Хельгус Аврориус - Тёмный век. Сумерки магии

– За укрывательство ведьмы вы приговариваетесь к смерти, – меч вонзился в тело старосты, проткнув его насквозь.

Его жена вскрикнула, но тут же уставилась на окровавленный клинок, торчащий из её собственной груди. Инквизитор занёс было меч над Оливией, но вдруг раздался голос:

– Господь не карает детей за грехи отцов, если только дети сами не идут по стопам отцов и не дополняют их меру, – это был Томас. Он ненавидел ведьм, но Оливия таковой и не была. Ему нравились её доброта и энергичность, и он не мог позволить ей умереть.

– Послание Мавила: глава двадцать три, стих тридцать второй. А ты смелый мальчишка со знанием Святого писания. – Генрих подошёл к мальчику и присел так, что лица их оказались на одной высоте. – Это похвально. Хоть ересь и подлежит искоренять до корня, но видимо сам Господь вложил слова эти в твои уста.

– Отец Клавдий тоже не виноват в случившемся, – Томас понимал, что может пересечь черту, за которой чаша терпения инквизиторов может переполниться, но не замолвить слово за человека, который заботился о нём несколько лет, он тоже не мог. – Ведьма ходила на все службы и молилась, как и все остальные.

– Ты очень смелый. Пожалуй, даже излишне. Кто ты?

– Я – Томас, – представился мальчик. – Мы с ведьмой единственные кто выжил в Степной. Всё это время обо мне заботился отец Клавдий.

– Он хорошо обучил тебя, – Генрих поднялся и подошёл к священнику. – За то, что не углядел в своей пастве паршивую овцу, но принимая во внимание просьбу мальчика, я приговариваю тебя к служению монахом в монастырь Святого Лучиано.

Отец Клавдий от этих слов потерял сознание. Этим монастырём в семинарии пугали нерадивых учеников, а в монахи отправляли тех, кого едва не предали анафеме.

– Что же до девочки, – продолжил инквизитор. – То её мы сопроводим в монастырь Чистой Девы, дабы там ей оказали помощь в очищении души. А теперь давайте уже очистим эту землю от нечестивой ведьмы.

Затем Генрих посмотрел на мальчика, чьё имя, седые волосы и даже судьба напомнили ему о великом Томасе Торквемаде – основателю Святой инквизиции.

– Мальчик, – обратился инквизитор к Томасу. – Тебе больше не с кем и не за чем здесь оставаться. Это место было приютом богопротивной ведьмы, оставившей тебя сиротой. Но ты… ты можешь помочь бороться с этим злом, если присоединишься к нам. Ты согласен?

– Да, – ответил Томас.

– Тогда забирай свои вещи и выходи, – велел Генрих.

– У меня нет вещей, – сказал мальчик. – Всё, что у меня было – принадлежит церкви.

– Быть по сему, – Генрих повернулся к остальным инквизиторам. – Казните ведьму и выдвигаемся обратно в столицу.

Инквизиторы незамедлительно приступили к исполнению приказа и зажгли костёр под Эриной, которая плакала. Она всё это время старалась не смотреть на Лоренцо и была рада, что он не пострадал, но при этом женщина глубоко сожалела, что принесла этим добрым людям столько проблем.

– Да очистится душа твоя этим огнём, и найдут покой души, что ты осквернила, – тихо сказал один из инквизиторов, после чего прошептал короткую молитву и отправился вслед за своим отрядом.

Крики Эрины ещё несколько мгновений жутким эхом разносились по округе, а после деревню плотным саваном окутала тишина, лишь дерево в костре мерно потрескивало, порождая языки пламени, пожирающего всё, к чему могло прикоснуться.

Минуло почти четыре года с момента событий, кардинально изменивших жизнь в обычной деревне. Лоренцо часто снились кошмары, и он просыпался с диким криком, хотя на казни Эрины не проронил ни звука. В тот момент по его щекам не прокатилось ни одной слезы, из-за чего парень корил себя в чёрствости.

Без Томаса и Оливии он не мог справиться с давящей тяжестью вины и безысходности. Марио и Энцо забрали в королевское войско, потому что в их семье было много других мужчин, способных содержать хозяйство. Его отца назначили новым старостой, и тот с головой окунулся в дела деревни, а не справившись с грузом ответственности стал искать утешение на дне стакана. Мать Лоренцо целиком была занята заботой о дочке, которая родилась спустя полгода после того злосчастного праздника жатвы.

В итоге, парень был предоставлен сам себе. Единственным спасительным кругом оставалась работа, которой стало гораздо больше с момента назначения отца. Лоренцо посвятил повседневной рутине всего себя и к шестнадцати годам полностью отстранился от всех остальных. Или почти всех.

– Может сегодня снова пойдём на сеновал? Как тогда? – Илития догнала Лоренцо, ведущего трёх коров домой, и игриво подтолкнула его. Она выросла вполне привлекательной девушкой, на которую засматривались и ровесники, и мужчины постарше. Но она выбрала именно Лоренцо.

– Нет, я сегодня слишком устал, – ответил парень. – Весь день в поле работал, а сейчас ещё коров и свиней напоить надо.

– Эх, ну в другой раз, – вздохнула девушка. – Я тогда домой пошла, а то от этой штуки в небе мне не по себе.

Однажды Лоренцо сильно повздорил с отцом и будучи опустошённым в отчаянии поддался на соблазнения девушки. После этого она часто предлагала ему близость, но каждый раз в его голове всплывало лицо Оливии в тот кошмарный вечер. Лицо девочки, у которой родителей только что убили на её глазах, а саму отправляли в жуткий монастырь без надежды на освобождение не выражало ни страха, ни горя, ни отчаяния, застыв в полной беспристрастности. И это было самым пугающим.

Но сегодня Лоренцо больше всего не давала покоя хвостатая звезда, пересекающая небо. Илития, да и все остальные тоже беспокоились, ведь согласно поверьям, это летит звезда Дьявола, которая предвещает смерть и разрушения. Лоренцо же, помимо всего прочего, одолевало странное чувство внутреннего напряжения, словно что-то должно вот-вот вырваться наружу. В подобные дни он всегда брал с собой свёрток с книгой, которую дала Эрина, пряча его за пазухой, он придавал ему уверенности.

Напоив скот водой и заперев хлев, Лоренцо нехотя побрёл в дом. Он понимал, что не увидит там ничего приятного, кроме матери и сестрёнки. И когда парень зашёл внутрь все его ожидания подтвердились. Трёхлетняя девочка плакала на руках матери, а отец в это время сидел за столом слегка покачиваясь.

– Заткни её уже! – закричал отец. – Или я сам это сделаю.

Лоренцо знал, что мать снова не станет перечить, лишь закроет своим телом дочь и будет терпеть удары крепких мужских кулаков. Парню и самому нередко доставалось, и он ходил потом в синяках и ссадинах. Но следуя наставлениям нового священника отца Николаса, Лоренцо смиренно склонял голову перед родителем своим, потому что так велит Господь.

– А, пришёл наконец? – заплывшие от выпитого алкоголя глаза отца уставились на парня. – Я велел коровник очистить, а ты что? Опять со своей девкой шлялся?