С. В. Каменский - Штурмак. История первая: «По ту сторону тьмы»

Пока блондин с упоением сражался с татцельвурмом, то наматывая его на руку, то используя, как цеп, Бернхард немного отошёл и принялся отыскивать плюсы в выступлении Лоскутика. Вдоволь насмотревшись на афишу, тавернщик всё же решился повесить её на стенку рядом со стойкой, прилепив сверху ещё одну бумажку с многозначительной надписью, сделанной от руки: «Только сегодня».

Сбежавшие клиенты не спешили возвращаться. Бернхард начал было скучать. От грустных мыслей его отвлекла вдова уважаемого при жизни Херра Та́нкреда – Фрау Хельюи́дис, которую привело любопытство и уже поползшие слухи о странном барде. Она, как всегда поздоровалась с Бернхардом, польстив ему – простому тавернщику – обращением Херр, и принялась изучать афишу, стыдливо прикрывая рот ладошкой. В какой-то момент её глаза расширились, а щёки приобрели пунцовый оттенок. Заметно нервничая, Фрау подошла к тавернщику и, отводя взгляд в сторону, поинтересовалась, где сейчас этот мастер-арфист. Бернхард, удивился, но назвал номер комнаты, которую временно выделил Лоскутику, чтобы тот не отпугивал посетителей, пока Гюнтер «добывает» татцельвурма и повышает стоимость шлема. Когда же, спустя полчаса, уже растрёпанная шатенка, слегка пошатываясь, вернулась в харчевню и положила на стойку два звонька, тавернщик удивился ещё больше.

– Зачем это? – спросил Бернхард больше для вида.

– Господин… Мастер Лоскутик попросил отдать половину оплаты за… обучение игре на арфе… Вам, Херр Бернхард. В благодарность за предоставленное ему помещение для… уроков.

– О, Фрау Хельюидис, Вы вгоняете меня в краску таким обращением, – смутился тавернщик, но опять же для вида.

– Этот арфист! – глаза шатенки будто вспыхнули. – Вогнал… меня в творческий экстаз! Я в город, за арфой!

После того, как Фрау ушла, владелец таверны задумчиво поскрёб затылок и прикрепил рядом с афишей Лоскутика ещё одну бумажку: «Частные уроки игры на арфе».

Распахнувшаяся с треском дверь вывела Бернхарда из забытья. Харчевня вновь наполнялась посетителями и за несколько минут превратилась в гудящее осиное гнездо. Гюнтер тяжело дышал. Его рубашка была залита кровью, рукава разодраны в лоскуты. Блондин бухнул на стойку татцельвурма и устало улыбнулся.

– Вот и всё вроде как.

Дракон был в крайне плачевном состоянии. Зубы поломаны, челюсть свёрнута, язык высунут, а оба глаза скошены к переносице. Не страшное чудище, а недоразумение. Глядя на такое, сразу появлялся вопрос: «А точно ли это отродье штолен, которым пугают шахтёров и тех, чьи города стоят неподалёку от пещер и старых заброшенных шахт?» Бернхард расстроенно вздохнул, гадая, что делать с такой несуразной башкой. Карстен же был доволен. И печаль тавернщика ему была непонятна.

– Ну и как мне теперь такую голову вешать! – сокрушённо пробормотал хозяин таверны.

– Не надо её никуда вешать, – возразил овцевод. – Это что же получится: каждый раз, когда я приду к тебе выпить пива или эля, так буду видеть рожу того, кто мою овечку оприходовал?!

– Моя таверна! Кого хочу, того и вешаю, – отрезал Бернхард и, передумав брать голову, выпалил. – И это! За аренду штурмака… десять звоньков.

Блондин только усмехнулся и кивнул Карстену. Овцевод отсчитал нужное число монеток и отдал их тавернщику. Остальные сорок наполнили пустой кошелёк Гюнтера.

– Что за шум? – послышался голос Лоскутика. – Никак одолел?

Посетители вздрогнули, с опаской поглядывая на арфиста. Ещё свежо было воспоминание о его выступлении, холодящем кровь.

– Одолел, – похрустел плечами синеглазый, снимая шлем. – Жаль штурмак не пригодился. Странные эти ваши татцельвурмы.

– Так это молодой, поди, – высказался кто-то из толпы любопытных. – Дед говорил, что татцеля голыми руками не возьмёшь.

– Да-да. Вон смотри, блондин-то и не верзила вовсе и не бугай, а победил как-то! Хилый татцель был, наверняка!

Карстен даже призадумался, а не переплатил ли он за отмщение любимицы, но, в конце концов, не требовать же деньги обратно, и смирился. Для овцевода пятьдесят звоньков было большой суммой, но не так, чтобы неподъёмной. Карстен был опытным счетоводом и с деньгами проблем не знал.

– Будешь глядеть? – крикнул Гюнтер. – Лоскутик!

– Чего я там не видел. Червяк двухметровый и только-то…

Хозяин таверны, перебарывая страх, несмотря на то, что чудовище было сражено и вряд ли было способно восстать из мёртвых, дрожащей рукой коснулся головы дракона. Рука замерла. На лице Бернхарда отразилось удивление, и он принялся гладить существо. Не удержался и Шульц, который уже с опаской поглядывая на блондина, стоял рядом. Не прошло и секунды, как пьяница присоединился к Бернхарду, наглаживая татцельвурма.

– Странные вы, – напрягся Карстен. – Чего это вы страхолюдину эту ласкаете?

– Вроде как кожа, а на ощупь приятная, как мех, – подивился Шульц. – Сам потрогай.

– Кожа? – оживился Лоскутик и поспешно растолкал народ, собравшийся вокруг Гюнтера, с силой, абсолютно неожидаемой для его комплекции.

– Никак тебе интересно стало, арфист? – усмехнулся блондин.

– Кака-а-ая, – только и сказал с придыханием тощий, проводя по телу татцельвурма.

Странный блеск в его глазах определённо намекал, что дракон, действительно, его заинтересовал.

– Тебе-то зачем? – добродушно поинтересовался Гюнтер.

– На плётку пущу, – прошипел музыкант.

– Этот дрищ меня пугает посильнее этой твари, – признался Шульц, вздрагивая. – Может, он тоже из этих…

– Из каких? – нахмурился Бернхард.

– Ну, из этих, – пьяница перешёл на шёпоток. – Из демонов.

– Скажешь тоже.

– Вот зачем ему плётка? – вытаращил глаза Шульц.

– Лихие времена, – пожал плечами Бернхард.

⚜ ⊹──⊱⚜ ⊰──⊹⚜

Постепенно жизнь в харчевне на первом этаже налаживалась. Жителям было что обсудить. Гюнтер, обрадовавшийся выданной комнатке, почти сразу разочаровался. Фрау Хельюидис привела свою подругу Фрау Эрмели́нду, молодую и цветущую брюнетку, овдовевшую на прошлой неделе. Бернхард подсчитал количество вдов города, прикинул их платёжеспособность и пришёл к порадовавшим его выводам. Если он и впредь будет получать по два звонька с каждого урока игры на арфе, то к концу месяца сможет продолжить строительство своей собственной пивоварни, полностью отказавшись от услуг племянника. Совместное дело Бернхарда и его старшего братца досталось сопляку Аги́диусу сразу после того, как Э́рхарда хватил апоплексический удар. И вышло таким образом, что вкладывались-то в пивоварню оба, а получил всё козлобородый юнец. Поток бесплатного питья иссяк, и Бернхарду теперь приходилось платить и за пиво, и за эль. В итоге тавернщику пришлось уволить персонал и самому встать за стойку. После принятия такого вынужденного решения он начал копить на свою собственную пивоварню.