когда намеченный ею олень вдруг пошатнулся на мелководье и упал. Из груди у него торчало копье.

Копье!

Торак поймал ее озадаченный взгляд и опустил лук. Откуда же прилетело это копье?

Копье моментально сразило оленя, и его собратья не успели ничего заметить и совсем не встревожились, пробегая мимо него. Присев в зарослях ивняка, Торак и Ренн внимательно осматривали берег реки. Похоже, копье прилетело не с берега, а с воды…

Вон оттуда. На середине реки, в самой гуще оленьего стада, Тораку удалось-таки высмотреть каноэ-обманку с деревянной оленьей головой на носу и пушистым хвостиком на корме. Лодочка сидела совсем низко в воде, а самих охотников Торак сумел разглядеть лишь с огромным трудом. Их было вроде бы четверо, и они искусно замаскировались: к головам привязали оленьи рога, лица раскрасили темно-коричневой краской, а вокруг глаз и рта навели белые пятна, как у оленей на морде. Ниже по течению Торак заметил и второе каноэ. А Ренн указала ему еще на два, выше по течению.