Роман Ротэрмель - Кира Ленн

– Чего желаешь? – дружелюбно спросил он, но всё же не перестал угрюмо пялиться на кубок.

– Мне нужна работа, – тут же ответила Кира.

– Значит ты пришла не по адресу. В Везне работы нет, тем более для чужаков.

Она продолжала испуганно бегать глазами и всё время пожимала плечами, оглядываясь по углам корчмы, словно хотела сказать что-то ещё, но не могла выдавить ни слова. Солдат за спиной жадно ей ухмыльнулся, но Ленн увела взгляд, стараясь не привлекать внимания. Вдруг корчмарь наклонился, шепнув ей на ухо:

– Ты выбрала неудачное место и время. По этим тропам проходят солдаты, а они, поверь, хуже разбойников. Ступай дальше на восток. Здесь единственная работа, которая тебе светит –это подставлять задницу за три кроны. Так что, если ты пришла не за этим, убирайся отсюда.

Корчмарь сжал губы, и как ни в чём небывало, принялся натирать серебристый кубок. Кира опустила глаза и кивнула, поторопившись к выходу. Свежий воздух тут же окатил её шею. Сердце бешено колотилось в груди. Она не желала сдаваться, но страх сдавливал тело. Она двинулась дальше, осматривая каждый дом, с особой ей внимательностью. Старый воин, заскрипев ржавыми латами и покачиваясь от залитого алкоголя, неуклюже выпрыгнул из корчмы, тут же шлёпнувшись на пятую точку. Его внимание привлекала лишь Кира–одинокая девушка, бродящая в подлом одиночестве по, осквернённым несправедливостью, поселениям. Идеальная жертва. Жертва, которую никто не будет искать.

Ленн бродила по незнакомой деревушке, то и дело мечась из стороны в сторону. Её живот медленно скручивало по наступлению темноты. Вечер нагнал её так же быстро, как и терзающий голод. Покой заменил собой шум и гам. В окнах пылали огни. Казалось, улицы опустели неожиданно, оставив юную девушку одну с ночной тишиной. Её терзало отчаяние, безысходность, которые она всеми силами пыталась прогнать. Кира вспоминала Космею. Тепло, что она всегда излучала. Она продолжала бродить из переулка в переулок, пока резкий и неимоверно знакомый запах не остановил её прямо у, пылающего теплом, дома. Из него доносился приятный голос, который был похож на усыпляющее пение. Она скромно постучала в дверь. Голос вмиг прервался и воцарилась гнетущая тишина. Дверь медленно отварилась. Старый пекарь стоял в длинном белом балахоне, держа в руках бежевый платок. Он напомнил Кире отца. Такой же добродушный взгляд, как и манящий запах хлеба из открытого дома.

– Слушаю, – обратился пекарь.

– Я хочу есть, – с ходу смолила Кира.

Пекарь с подозрением осмотрел её. Девушка не была похожа на голодающую бездомную. Чистая, не рванная одежда, серебристый клинок на поясе, гладкая кожа и ухоженные волосы.

– «Воровка», – тут же подумал пекарь, но всё же не увёл дружелюбный взгляд.

– Извини, – ответил он, – но уже вечер. Я распродал весь хлеб. Новый будет только завтра.

– Тогда возьмите меня на работу, – испуганно дёрнувшись, произнесла Кира. – Прошу. Я всю свою юность пекла хлеб. Я не подведу.

– Откуда ты?

– Из Тренны.

Пекарь изумлённо раскрыл глаза, пытаясь из-за всех сил сдержать напуганный вид. Теперь он понимал, чего хочет незнакомка. Дома, которого её лишили.

– В народе говорят, из Тренны никто живым не выбрался.

Кира не ответила, лишь вокруг, на мгновение, повисла напряжённая тишина.

– Прости, но мне нечем платить тебе, – продолжил пекарь. – Да и работников у меня достаточно. Мне нужно кормить их.

Из кухни вышла молодая девушка, ровесница Киры на первый взгляд. Она взглянула с долей сочувствия, видя её измученный вид. Ленн не хотела уходить. Порог дома так и манил её, словно это был последний оплот, последний шанс изменить хоть что-то, но забрав последнюю надежду, она кивнула пекарю и ушла, не проронив ни слова. Безысходность брала верх. Она упала на землю, прижав колени к груди. Горькие слёзы стекали по розовым щекам. Губы дрожали. Кира скучала. Скучала по дому. Скучала по запаху свежего хлеба. Скучала по родителям, и даже по тёплым рукам Космеи. Она осмотрелась вновь, пока её взгляд не упал на лучезарный дом с голубой вывеской: « Алхимик из Везны ». Дом алхимика буквально светился изнутри. В нём было столько света, что он даже слепил глаза из распахнутого окна. Кира вспомнила слова Космеи, которая говорила, что воровать у алхимиков проще простого. Они всегда держат свои пожитки у открытого окна, и этот алхимик не стал исключением. У самого окна светились множество порошков, ампул и сверкающих странной пеленой камней. Руки Ленн нервно затряслись.

– «Воровать?», – подумала она. – «Нет. Нельзя. Неправильно. На что мне бесполезные алхимические бредни?»

Она вспоминала историю Космеи. Одну ошибку полностью изменившую её жизнь. Кира отошла в сторону, опустив голову дабы откинуть дурные мысли, но фитиль в её разуме уже вспыхнул. Скрип ржавых лат послышался за спиной. Она вытянула шею, прислушавшись к окружению. Нервное, тяжёлое дыхание не давало покоя. Ржавый доспех ударился о поверхность камня. Ленн обернулась. Солдат резким выпадом прижал её к стене, закинув руку на шею. Он жадно вдыхал аромат её кожи, продолжая безумно что-то бурчать себе под нос. От него несло спиртом и гарью. Этот жгучий запах Кира не могла спутать ни с чем. Огни Тренны, будто вновь горели, как наяву. Её глаза сверкнули зелёным пламенем. Она гневно схватилась за его руку и оскалила белые зубы.

– Н-не бойся. Будет приятно, – похотливо бормотал вояка.

Пекарша чувствовала его прерывистое дыхание. Чувствовала, как его грязные пальцы пролезают через одежду. Как нежная кожа горит от грубых прикосновений. Она наклонилась вперёд и замахнулась коленом для удара в пах, но прежде, чем ударить по металлической пластине, откинулась назад и неожиданно ударила головой, прямо в лицо. Солдат попятился назад, схватившись за небритые щёки. Кровь хлестала из рассечённой губы. Он пришёл в ярость и замахнулся, но девчонка ловко проскочила под его тяжёлыми доспехами и со всех ног ринулась бежать вдоль развилистых дорог. Кира бежала долго. Везна оказалась далеко позади. За ней никто не гнался, да и неслась она так, что её не догнал бы даже умелый скакун. Колени дрожали, но не страх гнал её вперёд, не паника, и не, вырывающееся из груди, сердце, заставляли неугомонно нестись неизвестно куда, не замечая ничего вокруг, а необузданное, дикое желание покоя, которого её лишили. Она пробежала редеющий лес, едва заметив торчащие ветки и срубленные пеньки сухой опушки. Силы уверенно покидали её, и Кира уже едва передвигала потяжелевшими ногами. Она даже не заметила, как упала на пыльную землю, оперевшись о деревянную стену местного, расположенного на отшибе, паба. Вытянутые ноги выли от усталости. Пятки кровоточили от натёртых мозолей, а кожаные сапоги начинали походить на изношенные башмаки. Глубокое дыхание пыталось успокоить бешено бьющееся сердце. Солёные волосы прилипали к губам. Ветер усиливался, продувая взмокшую шею, а пальцы замерзали, толи от очередного нависающего отчаяния, толи от вечернего холодного сумрака. Над головой колыхался толстый пергамент. Иссохшая, потёртая, пожелтевшая настолько, что казалось, висит здесь несколько лет, листовка, почти вырывалась со стены, словно вот-вот устремится на встречу свистящему вихрю. Ленн осторожно взглянула на неё, невинно протянув руку и сорвав с голой стены. Ей было плевать на случайные буквы, что смешивались в единый текст. Она знала алфавит лишь по грустным учениям матери, и могла прочитать всего пару несложных фраз, но два громких, выделенных чёрной, жирной гравировкой, слова, невозможно было спутать ни с чем. Они словно вонзились ей в голову, разогнали, и без того, бушующее сердце. Глаза заледенели. Страх забылся окончательно, словно майский снег. Осталось лишь сожаление и горечь собственной глупости, что терзали её в этот момент. На пожелтевшем, гнилом плакате была изображена Космея. Её устрашающий, дикий, безумный портрет не имел ничего общего с той девушкой, с которой Кира познакомилась в Тренне. Длинное чёрное одеяние, распущенные растрёпанные волосы, звериный оскал и огонь, много огня, что разносился с её омерзительных, выжженных ладоней. «Космея Плятер фаль Эверлен» – эти слова были заметны больше всего. Розыскной плакат предлагал за неё большие деньги. Золото, что ценилось превыше всего на территории независимой Гретани, вглубь которой Кира так судорожно стремилась. Она глубоко вздохнула. Губы дрожали. Ленн застыла, уткнувшись в одну точку. В тени, в густых зарослях светились два ярких глаза. Они завораживали, привлекали, но в то же время пугали своей неизведанностью. Вдруг листва задрожала, ветви треснули, и из тени вышла чёрная кошка. Она послушно присела напротив девушки, пару раз мяукнув, словно в приветствии.