Катя Аникина - Вестники Весны. Мифы двенадцати миров

Я же ко всем этим бо́танским прелестям относился скептически. Если командировка затянется на пять лет, десять или навсегда? Что дальше? Поселиться на чужой планете? Учиться на биолога? Ковыряться в земле, как мама, и восхищаться каждым найденным корешком?

Казалось, дирижабль не отошёл от станции, поэтому я немало удивился, услышав обращение бортового компьютера:

– Внимание пассажирам! Дирижабль S-67 набрал достаточную высоту и готов к переходу в просвет. Просьба оставаться на своих местах.

Я резко вдохнул и вжался в спинку кресла, ожидая удара, толчка или чего угодно при переходе через просвет. Фифуля вцепилась в подлокотник так, что даже, втянула тетра-ногти в подушечки пальцев. Ничего не происходило. Я тщетно вглядывался в иллюминатор, но оставалось неясно, далеко ли до просвета.

– Внимание пассажирам! Дирижабль S-67 благополучно преодолел просвет. Мы находимся в небесном пространстве планеты Живы и пролетаем над горным хребтом Щит Мтори, расположенным на Иордическом острове. Приблизительное время пути до Наукограда – пять часов тридцать минут.

Пять часов до Наукограда – это значит, что просвет открылся близко к месту назначения.

Пассажиры таращились в иллюминаторы, но я по-прежнему не видел ничего, кроме неба, которое у нас на Святой Земле такое же серое. Потеряв к нему всякий интерес, я расслабился и сполз по креслу, устраиваясь поудобнее. Подумал, не запихать ли укулеле под сидение, но остановился.

– Хе-ей… щстт… – зашептали голоса в голове.

– О не-е-т! – проворчал я, сжимая чехол в руках.

Только этого не хватало! Я бросил взгляд на соседей. Во встроенном в руку кармане у меня лежали таблетки, но не хотелось доставать их при всех и привлекать лишнее внимание пассажиров.

– Ккк… ааллщщ… – крыльями бабочки шелестело эхо.

Поднялась головокружительная тошнота. Сердце беспорядочно застучало где-то в горле так, что я начал задыхаться.

Бортовой компьютер снова что-то объявил, но мне было не до него.

Онемевшими пальцами я нащупал застёжку ремня безопасности. Он не поддавался. Тетракостюм сам собой расслабился на шее. На руках засветились красные линии, соединяющие костюм с нервной системой.

– Оставайтесь на месте, у вас понижается давление. Начинаю вводить успокоительное, – перед глазами всплыло предупреждение центральной амультары.

– Уууди… айср, – в голове щёлкало и трещало на разные голоса.

Не осознавая, что делаю, я закинул на плечо гитарку, и, отстегнув, наконец, ремень и соскочил с кресла в проход.

– Айсс… илле…

Как душно! Подальше от всех, надо забиться в угол и хотя бы вздохнуть.

Я принялся щипать себя за щёки и шею.

– И-и-и-и-и-у-у-у, – взревели сирены. – И-и-у-у-у.

Это где? На борту?

– Дррр… гги-и… брр, – звуки в голове и снаружи слились.

Свет замигал.

– И-и-у-у-у. И-и-у-у-у.

Пол накренился влево, и я рухнул, цепляясь за кресла. Крики. Сирена. Включились аварийные огни. Треск. Я попытался найти опору. Вспышка света взрезала пассажирское помещение. Прищурившись, я поднял глаза. Со страшным гулом ветра потолок прорвали гигантские чешуйчатые кольца и сжали дирижабль. Я покатился за сидения вслед за проваливающимся полом. Ударился о стену, и моё сознание рухнуло в чёрную бездну.

Очнулся. Никак не мог понять, где я и зачем. В глазах плавал туман, смазывающий очертания окружающего мира. Закрыл их и начал анализировать своё состояние, отправив запрос центральной амультаре. Но она молчала. Укулеле всё ещё была у меня в руках. Судорожно ощупал чехол – цела… Фуф.

Воздух морозными цветами распускался в лёгких и колол своими шипами. Я открыл глаза. Тетракостюм отключился. Поверхность вокруг сияла нестерпимым светом. Что это за дрянь? Покрасневшими пальцами ощупал заледеневшую корку, на которой лежал. Она противно царапала кожу. Рядом валялось пустое пассажирское кресло. Я приподнялся и выглянул из-за него. Обломки дирижабля дохлыми воронами разбросаны на белой земле.

Змея длиной с многоэтажный дом ползала среди останков корабля и, казалось, отгрызала головы пассажирам, подающим признаки жизни. Не поверив увиденному, я заморгал, настраивая фокусировку. Не помогло. Похоже, связь с центральной амультарой повредилась. Не получалось увеличить изображение. Я треснул себя по виску. Свет в глазах мигнул. Ладно, Бездна с ней, со змеёй, лучше не привлекать внимания.

Снова лёг за кресло и замер, слившись со льдом. Краем глаза обозревал окрестности. Меня отбросило от основной части дирижабля, и змея, так и не заметив ещё одного пассажира, свернула тело пружиной и прыгнула в небо. Я тупо проводил её взглядом.

Долго лежал, опираясь на кресло. Пальцы не шевелились, руки превратились в замороженные и бесполезные клешни. Мысли ворочались, как сонные макаронины, я медленно осознавал своё положение.

Где же грузовой дирижабль? Где мама? Они так и не вылетели? Я не выдержал, выскочил из укрытия и закрутил головой. Просвет в небе либо закрылся, либо оказался вне поля зрения. Не было и останков грузового дирижабля. Впрочем, он мог лежать поверженный в соседней горной чаше. Я понадеялся, что он не успел вылететь, и на Святой Земле получили предупреждение от нашего борт компьютера, когда включилась аварийка.

Но если они знают о крушении пассажирского дирижабля, то где же спасательная группа? Почему всё ещё не послали её? Почему не расстреляли бесовскую змею? Могло быть такое, что борт компьютер не отправил сигнал бедствия? Если да, то… нужно его найти…

Мысли скакали стремительными вспышками, и моё заторможенное сознание не успевало за ними.

Сколько времени прошло? Если просвет закрылся, всё бесполезно.

Левая нога предательски подогнулась.

– Поглоти тебя Бездна! – То ли вывих, то ли обморожение.

Но боли я не чувствовал. Плевать. Забросил чехол с укулеле за спину и похромал в сторону поверженного дирижабля.

Рукава тетракостюма успели промокнуть и оледенеть. Вскоре они натёрли кожу, и та потеряла чувствительность.

Фокус зрения продолжал барахлить то ли от холода, то ли от удара. Я не мог приблизить изображение и рассмотреть корабль, чтобы найти бортовой компьютер. Пришлось подойти ближе. Первое тело, которое я заметил, оказалось раздавлено обломками.

– Эй, кто-нибудь, – я попробовал закричать, но горло сжали холодные пальцы ветра.

В ответ – белая тишина. Красные всполохи на снегу. Чёрные железные останки.

Не хотелось смотреть на изувеченные тела, но они, как мёртвые голуби на дороге, всё равно притягивали взгляд. Вот знакомая рука фифули с когтями. Чудом не лежу рядом с ней.

Ни одно найденное мной тело не светилось огоньком амультары. Их кровь не двигалась. Значит, все погибли.