Ричард Бэккер - Великая Ордалия [litres]

Постаравшись изгнать пробуждающуюся тревогу, Сорвил огляделся по сторонам, пытаясь что-либо различить во мраке.

Нелюдь обошел груду так, как мог бы обойти труп павшего на поле боя. Сорвил поторопился последовать за ним, и расплывчатые пятна стали приобретать четкие очертания. Погребальный свет Котла с каждым шагом открывал новые подробности. Огромный хауберк ложился своими складками на выпуклый щит величиной в половину палубы клети. К нему был приставлен шлем объемом с бочонок сагландерского, чеканный узор прятался под слоем пыли. Меч длиной во весь рост Сорвила – полный сиоланский локоть – отдельной грудой или погребальным холмом угадывался под песком рядом с доспехом. Юноша старательно обошел его, раздумывая над тем, какой бы увидел броню героя младенец или, скажем, кот.

Обернувшись, он снова посмотрел на ярко освещенную клеть и увидел, как Перевозчик бросает свинью, являя себя под таким углом, под которым выглядел лишь каким-то не знающим устали отблеском. Пролетев по воздуху, туша шлепнулась в общую груду, качнув рылом под светом глазка. Сорвил заметил параллельные, словно птичьи, следочки, оставленные им и Ойнаралом по пути от берега. И вдруг увидел чудовищной величины отпечатки ног. Оставленные этими слоновьими ногами ямы свидетельствовали о могучей стати прошедших здесь существ.

Окружающая тьма пульсировала грозящей бедой.

– И что будет теперь? – дрогнувшим голосом спросил Сорвил.

Он знал, что их ждет. Собственными глазами он видел Ойрунаса в битве при Пир-Мингинниал: от крика его закладывало уши, каждым своим ударом он разбрасывал шранков в разные стороны, одной рукой раздавил глотку башрагу!

Владыкой стражи – таким он видел его! И собственными ногами следовал за ним, в буйстве своем шествовавшим под колоссальными золотыми рогами!

– Он здесь, – сказал сику, напряженно вглядывавшийся во тьму. – Это его оружие.

Многие души окружали их, понял молодой человек. Души чудовищные, таящиеся во тьме и ждущие. Сюда-то и направлял свой путь Перевозчик – сюда доставлял он свиное мясо и другой провиант.

Так вот где Ойрунас установил свою власть.

– И что будет теперь? – повторил юноша.

Ойнарал застыл в позе человека, не желающего шевельнуться.

– А скажи мне, человечек, – проговорил он полным интереса голосом. – Скажи, если бы тебе предстояло увидеть тень своего отца, разлагающуюся в этом унылом месте, какие чувства ты бы испытывал? Если бы ты ждал здесь Харвила, стискивал бы твою грудь ужас? Наливались бы кости свинцом?

Сорвил посмотрел на профиль нелюдя.

– Именно так.

– И по какой, позволь спросить, причине? – осведомился темный силуэт.

Сорвилу казалось, что он ощущает нечто кислое и малоприятное.

– От стыда, – ответил юноша. – За то, что он не сумел быть таким, каким велит ему быть его слава.

Ойнарал очень долго обдумывал эти слова.

Нелюдь наконец извлек из ножен Холол и взмахнул его пламенным откровением над серой пустошью. Рассыпавшиеся искорки света подчеркнули бесплодную белизну берега, разбросанных по блеклому песку ничем не прикрытых костей, костей и снова костей.

Выставив перед собой свое загадочное оружие, нелюдь устремился в серую пустоту. Полы его кольчуги сверкали серебряными искрами при каждом движении.

Сорвил заторопился следом, переставляя ноги, будто бы сплетенные из соломы. Действительно, что бы сделал он сам, если бы это его отец укрывался в лежащей перед ними черноте? Бросился бы навстречу, припал бы, рыдая, к его ногам, молил бы о незаслуженном прощении? Или бежал бы со всех ног, бежал как можно дальше от истины Священной Бездны?

Да и любил бы он, как и прежде, Харвила, мудрого и могучего короля Одинокого города? Или уже возненавидел бы его за свои долгие страдания в попытках подражать его примеру? За то, что оставил своего маленького сына в столь суровые дни в руках столь злобной и ненадежной судьбы.

Более того, любил бы еще его сам Харвил?

От таких вопросов становилось трудно дышать.

Человек и нелюдь шли по песчаной, засеянной костями пустоши, песок временами отступал, прятался в огромных впадинах в сухой скале. Свет Холола озарял все более и более неровную местность: засыпанные щебнем котловины и насыпи; каменные полки ступенями поднимались в густеющей тьме, образуя что-то вроде лестницы; на пределе видимости просматривался как будто огромный каменный причал, он резко выделялся на фоне других каменных глыб.

Ойнарал Последний Сын остановил Сорвила рукой. Внимательно осмотревшись и поразмыслив, сику продолжил путь в одиночестве, осторожно ступая по восходящей осыпи, с почтением, подобающим храму пропащих душ. Где-то тридцать ударов сердца юноша не мог понять причин его осторожности. Камень, поднимавшийся у подножия ступеней, углом своим скрывал линию, отделявшую то, что дышало, от того, что не шевелилось. Прославленный владыка Второй Стражи казался продолжением одного из глубочайших корней Плачущей горы.

Древний герой лежал обнаженным, склонив голову на грудь. Казалось, он спал, однако поза его – свободная, с широкими плечами и спиной, опирающейся на незримую скалу, – предупреждала об обратном.

Обойдя кучу осыпавшегося щебня, Ойнарал по пологой каменной полке поднялся к гиганту. Десять тысяч теней разбежались от искры на острие Холола: одни похожие на крохотные ладошки, другие длинные, как сама ночь. Все сущее, казалось, менялось, словно становилось другим с каждым его шагом.

Умолкла каменная струна голоса Перевозчика.

Ойнарал остановился на самом верху скального уступа, сверкающим маяком посреди сора и угрюмой изглоданной пустоши. Тишина скрыла все намеки на расстояние. Собственный отец его лежал в тридцати шагах перед нелюдем на втором карнизе – прикрытое тенями огромное тело покоилось без движения на каменном ложе, на лице великана застыло непроницаемое выражение.

Страх опалил грудь Сорвила.

Набравшись отваги, сику воззвал:

– Могучий Ойрунас, владыка Стражи!..

Массивное тело не шевельнулось. И тут Сорвил впервые заметил стены, сложенные из черепов – стены! – зловеще возвышающиеся на восходящих карнизах. Тысячи свиных черепов, ободранных от кожи и как будто принадлежащих существам много более страшным.

Когда отцы становятся драконами?

– Это я, Ойнарал Последний Сын, рожденный от тебя прекрасной Уликарой.

Он повел Хололом из стороны в сторону, заставляя окружавшую их орду теней преклонять колени, вставать и снова опускаться. Сорвил едва мог стоять на ногах, он опасался, что вот-вот потеряет сознание.