Адам Пшехшта - Губернатор [litres]

– Да, мы полетим в район самых ожесточенных боев.

Рудницкий незаметно огляделся; если бы он неожиданно выскочил из машины… До Мокотовского аэродрома еще далеко, если автомобиль сбросит скорость, возможно, выдастся такой случай. К сожалению, водитель гнал как на пожар.

– Почему я? – со злостью спросил он. – Я мало вам помогал? Полковник Станкевич заверил меня, что у вас достаточно магов и адептов!

– Нет, – спокойно ответил Велецкий. – Уже нет. И ты помог нам, как никто другой, мы не забудем этого. И бронепоезд, и дирижабль – важные элементы обороны города.

– А какое отношение я имею к дирижаблю? Я дал деньги только на Panzerzug .

– Благодаря твоей щедрости мы купили и дирижабль. Нет, Станкевич тебя не обманул! Он не осмелился бы. Просто это как в торговле, сторговались за бронепоезд так, что хватило и на дирижабль.

– И что теперь? Я должен умереть, потому что вы не рассчитали силы? Поскольку ни один адепт не переживет то, что ты предлагаешь.

– Переживет, – ответил странным, подавленным голосом Велецкий. – Никто из наших не погиб из-за этого, это сделали россияне. У нас есть только два адепта и группа магов, но не в районе главного наступления. И они не могут сдвинуться со своих мест, поскольку россияне сразу же прорвут нашу линию обороны.

– То есть я должен остановить россиян? В поединке?

– Нет, мы предвидели такое развитие событий, и у нас есть дополнительные резервы. Мы недооценили только группу «Омега». И кто мог подумать, что наступлением будет руководить сам Брусилов? Бывший командующий Восьмой армии – бестолковый фигляр.

– Что вам от меня надо?

– Чтобы ты использовал слово силы, ничего больше. Мы поднимемся на высоту километра, может, выше, так, чтобы ты видел наступающего противника.

– И скольких мне нужно убить? – с горечью спросил Рудницкий. – Сотни? Тысячи? Не знаю, готов ли я.

– Решишь там, в воздухе. Только помни: независимо от того, что ты сделаешь, мы будем воевать до конца.

– Ты имеешь в виду Кинжальщиков?

– Нет, поляков, – сухо ответил Велецкий. – Ты был в окопах?

– У меня не было времени побывать на передовой. Может, я и не герой, но моя работа в госпитале тоже чего-то стоит!

– Никто не сомневается в твоей отваге, – заверил с удивлением в голосе Велецкий. – Просто оттуда лучше заметны перемены. Дамы из борделя ломают ногти, копая траншеи, и подносят солдатам еду, иногда под обстрелом россиян. В армию призывают даже детей аристократов. Мы уже не разбиты на множество враждующих фракций. Такой шанс выпадает не каждый день!

– Но россияне побеждают?

Сташек закусил губу.

– Они получили преимущество, – признал он. – Однако их силы исчерпаны. Если мы сдержим их сегодня, завтра или послезавтра они отправят парламентариев.

– И все зависит от меня? Но это бред!

– Не совсем, у Тени есть план на каждый случай, и я бы удивился, если бы он не предвидел и такой ситуации. Однако… – Он замолчал.

– Что?

– Ты играешь в шахматы?

– Нет, почему ты спрашиваешь?

– Знаешь, что такое гамбит? Иногда игрок жертвует одну или несколько фигур, чтобы занять лучшую позицию и победить противника. Только в этот раз Тень играет живыми фигурами, и я хотел бы, чтобы это происходило без таких штучек. А это зависит от тебя, потому что он не отступит ни перед чем. Я уверен в победе, но остается вопрос цены. Тень пойдет на все, но я хочу минимизировать потери.

Рудницкий ощутил озноб, таинственного лидера Кинжальщиков он встречал только один раз, но ему и этого хватило, чтобы согласиться с оценкой Сташека. Тень был холодным, безжалостным игроком, преданным идее независимости. Судьба человека значила для него столько же, сколько горсть сухих листьев.

– То есть у меня нет выбора, – выдохнул он глухо.

– А у меня? Ты думаешь, у меня есть выбор? – безрадостно засмеялся Велецкий. – Как я и говорил, я действую по приказу Тени, но не по его инициативе, это Виктория предложила, чтобы в случае чего попросить тебя о помощи, он бы предпочел свою шахматную комбинацию.

– Ну конечно, барышня Виктория, я мог бы догадаться, что обо мне не забудут. Интересно, а почему она не полетела с вами?

Водитель оглянулся, машина дернулась, завизжали шины. Велецкий призвал его к порядку глухим ворчанием.

– Виктория мертва, – сказал он. – Погибла, защищая Радзымин.

Слово «погибла» прозвучало глухо, как земля, падающая на крышку гроба, однако в голосе Сташека было что-то еще: безграничное, всеобъемлющее горе.

– Ты хорошо знал ее? – спросил Рудницкий хриплым голосом.

– Да. Но в последнее время мы стали… отдаляться. Я думал, что она кого-то нашла, но вряд ли у нее на это было время. Может, только в твоем отеле.

– Нет, – ответил алхимик, отворачиваясь. – Я бы заметил.

– Я тоже так думал.

– Мы на месте, – доложил водитель.

Еще в тысяча девятьсот десятом году российские власти превратили часть военного полигона в Мокотове в импровизированный аэродром. После занятия Варшавы немцы модернизировали его, построив и ангар для дирижаблей. Один из таких аэростатов поднимался над землей.

– Выходим, – сказал Велецкий.

Рудницкий послушно вышел из машины, настолько ошеломленный известием о смерти Виктории, что даже не подумал о побеге.

– Как она погибла? Ее убили люди Самарина?

– Нет, обычная шальная пуля. Просто не повезло.

Гондола дирижабля была загружена ящиками с боеприпасами, а мужчины в кожаных летных комбинезонах караулили возле пулеметов. Похоже, Кинжальщики не собирались полагаться исключительно на магию.

Велецкий молча указал на стул, прикрученный возле окна.

– Отсюда у тебя будет хороший вид, – сказал он.

Рудницкий ощутил легкую дрожь, когда дирижабль оторвался от земли и через мгновение поплыл над городом. Завороженный видом, алхимик выглянул наружу, и порыв ветра растрепал его волосы.

– Надень это, – попросил Велецкий, подавая Рудницкому большой кожаный плащ. – В паре километров над землей довольно холодно.

– Я не знаю, рассмотрю ли что-нибудь с такой высоты, – запротестовал алхимик.

– То есть ты согласен это сделать?

– Да.

– Мы приспособимся к твоим требованиям, – заверил Сташек. – Но позже наши LZ вступят в битву, и, возможно, нам придется убегать от самолетов, тогда будем рассчитывать только на наш порог. Мы можем подняться намного выше, чем лучшие российские машины.

– Я понимаю. Сколько раз я смогу произнести слово силы до того, как умру?

– Ничего с тобой не случится, – заверил его Велецкий. – Виктория разработала определенную… процедуру, которая защищает адепта от смерти, однако тебе все равно нельзя использовать магию больше двух раз! Существуют определенные ограничения. Но нам и не потребуется больше, с высоты километра или полутора будет хорошая видимость, а день обещает быть солнечным, одним взглядом ты охватишь тысячи людей. Твое задание – ликвидировать или, по крайней мере, проредить полки, идущие в авангарде, остальными займутся другие.