Адам Пшехшта - Губернатор [litres]

– Я не понял…

– Не важно, – алхимик махнул рукой. – Что тебя привело?

– Два дела. Я получил документы, о которых вы просили, к сожалению, формальности заняли немного больше времени из-за сложившейся ситуации, ну и я хотел напомнить, что в двенадцать у нас собрание гильдии.

– Конечно, я об этом совсем забыл, – признался Рудницкий без энтузиазма. – Как я понимаю, нужно ожидать возмущений? Поскольку Марковский не допустит, чтобы в Варшаве появилась частная гильдия, к тому же под моим руководством.

На лице молодого человека появился испуг, и Вилланова с необычным вниманием начал разглядывать узорную скатерть.

– Ну что такое? Я что-то еще упустил?

– Я боюсь, что да, хотя это хорошая новость. По крайней мере, для нас.

Алхимик нахмурил брови, в словах парня прозвучало едва сдерживаемое удовлетворение.

– Ну?

– Ну вы предупреждали Марковского, что Кинжальщики не спустят ему вранья…

– И что, они убили его?

– Ничего подобного. Однако ни Марковский, ни его друзья не отважатся перейти вам дорогу. Уже нет. Марковский лежит в госпитале Красного Креста с сильным ожогом лица.

– Ладно, и как это относится ко мне?

– Кто-то выжег ему на лбу слово «лжец». Раскаленным железом. А рядом символ Кинжала, охваченного пламенем.

Рудницкий со злостью выругался, ударив кулаком по столу.

– Я не имею с этим ничего общего!

– Никто вас не подозревает. По крайней мере, никто из тех, кого вы знаете, – тише добавил он.

– Это ведь еще не все, да?

Молодой человек не ответил.

– Господин Вилланова!

– Некоторые газеты, в том числе и «Варшавский курьер», не только цитируют ваше заявление на собрании СОВ, но и предполагают, что вы являетесь кем-то типа представителя Кинжальщиков, «Курьер» назвал вас губернатором.

– Это мой конец, – констатировал Рудницкий. – Какой тираж у газеты? Десять? А может, двадцать тысяч? Я уже не отмоюсь от этого «губернатора».

Вилланова усмехнулся: из-за большого количества некрологов в «Варшавском курьере» его часто называют газетой трупов.

– Может, не все так плохо, – сказал он неуверенно. – Так или иначе, сейчас нам это на руку. Я сомневаюсь, что кто-то попытается помешать вам создать гильдию.

– Спасибо и на этом! – буркнул алхимик. – У тебя с собой эти паспорта?

– Конечно.

Молодой человек полез в карман и выложил на стол стопку документов.

– Девять паспортов, как вы и просили. Достаточно вклеить фотографии.

Рудницкий поблагодарил, рассеянно отломив кусочек пирога.

– Сколько я тебе должен?

– Ничего. Прошу, примите это как мой вклад.

– Но ты даже не знаешь, в чем дело!

– Допустим, но рано или поздно вы мне объясните, в чем дело, – уверенно ответил парень.

Рудницкий беспомощно вздохнул, его отношения с Вилланова все меньше напоминали отношения начальника и подчиненного и все больше – отношения учителя и ученика.

– Предупреждаю, что скоро у Кинжальщиков могут появиться сомнения на мой счет.

– Я понимаю, хотя думаю, что это преувеличение. Насколько я могу судить, эта организация делает все, чтобы вернуть нам независимость. И вряд ли кто-то сделал для этой идеи столько, сколько вы.

– Это спорный вопрос, – ответил Рудницкий. – Ну да ладно. Я так понимаю, пора собираться? – добавил он, поглядывая на часы.

– Именно, – согласился Вилланова. – Мы хоть и недалеко, но не стоит опаздывать.

Зал не был переполненным, хотя только несколько кресел оставались свободными, похоже, идея создания частной гильдии заинтересовала неожиданно много алхимиков. Среди собравшихся находилась даже группа бывших собратьев из ложи «Серебряного Замка».

Алхимик встал за кафедру – встреча проходила в кинозале на втором этаже отеля – и коротко поприветствовал присутствующих. До того как он закончил говорить, один из сидящих в первом ряду мужчин поднялся, требуя права голоса.

«Однако не обойдется без возмущений, – подумал Рудницкий. – Поскольку трудно предположить, что секретарь «Серебряного Замка», правая рука Марковского, хочет выразить мне свою поддержку».

– Прошу, – позволил он. – Только коротко.

– У вас нет права ограничивать мою или чью-либо еще речь, – нагло заявил Будзевич. – Пока вы частное лицо, и новая гильдия еще не появилась, и неизвестно, появится ли вообще…

– Довольно! – прервал его Рудницкий, красноречивым жестом усиливая свои слова.

До того как Будзевич смог отреагировать, двое людей Анквича схватили его под руки и выпроводили из помещения. В зале воцарилась полная тишина.

– Видимо, произошло недоразумение, – гневно произнес Рудницкий. – Я не заинтересован в дискуссии на тему правил, на которых должна существовать моя гильдия. Я уже установил их, а принадлежность к «Саламандрам» не обязательная. Я не понимаю, зачем сюда пришли мои давние собратья. Вы действительно надеялись, что я стану доверять людям, которые уже однажды предали меня? Я создаю новую гильдию по двум причинам: хочу продолжить изучение «королевского искусства», что трудно сделать одному, и собираюсь запатентовать некоторые процедуры, доходы от которых позволят членам гильдии пользоваться свободой в своих исследованиях. Поэтому я не требую никаких, даже скромных взносов, а взамен заявляю, что намерен руководить гильдией единолично. Если кому-то это не нравится – я не смею задерживать.

Никто не пошевелился, все сидели как зачарованные. Рудницкий надеялся, что хоть кто-то будет больше заинтересован в проведении алхимических экспериментов, чем в разделении будущей прибыли.

– Бывших коллег из «Серебряного Замка» я не смею задерживать, – продолжил он. – Как я уже говорил, у меня нет желания совершать ту же ошибку.

Рудницкий поздравил себя: на лицах мужчин, покидающих зал, не было заметно и следа стыда, только разочарование, смешанное с раздражением. По-видимому, они пришли к выводу, что их незаслуженно лишили прибыли.

– А сейчас господин Вилланова займется формальностями. Все, кто захочет вступить в гильдию, подпишут соответствующий документ. Прошу, господа!

– А дамы? В «Саламандре» нет места для женщин?

Внешним видом она напоминала карикатуру из журнала, высмеивающего эмансипацию женщин: короткие, подстриженные по-мужски волосы, перешитые штаны, сюртук, жилетка. Ей не хватало только монокля и сигары. Она была красивой, но угловатые движения и резкий голос не добавляли ей элегантности.

Алхимик выругался про себя. Едва он справился с Будзевичем и остатками старой гильдии, как какая-то сумасшедшая поставила под удар все его намерения. Хоть война и изменила некоторые приоритеты, никто не мог сказать, что женщины были плохими санитарками, и не было тайной, что большинство из них работали на заводах, заменяя мобилизованных мужчин, но общество все еще оставалось консервативным. Если принять в гильдию женщин, то это может оттолкнуть старых алхимиков; если же отказать, то это разочарует молодежь. Проклятье…