Артём Кившарь - Хроники Лерона

Мне казалось, что всю жизнь я вот так скакал и скакал, пытаясь обогнать время. Я загнал вороного и еще двух коней, которых с большим трудом нашел в этих израненных войной краях. Когда же, наконец, я увидел в предрассветной дымке расплывчатые очертания Тровера, то и последний скакун уже валился от усталости.

Все ближе и ближе был я к цели. Огромный черный смерч кружил над городом, срывая с домов крыши, швыряя их о стены. В воздухе висел густой запах горелого мяса. Оставив коня у распахнутых настежь ворот исходить кровавой пеной, я побежал по усеянным трупами улицам, спотыкаясь об обугленные тела троверцев. Монотонный гул рвал барабанные перепонки, раскаленные добела камни мостовой жгли мне ноги. Подошва сапог расплавилась, и мои ступни покрылись волдырями. Кое-как охлаждая их с помощью ментальной силы, я продолжал лететь к борделю Семилианны. Поворот. Еще один. Так, теперь в этот переулок. Налево. Направо. Я ворвался в "Страстную куртизанку" и напоролся на бездыханное тело Морроу. Он ничком лежал на деревянном полу. Рядом валялись два коротких меча, принадлежавших ему. Огромная, все еще кровоточащая рваная рана была у него на левом боку. Я несся по коридору, перепрыгивая через мертвых солдат Дика и Генри. А вот и сами командиры отрядов телохранителей, разрезанные пополам. Ногой я вышиб потайную дверцу, ведущую на подземный этаж, и стремглав побежал по лестнице, крепко сжимая свой верный Схайорел. Какая-то тень метнулась из моей комнаты навстречу мне, но я на ходу полосонул ее мечом, и она пропала. Голая Семилианна лежала в залитой кровью и желтой кашицей постели, вся в страшных шрамах, ноги неестественно раскинуты. Неподдельное выражение ужаса застыло у нее на лице, она вся нервно тряслась.

– Семилианна! Это я, Мэтлок! – закричал я.

– Мэтлок, ты вернулся, ― простонала она и грустно улыбнулась.

– Кто это сделал?! Где он?! – орал я.

– Демон с щупальцами вместо рук. Он исчез за секунду до твоего прихода, – задыхаясь, произнесла девушка.

Тень! Я выскочил из комнаты, держа Схайорел наготове, но коридор был пуст, и я вернулся к Семилианне.

– Мэтлок, я умираю, – прошептала она, а кровь вытекала из рваных ран у нее на теле.

– Нет!

Я протянул к ней ментальный мост и передал ей часть своей жизненной силы. Но было слишком поздно, девушке уже ничем нельзя было помочь.

– Нет! – кричал я. – Не умирай, Семилианна! Ведь я люблю тебя!

– Я тоже люблю тебя, Мэтлок, ― сказала она и, с трудом улыбнувшись, закрыла глаза.

– Я не верю, не верю, что ты покидаешь меня, – в отчаянии говорил я, но Семилианна уже не слышала меня.

Боль утраты иглой пронзила мое сознание. Я стоял на коленях возле кровати и громко рыдал. Она как чувствовала приближение смерти, когда просила меня, чтобы я взял ее в поход, но я, последний негодяй и трус, отказал ей! И вот теперь она лежит передо мной мертвая. Я опоздал, опоздал всего на несколько минут! Если бы я побыстрее гнал коня, то она была бы сейчас жива! Если бы я не уговорил ее остаться в городе, то сейчас бы ее сердце билось! Я буду вечно проклинать себя. Я понял, что потерял самое дорогое, что у меня было. Я потерял человека, который бескорыстно и самоотверженно любил меня. Нет мне прощения, ее смерть тяжким грузом будет висеть на мне всегда. Рыдания сотрясали мою грудь, я страдал, я глубоко скорбел по Семилианне.

Когда я, словно во сне, плелся по коридору к лестнице, то краем уха уловил стон, исходивший из комнаты Толсона. Как я забыл про коротышку?! Я вернулся, и вошел в увешанные коврами покои. Толсон, согнувшись, сидел в кресле, зажав ладошкой кровоточащую рану на животе, а тоненькие красные ручейки бежали сквозь его короткие пальчики.

– Толсон, – тихо позвал его я, и он повернул ко мне голову.

Яркий свет газового фонаря осветил его бледное лицо.

– Мэтлок, это ты? – сказал он, прищуривая глаза.

– Да, это я.

– Они нашли меня, – пробормотал он.

– Кто тебя ранил?

– Не могу открыть тебе тайну. Когда нибудь ты узнаешь обо всем сам. Ты отомстишь оборотню за смерть моего отца? – спросил он с надеждой.

– Клянусь тебе в этом, – сказал я, решив, что у коротышки угасает сознание, и он бредит, говоря о какой-то тайне.

Толсон кивнул, и заплетающимся языком проговорил:

– В ящике моего стола лежит гравюра, запечатлевшая последнее мое пророчество, и несколько страниц, вырванных из "Сказаний Подлунного Мира". Ты должен обязательно забрать все это с собой. Обещаешь?

– Обещаю, малыш.

– Внимательно прочти текст и рассмотри картинку, хорошо?

– Хорошо, Толсон.

Он улыбнулся, и тихо вздохнул.

– Ну, прощай, Мэтлок. Удачи тебе, – сказал он и замолчал.

Замолчал навсегда. Я закрыл ему глаза, потом нашел в столе бумаги, о которых он рассказал мне и, подойдя поближе к фонарю, взглянул на гравюру. Курт Ирвинг сражался рядом со мной. Он яростно сверлил глазами своего врага – болотного монстра, нацелив на него острие меча, а я же, расправившийся с одним чудовищем, спешил к нему на помощь. Что за чертовщина! Ведь Курт заодно со Лжесквортом, а на картинке Толсона дерется с его воином! Но если все предыдущие пророчества Толсона сбывались, то почему бы не сбыться и этому?

Когда я отомкнул дверь камеры, в которой томился Курт Ирвинг, и вошел, то пленник, грязный и сильно отощавший, бросился ко мне и схватил обеими руками за воротник. Голосом, полным боли и ужаса, он произнес:

– Мэтлок, к чему все это? Зачем ты устроил это представление со смерчем? Тебе мало смертей? В чем провинились троверцы, за что ты их так жестоко наказываешь? Ведь они же не воины, они мирные жители!

– Я не имею к этому никакого отношения, – зло сказал я, отталкивая его от себя.

– А кто же, кроме тебя, заинтересован в смерти Скворта и всех его подданных? – ехидно спросил меня Курт.

Я ничего ему не ответил. Я просто прикоснулся указательными пальцами к его вискам и швырнул в его мозг все то, что видел по пути из Тровера в свой замок: черные столбы с болтающимися на них трупами, сожженные деревни, разрушенные городки, сваленные в груды тела домашних животных. Я показал ему драматические события, разыгравшиеся в моем замке, показал растерзанного Морроу, жестоко убитых Дика и Генри, смерть Семилианны, умершего от большой потери крови Толсона. Я сделал так, чтобы Ирвинга захлестнули те же чувства, которые испытывал я, глядя на Бермандию, превращенную Лжесквортом в огромное пепелище, тот же страх, который парализовал меня, когда мои глаза встретились с лишенными зрачков глазами ужасного сына Луизы, ту же боль, которая заставила меня рыдать, когда я держал на руках бездыханное тело Семилианны…

Я отнял руки от головы Курта и отошел к зарешеченному окошку, доставая из внутреннего кармана шубы сигару и закуривая ее.