Вадим Панов - Не видя звёзд

Но даже «не каждому» требуется поддержка.

– Спрашивай, ведьма, спрашивай без стеснения, – пробормотал Галилей, укладываясь на кушетку. – Я вижу ты любопытная.

– Без стеснения? – с лёгкой улыбкой переспросила синеволосая, разминая кисти рук. Жест ненужный, но прилепившийся к Аурелии с детства, с тех пор как маленькая спорки впервые осознала себя ведьмой.

– О чём угодно, – подтвердил Квадрига, не открывая глаз. – Что не так?

– Обычно твои коллеги не столь откровенны, – не стала скрывать Аурелия. – Во всяком случае, не сразу.

– Тебя должны были предупредить, что я не обычный коллега, ведьма.

– Ты нам доверяешь?

– Я вас не боюсь.

Аурелия кивнула, словно лежащий с закрытыми глазами Квадрига мог видеть её жест, кивнула, соглашаясь с тем, что астрологи побаиваются ведьм, и тихо спросила:

– Могу я узнать о причинах твоей смелости?

Галилей вздохнул, показывая, что ему изрядно надоела прелюдия, но задрал рукав толстовки и показал синеволосой украшающую левое предплечье татуировку:

– Теперь понятно? Или тебя не предупреждали, что она у меня есть?

– Мне сказали, что ты не понимаешь её сути, – тихо ответила Аурелия, продолжая разминать руки.

– Я знаю, что, если ты причинишь мне вред, тебя убьют… твои же. Разве я не прав?

– Прав, – признала спорки.

– Поэтому спрашивай о чём угодно, ведьма, и рассчитывай на честные ответы: сегодня я настроен поговорить.

– Хорошо, Галилей. – Аурелия удобно уселась рядом с астрологом и положила левую ладонь на его горячий лоб. – Переход был трудным?

– Нет… но странным. Не таким, как всегда и… как я ожидал.

– Что в нём было странного?

– Во время перехода я чувствовал, что уже совершал его.

– Тебе об этом говорили.

– Мне говорили, но я не помню. Ничего не помню и не вспомнил… Но я чувствовал переход, эту область Пустоты… Чувствовал её так, словно мне доводилось растворяться в ней.

– Быть здесь? – не поняла ведьма.

– Растворяться в ней, – ответил Галилей, недовольный её несообразительностью. – У меня было чувство, будто я уже становился частью здешней Пустоты.

Снова подобный оборот: то «растворялся», то «становился частью»… Аурелия прищурилась.

– Такое уже бывало?

– Никогда. Я всегда… летаю, прохожу сквозь Пустоту, оставаясь рядом, и всегда как в первый раз. Каждый переход новый, даже тот, который совершаешь в тысячный раз. А этот оказался неожиданным. Я помню его абсолютно, но помню не так, будто летел, а так, будто смотрел на себя, проходящего сквозь Пустоту, со стороны. И одновременно проходил сквозь Пустоту… летел сквозь себя. Я был везде и одновременно в кресле… Я дышал жадно, но мне не нужно было дышать. Я знал, что мёртв, но не улавливал смысла слова «смерть». Не понимал её и даже смеялся. Смеялся над тем, что для кого-то это бессмысленное понятие имеет важное значение.

Врать Галилей не мог при всём желании – ведьма уже ввела его в глубокий гипноз, и ответы, как бы странно они ни звучали, были искренними. Квадрига верил в то, что говорил. Квадрига переживал то, о чём рассказывал. По крайней мере в видениях, которые принимал за истину.

– Так бывает? – очень тихо спросила Аурелия.

– Молись Доброму Маркусу, чтобы этого не познать, ведьма.

– Я – спорки и не верю в Доброго Маркуса.

– Мне жаль тебя, ведьма: о тебе совсем некому позаботиться.

– А о тебе он позаботился?

– Добрый Маркус взял меня за руку и отвёл туда, где слово «смерть» снова обрело смысл.

– Из Пустоты?

– Из того места, частью которого я стал.

Некоторое время Аурелия молчала, и тишину нарушало лишь её взволнованное дыхание, а затем она осторожно попросила:

– Можно мне посмотреть?

– А ты не боишься? – на губах Галилея появилась лёгкая, едва заметная улыбка. Не ироничная, не высокомерная, не наглая… грустная. Он спрашивал искренне и так же искренне пытался предупредить. Он знал, что видел, сейчас, находясь под гипнозом знал и не хотел никому причинить вред.

– Покажи, – прошептала ведьма. Её рука задрожала, а на лбу выступили крупные капли пота. – Пожалуйста…

– Когда станет совсем плохо – вспомни о Добром Маркусе, – посоветовал астролог. – Он добрый, он не оставит даже тебя, ведьма. Когда станет совсем плохо – попроси Доброго Маркуса взять тебя за руку.

И прежде чем ведьма ответила, исполнил просьбу – показал.

И Аурелия завизжала от ужаса.

– Чёрный Ёж прямо по курсу! – крикнул вперёдсмотрящий.

– Чёрный Ёж прямо по курсу! – заученно повторил рулевой.

– Чёрный Ёж прямо по курсу, Магистр, – негромко сообщил капитан.

– Та тёмная полоска на горизонте? – уточнил Магистр.

– Совершенно верно. Через четверть часа она станет заметнее.

А потом превратится в колоссальных размеров горный массив, наполненный абсолютно чёрными и абсолютно безжизненными скалами, уходящими высоко-высоко в небо. И иногда – так казалось – царапающими Близняшку.

Они подходили к Ежу с востока.

– Где Экспедиция?

– У западной подошвы, Магистр.

– Они собрались?

– Ещё не все, Магистр. И…

– Плохие новости? – поднял брови Магистр.

– «Пытливый амуш» отправился искать отставший цеппель. И неизвестно, когда он присоединится к флагману.

– Гм… – Несколько секунд Магистр обдумывал неожиданное известие, после чего вынес вердикт: – Ты в этом не виноват.

И капитан тихонько выдохнул. С видимым облегчением.

Помолчал и спросил:

– Вы уверены, что Галилей ничего не вспомнил?

– Уверен, – ответил Магистр. – Иначе Помпилио не стал бы искать заблудившийся цеппель.

– Не стал бы?

– У него появились бы куда более важные дела… – Магистр улыбнулся. – Галилей не вспомнил, но обязательно вспомнит. Обязательно, капитан… не сможет не вспомнить. И тогда…

– Он настолько важен? – едва слышно поинтересовался капитан. И услышал в ответ совершенно неожиданное:

– Галилей Квадрига – ключ к господству над всем Герметиконом, капитан. Над всем Герметиконом…

– Это было… – Кира пошевелила пальцами, подбирая нужные слова, посмотрела на мужа и честно продолжила: – Скрывать не стану: я испугалась. Всего на мгновение, но испугалась.

– Это было неожиданно, – медленно ответил Помпилио, подавая сидящей в кресле жене бокал белого, который он взял с подноса. – Теодор?

– Крик был очень громким, – подтвердил слуга.

Сочетание «очень громкий» не в полной мере отражало тот вопль, который пролетел, кажется, по всем помещениям «Пытливого амуша». Он был один, протяжный и полный боли… Он пробирал до костей. Перепуганная ведьма заорала так, что показалось умирает. Находящиеся поблизости цепари бросились на помощь, однако Аурелия сообщила, что справится, заперлась в своей каюте и пока из неё не выходила.