Николай Горькавый - Курьер-619 (Юпитер – Челябинск) [litres]

Начались танцы под громкий технорок.

Кирилл был благодарен полумраку, который скрывал его горящее лицо. Не смог он убедительно ответить машинисту Гришке!

Через некоторое время Юля сказала:

– Пошли отсюда!

– Куда? – спросил Кирилл.

– Вечер перестал быть томным, сейчас они будут набиваться на спор или играть в бутылочку на поцелуйчики. Сидеть тут до утра в ожидании первой челябинской электрички? Фу!

Юля с Кириллом, не привлекая внимания веселой компании, вышли в прихожую, оделись и выскользнули на полутемную лестничную площадку.

На улице было до скрипа морозно и угрюмо. Настроение у Кирилла оставляло желать лучшего, ведь он не смог достойно отразить Гришкины нападки. Да и что можно объяснить человеку, который не хочет слушать никаких объяснений? А остальные бесспорно поддерживают своего. Ну, кроме Юли, конечно…

Они перешли трамвайные пути, и к ним подкатила частная маршрутка.

– До Пушкинского подвезете? – спросила Юля.

– Садись! – махнул рукой водитель.

Они забрались в старенький фургончик, где уже сидела какая-то парочка и пьяненький мужичок в кроличьей шапке, бормочущий себе под нос.

Не успел Кирилл порадоваться теплу, как Юля сказала водителю:

– Здесь притормозите!

И они снова вывалились в холодную тьму. Кирилл узнал место – это был Пушкинский поселок, через который они шли на Таганай. Вот и дом, возле которого они расстались после грибного похода, – и Юля открыла калитку в деревянных воротах.

Кирилл не очень понимал, что придумала Юля, но послушно шел за ней.

– Только тихо! – шепнула она. – Родители уже спят.

Она открыла дверь, обитую войлоком и дерматином, и ребята попали в теплую прихожую.

– Юлька, ты? – Откуда-то раздался голос пожилой женщины.

– Да, мама, спи! – сказала негромко девушка.

– Молодец, что рано пришла, – сказала довольно женщина. – Теперь засну со спокойной душой.

Они повесили пальто на вешалку и прокрались в комнату, которая, как понял Кирилл, была Юлиной. Девушка плотно закрыла за собой дверь, а потом, не включая свет, подвела Кирилла к окошку и сказала:

– Посмотри внимательно сюда.

Кирилл не понял, на что смотреть на темной улице с одиноким далеким фонарем. Ему быстро надоело таращиться сквозь промороженное стекло; он обернулся за дальнейшими инструкциями – и в слабом оконном свете увидел, как Юлька в пижаме нырнула в кровать, которая занимала почти половину небольшой комнаты. Кирилл остолбенел.

– Ну чего стоишь? – зашептала Юля. – Раздевайся и залезай под одеяло! У меня второй кровати для тебя нет. Только без глупостей!

Кирилл стягивал с себя свитер, а в ушах стучала кровь в такт словам Юли: «Только без глупостей! Только без глупостей!»

– Майку не снимай, холодно! – сказала Юля.

Кирилл действительно когда залезал под одеяло, то дрожал как… – он вспомнил – как цуцик.

– Совсем околел, бедняга! – шепнула девушка. – Давай греться! Только…

– …без глупостей! – стуча зубами скорее от волнения, чем от холода, сказал юноша.

– Молодец! – хихикнула Юля, и они прижались друг к дружке.

Согрелись на удивление быстро.

И оказалось, что молодость без глупостей не может.

Началась древняя и вечно юная игра в защиту крепости.

Хихиканье, ойканье, взвизгивание, изумленное замирание.

Обходные маневры, подкопы и смелые набеги.

Защитники крепости делали такие дерзкие ответные вылазки, что не понятно – кто нападает, а кто обороняется.

Воюющие стороны объединяло такое восторженное и жадное любопытство, отчего условный личный проигрыш всегда оказывался безусловным взаимным выигрышем.

Они узнали друг о друге так много, что даже устали от открытий.

Кирилл был переполнен новизной.

Наступающие отступили, и отбивающиеся сложили оружие.

Воцарилась качающаяся тишина – и сладостная ничья в обнимку.

Юля спросила тихо:

– Ты не обижаешься?

– Это был лучший Новый год в моей жизни!

Действительно, Гришка стал маленьким как мышь или даже как пищащий комар. Даже двое свирепых мужиков, которые гнались за юношей днем, уже казались смешными клоунами. Юля потянулась к Кириллу и жарко сказала в ухо:

– Спасибо!

– За что?

– За то, что ты – не паровоз.

30 января 2252 года

Последние дни профессор Мамаев был мрачен. Вот и сегодня за завтраком он вел себя необычно угрюмо. Смотрел на двух веселых молодых людей, сидящих за его столом, и бормотал:

– Жизнь старика грустна, как крыло кем-то съеденной бабочки…

Потом он ушел к своим приборам, а Николетта вдруг спросила у Джера обманчиво-невинным голоском:

– Тебе не скучно со мной? Ты ведь такой чудовищно культурный умник, а я – простая девчонка-фоур!

Джер внутренне усмехнулся: «Простая девчонка-фоур!», а вслух ответил:

– Философ в обществе собутыльников, для которых его речи недоступны, перестроится и снисходительно примет их времяпровождение, насколько оно не выходит из пределов благопристойности.

– Это, наверное, опять Плутарх?

– Конечно.

– Но мы ведь не выходим за рамки благопристойности?

– Вроде, нет.

– А ты не хочешь выйти?

Джер напрягся. Она пододвинулась к нему и осторожно поцеловала его в щеку. Он, сидя неподвижно, сказал деревянным голосом:

– Действительно, почему бы и не поразвлечься со своим плюшевым медведем – все равно через пару недель его нужно будет выбросить на свалку.

– Вот как ты заговорил!

Джер медленно заговорил, осторожно подбирая слова:

– Николетта, четыре касты нашего мира – это четыре порядка в уровне доходов. За время, когда я с трудом зарабатываю сто долларов, ты легко получишь миллион. И сможешь нанять пару дюжин таких, как я, монопарней: для ухода за садом и бассейном, для массажа и секса. Все, что твоей душе угодно!

– Моей душе угодно, чтобы ты перестал смотреть на меня как на богатую самодурку и увидел во мне человека, который достоин не покупной, а настоящей любви.

– Что ты будешь делать с монолюбовью в своих фоур-небесах? – с горечью спросил юноша. – Насколько тебе хватит этой новой игрушки? Пока над тобой не начнут смеяться твои фоур-друзья? Ты оторвала достаточно лап у своего плюшевого медведя. Оставь ему хоть что-то, чтобы он мог ковылять по жизни дальше.

Джер встал и направился к выходу из кают-компании. Николетта сверкнула глазами ему вслед и уже открыла рот, чтобы сказать что-то ядовитое, но тут в динамиках станции раздался незнакомый голос:

– Транспорт «Валгалла» вызывает экспедицию профессора Мамаева. Профессор, вы меня слышите? Прием.

– Кто это? – удивилась Николетта.

Джер остановился и пожал плечами: