Грей - Павшие Земли

Это все, что ей удалось. Ведь безо рта, языка и зубов ничего не выйдет. Ушных раковин у нее тоже нет, глухой звук слабыми вибрациями ощущался всем телом. А еще запахи… Они не хуже речей говорили о многом. Сейчас чувствовался сладковато-приторный запах смерти, разложения, хвори. Не ее громоздкое тело, а само это место больно.

Кьонт ощутила какое-то необычное движение на своем лице, когда попыталась заговорить – это оказались мощные жвалы. Они-то и издавали звуки, но обратить их в речь не могли.

Тогда она просто подумала. Теперь ясность ума возвращалась, будто мать разбудила ее на рассвете и позвала с собой на луга, чтобы посмотреть, как пасутся афиды, а она в полудреме отмахнулась от нее, хоть и осознавала – пора пробуждаться. Наступил новый день, он будет полон событий и даже приключений. Сегодня ее ждет встреча с тем, при одном виде кого, сердце бьется чаще, а мысли уносятся прочь…

Немосус…

Нем…

Немосус!

Звучал ее отчаянный зов, оставаясь без ответа.

“Я здесь совершенно одна. Уже нет его на белом свете… Может и мир тоже более не существует?”

“Нужно выбраться. Нужно посмотреть!”

Холодок обласкал ее. Сюда, в это сырое гнездилище, откуда-то проникал ветер. Он приносил запах соли и моря, свежести и жизни. С его потоками в это удушливое царствие гнили и прели возвращалась слабая надежда.

Она попробовала сдвинуться с места, но не смогла, ощутив бремя своего чрева. То, пульсируя студнем, ползло вглубь пещер. Казалось, оно и не ее часть, а живет само по себе точно гигантский червь, личинка или гусеница, которая присосалась к ее слабому и ничтожному тельцу.

Покрытое прозрачной пленкой с сосудистым узором, пульсирующее и переваливающееся, скользкое и белесое брюхо пробудилось вслед за своей хозяйкой.

В нем полно яиц. Они уснули вместе с их матерью. А теперь ее дети, услыхавшие отголоски ее пробуждения, готовы прийти на этот свет. Готовы родиться.

Пробиваясь через скорлупу своими челюстями, они – бледные, слепые и рыхлые, выползали прямо во чрево, перебирая лапами. Все это она видела, ей казалось это мерзким и пугающим, но таково рождение. Боль ее не тревожила, это происходило так естественно, являясь частью цикла, через который она уже не единожды проходила.

Кьонт попыталась вырваться из недр плена своих телес, и утроба ее послушалась, отпустила почти легко и быстро. Нужно только захотеть. Что-то менялось и в ней, и в ее продолжении. Тело-червь покрылось пузырями, лопалось от потуг ее собственных и движений существ, находящихся внутри нее.

Кьонт медленно двигалась вперед, думая о свободе и желании увидеть свет солнца. Ей нужно понять, что Ойра еще жива, зелена и прекрасна.

Слизь и кожа тянулись за ней шлейфом, а она рванулась еще раз. Соки утробы истекали на пол, а конечности ее скользили. Сил оставалось мало, но ей это удалось.

Гигантский комок остался позади. Она сделала еще пару шагов, пошатываясь, едва не падая, но сделала. Покров утробы образовал будто подвенечное платье – прозрачный, легкий и тонкий наряд, он все еще стелился за ней. Или это ее саван? А она не невеста, а усопшая?

Она оглядела пещеру и ее своды: замершее брюхо, которое привязало ее к этому подземному миру, странные существа и больше ничего. Ей чудилось, а может так и есть, но теперь она видит все: спереди, сбоку, сверху и даже позади. Будто у нее много глаз, а мир подземья теперь предстал перед ней круглым, куполообразным. А мрак – более для нее не преграда. Солнечного света тут почти нет, он проникал всего лишь каплей в отверстие, через которое ранее ощущалось свежее дуновение извне. Но свет ей не нужен для зрения.

Тогда Кьонт глянула на них, пытаясь разглядеть получше маленьких чудовищ. Дети ее прогрызали себе путь наружу, поедая плоть своей родительницы. Доносились их мысленные желания, точнее, инстинкты, а они чуяли и ощущали ее. Наевшись, они устремлялись к ней, дабы поприветствовать свою мать и королеву.

“Ты пробудилась”. – Голос испугал ее и обрадовал.

Тут есть некто, кто может говорить! Оглянувшись, Кьонт замерла от ужаса и досады. Перед ней возникло чудовище: многолапое, бурое и мерзкое, как и те детеныши. Перед ней создание, перебирающее жвалами, отростками и щупальцами, именно ими наполнен рот этой твари. Оно не могло говорить, как и она сама. Чудовище думало, и его мысли звучали в ее голове. Но эти глаза… Они остались прежними. Их невозможно не узнать из тысячи глаз джархи.

“Это я… – Вновь прозвучал голос, теперь он казался знакомым. Как такое вообще может быть? Это же мысль! – Немосус”.

“Что с нами случилось?” – Кьонт смотрела на него и вновь замирала от ужаса, вот какое чувство ее возлюбленный сейчас внушал.

“Мы стали совершенными”.

“Мы чудовища! Что ты натворил?!” – Кьонт изучила свои чешуйчатые руки, напоминающие белых скорпионов, пальцы, покрытые панцирями, наростами и острыми волосками. Они еще плохо слушались, но это ее конечности, как и другие, пришедшие в движение следом. Четыре пары рук. Она такая же, как и он. Но такой не рождена, а стала похожа на кренис. Нет, теперь она и есть кренис – огромное и безобразное насекомое.

“Я спас нас от нее!” – Немосус кружил вокруг.

От кого? Кьонт не могла вспомнить, а он это почувствовал, как и новорожденные. Ненависть наполнила разум. И их умы тоже. Сознание теперь стало общим для всех этих созданий, для нее и Немосуса.

“Юбхмаа… – напомнил он. – Ты так долго спала и позабыла ту, кто изгнал нас из Джархаара. Юбхмаа – вот имя истинного зла! Она принесла в жертву всех, кого мы любили, лишь бы не дать нам быть вместе!”

“Юбхмаа…” – повторила Кьонт, вспоминая это имя и поступок его носителя.

“В этот раз мы одолеем ее!” – Слова Немосуса – монолит.

“Ты хочешь битвы с ней? Разве она жива? Сколько вообще лет минуло?”

“Сотни иль тысячи. Мы надолго впали в забытье, – отвечал Немосус. – И твоя сестра жива, поверь мне. Смрад от ее туши доносится даже сюда”.

Кьонт ощутила запах, который он явил ей силой своего разума. Вонь от скверны. Как же ее называли? Кажется, эскура…

Ей вспомнилось еще кое-что – самое важное; то, о чем совсем не думала.

Сила. Обладание! Оно и сделало их теми, кем они являлись.

“Да, – продолжил он, глядя на Кьонт и подползая ближе. – Ты вспомнила!”

Обладание!

Обладание!

Обладание!

Вторили голоса детенышей. Они уже окружили своих родителей. Их первое слово, которое они запомнили и мысленно произносили.

“Мы можем вернуть свой первозданный облик?” – уточнила Кьонт, испуганно глядя на этих созданий.

“А зачем? Мы самые совершенные существа как Ойры, так и луны Клиндор!”

Немосус застыл, но все его конечности нетерпеливо зашевелились – будто он паук, приготовившийся схватить добычу и ожидающий подходящего мига.