Владимир Корн - Адъютор [litres]

– Знаете, Гифер асар Ламгрок, некоторые вещи продавать за деньги нельзя.

Болела рука, по щеке стекала кровь. Ну что ж, двумя шрамами больше. Надеюсь, такие мелочи не помешают мне отомстить сегодня вечером Клариссе. Которая при нашем расставании умудрилась сунуть незаметно в карман на этот раз целых пять золотых монет.

– Это был потрясающий поединок!

Назад мы ехали в тильбюри куда более неспешно.

– Полагаешь? – сказал я, лишь бы что-то сказать.

Слишком много сил было потрачено на событие, которое чудом удалось пережить.

– Уверен! Жаль только, что за ним наблюдало так мало зрителей. Лучшее из всего, что мне довелось увидеть в твоем исполнении, Даниэль. Секунданты асар Ламгрока придерживаются точно такого же мнения.

Должен признаться честно, мне тоже скучать не пришлось. Я посмотрел на Антуана. Стоит ли ему рассказать о своих подозрениях? Он до сих пор остается в неведении, считая дуэль результатом обычного конфликта, которые случаются сплошь и рядом. И потому к окружению моего визави отнесся если не доброжелательно, то спокойно.

Подумал и не стал говорить.

– Даниэль, полагаю, что ближайшую пару дней тебе лучше погостить у меня.

– Это еще почему?

– Не исключено, что какая-то твоя рана воспалится, а там уже и до беды недалеко.

– Обе рапиры тщательно протерли уксусом.

– А затем Гифер несколько раз коснулся своего клинка. У самого острия, рукой в перчатке, якобы проверяя рапиру на гибкость. А перчатки, между прочим, он потом снял!

– И ты хочешь сказать…

– Слышал я об одном негодяе, который покрыл острие чем-то таким, после чего противник не прожил и недели.

– Какая чепуха! – заявил я.

Чтобы тут же, обмякнув и закатив глаза, сползти на пол тильбюри.

– Даниэль! Даниэль!

Его руки попытались вернуть меня на сиденье. Что удалось ему сделать легко. Поскольку сидеть на полу тильбюри мне надоело. Лицо Антуана выражало настолько искреннее беспокойство, что меня радостно цапнула совесть, ко всему еще и чувствительно потрепав.

– Да ну тебя, сарр Клименсе!

Антуан определенно обиделся. Он отвернулся и начал внимательно что-то рассматривать. Ну и что там может быть нового в Кузнечной-то слободе? За ночь появился великолепный дворец из белоснежного мрамора? На всякий случай я туда поглядел. Чтобы убедиться – слобода выглядит такой же, как и всегда. Каменные дома, по большей части двухэтажные, кузницы, мастерские. От них несет запахом дыма и доносится стук металла по металлу.

– Антуан! – На мой толчок локтем он не обратил ни малейшего внимания. – Извини. Да и не время сейчас. Я же тебе говорил, что в ближайшем будущем мне предстоит долгая поездка, и хотелось бы с тобой посоветоваться.

Теперь получилось.

– О чем именно? – живо поинтересовался он.

– Как ты считаешь, твой Черныш сможет повезти дормез?

Дормез – огромная карета, созданная для долгих путешествий. Она рассчитана на нескольких человек, и в ней есть все, в том числе и спальные места.

– Даниэль, для дормеза нужна шестерка лошадей! – возмутился он. Затем, взглянув на меня, лишь вздохнул.

– Тогда вынужден от Черныша отказаться.

– Сарр Клименсе, ты неисправим! – Антуан покачал головой. И все же любопытство победило. – Куда именно направляешься?

– В Клаундстон.

– С какой целью?

– В компании Клауса сар Штраузена.

Антуан оказался информирован куда больше, чем я ожидал.

– Так значит, слухи не лгут? Его отец все-таки добился своего?

– Нет. Да.

– Даниэль, ну а ты здесь при чем?

– Клаусу нужна нянька. Кстати, умеешь менять пеленки? С удовольствием бы у тебя поучился.

– Нет.

Судя по выражению лица, сар Дигхтель в очередной раз размышлял, стоит ли ему оскорбляться.

– А зря не умеешь!

– Это еще почему?

– Тебе вскоре предстоит жениться на Лауре, – как будто бы та уже ответила согласием. – Она родит тебе ребенка. Ну и каким ты будешь отцом, если хотя бы раз его не перепеленаешь? Кстати, буду только рад подержать племянника на руках. Остается только надеяться, что он окажется красивым, как Лаура, и умным, как она же.

– Сарр Клименсе, знаешь, я рад, что ты в таком настроении, – не дал он мне полностью выразить свою мысль. – Привык в последнее время видеть постоянно угрюмым. Как будто тебе не двадцать пять, а все семьдесят и ты полностью успел разочароваться в жизни.

Чего уж там говорить, рад и я. Тому, что остался жив. Как выяснилось перед лицом смерти, не так уж она мне и мила.

– Ладно, научусь менять пеленки, – пообещал Антуан. – Ты другое скажи. Каким таким волшебным образом сар Штраузену удалось тебя убедить? Зная сарр Клименсе лучше других, ничего и в голову не приходит, – признался он.

На каждого человека найдется свой кнут или пряник. Я не исключение.

– Он сжег все мои долговые расписки. На моих глазах. Вернее, я сам помогал ему сжечь.

– Вот даже как? – изумился Антуан. И отреагировал самым неожиданным образом. – Теперь ты имеешь полное право жениться.

– Это еще зачем?!

Как выяснилось, Антуан нашел способ отплатить мне той же монетой.

– Как это зачем? Тогда у тебя появится возможность от поездки отказаться. Как можно бросить молодую жену? Как вариант, заявить сар Штраузену, что супруга не отпускает. Так даже будет надежней. Подходящая кандидатура есть? Если нет, доверься мне, и я все устрою!

– Есть.

– И кто она? – Антуан смотрел на меня с интересом: лгу, нет?

– Замечательная девушка. Дочь булочника.

Наверное, вид в тот момент у меня был крайне убедительный.

– Потрясающая красавица, очевидно. Иначе чем бы она смогла тебя покорить?

Жанна – девушка симпатичная. Но уж точно не красавица. Зато какой у нее голосок! Кстати, имеется он и у меня самого. Довольно приятный баритон. И слухом Пятиликий не обидел. Разве что хватает его только на то, чтобы пропеть на ушко какой-нибудь очаровательной даме пару куплетов модного романса. Причем настолько проникновенно, что у нее начинают подкашиваться ноги. Но не более того. В полный голос не смогу – отчаянно дерет горло. Настолько, что в любой момент могу надолго раскашляться. Виной тому моя собственная самонадеянность, когда решил, что все уже закончилось. Мне захотелось сказать несколько уничижительных слов своему поверженному противнику, но получил укол в горло, едва только открыл рот. Закончилось все благополучно, разве что петь теперь не могу. Давно это было, лет семь назад, и с тех пор при занятиях такого рода стараюсь открывать его только при исключительных обстоятельствах.

– Что молчишь, Даниэль? Кстати, соблазнить ее не пробовал? Глядишь, и отпустит. Была у меня однажды дочь галантерейщика…

– Ты рассказывай, сар Дигхтель, рассказывай! Одной моей кузине будет так интересно о ней узнать…