Ольга Целых - Песнь ветра. Между западом и югом

Запах крови усиливался, у абаасов она пахла мертвечиной, тошнотворной и удушливой, к ней же примешивался тяжёлый душок, что издает мокрая, грязная, собачья шерсть. Дождь то усиливался, то затихал, соперники промокли насквозь, месиво под ногами не давало твёрдой опоры, а порывы ветра, налетающие со всех сторон, сбивали с ног.

Третий резко шагнул к двум ближайшим тварям, скрестив предплечья перед собой и заведя клинки за спину. Абаасы напали, рыча, но он молниеносно распрямил руки, широко разведя их по сторонам, и, не сбиваясь, развернулся обратно. Его соперники дёрнулись, словно не осознав произошедшего, а потом их головы свалились с плеч. Звериные тела осели наземь, а головы покатились по жиже.

Бова схватился с избежавшей серьёзных ранений тварью, но та оказалась слишком ловкой, и его меч не успевал за ней. Абаас подпрыгнула вверх и выпустила когти. Стражник откинул корпус назад, но бестия всё равно задела его по груди, распоров куртку и кожу под ней. Он вскрикнул, яростно, и наотмашь взмахнул мечом, промахнулся, потерял равновесие и поскользнулся в грязи. Мужчина попытался встать, но чувствовал, что не успеет – белоглазая тварь уже приземлилась и прыгнула снова.

Сирел в три шага преодолел расстояние меж алтарём, где прикончил абааса, и Бовой. Стражник сгруппировался и откатился под ноги летящей на него твари. Та припала к земле совсем рядом с ним, хотела развернуться, но Третий, на бегу, коротким и резким движением отделил её звериную голову от тела.

Вожак зарычал, яростно, казалось, в его рыке звучат нотки боли и тоски. Сирел сбавил шаг, восстанавливая дыхание, его парные клинки вычерчивали во влажном воздухе медленные восьмёрки. Он мягко ступал по грязи, обходя раненого вожака по кругу.

Оставшиеся абаасы подтягивались ближе. Новообращённый, зажав лапами раненое брюхо, тяжело дышал, неотрывно следя за наследником. Кошка, поджимая обрубок лапы, робко замерла за спинами сородичей. Вожак завыл снова, протяжно, надрывно. Он смотрел на тело обезглавленной Сирелом твари и скулил.

Бова, поднявшись с земли, нахмурился, и встал в стойку выжидая. Когда Сирел оказался сбоку от тварей, трибун закричал, подражая абаасам, и, вращая мечом, сделал резкий выпад. Пока твари отвлекались на него, Сирел влетел вихрем в их строй: кошка упала на землю, отползая в ужасе, новообращённый лишился головы, но вожак, хоть и дезориентированный, пригнулся. Абаас крутанулся на месте, уходя из-под ударов стражника и наследника, оцарапал плечо Сирела, но не удержался на раненой ноге и завалился на бок. Бова вонзил ему клинок в горло до того, как злой дух смог подняться.

Третий обернулся к кошке, стиснув зубы от боли в плече. Она пятилась, неловко поджимая больную лапу, к стене алтаря. В её белёсых глазах читался ужас и страх. Мужчина шёл к ней, перехватив липкие от дождя и крови рукояти клинков, в его взгляде милосердия не было. Тварь пошарила здоровой лапой по земле, схватила какой-то прутик и выставила его перед собой, тяжело и часто дыша. Сирел так удивился, что резко остановился.

– Добей её! – бросил ему Бова, через силу – его меч застрял в шее вожака абаасов и не шёл обратно.

Сирел вздрогнул и двинулся к своей жертве. Кошка, словно понимая, что её ждёт, смиренно опустила палку, и вдруг открыла звериную пасть:

– Ирай! – прошипела абаас, через силу выдавив из звериного горла человеческие слова, – Ирай!

Наследника как молнией ударило, он не верил, не хотел верить. Кошка потянулась к нему, продолжая шептать проклятое слово. Третий не стал её слушать: клинки сработали как острейшие ножницы, и кошачья голова укатилась в кусты. Холодный пот выступил на высоком лбу Сирела, сердце сбилось с ритма.

– Вот морока, пока башку не оторвёшь – не успокоятся! – ворчал Бова, вытащив, наконец, свой меч. Он абааса-кошку не слышал.

С восточной стороны кладбища донёсся топот ног, свет факелов пронзил окружающую тьму. Вернулись Артес с Неоном, приведя внушительный отряд стражи. Сирел выпрямился, глубоко вздохнул и, не глядя, раздал указания:

– Обыщите проклятые могилы. Заблокируйте выход. И узнайте, кто оставляет на алтаре еду.

Стражники разбрелись по могилам, ещё трое остались у перекошенных ворот, четверо ушли в деревню. Если и были другие абаасы на жальнике – идти им было некуда. Западную часть всех кладбищ империи окружал глубокий ров: отчего-то проклятые духи не любили воду.

– Как ты? – спросил Артес у младшего брата.

– Нормально, – кивнул ему Сирел. – Но на мгновение мне показалось, что абаасы обрели разум. И не просто разум, но и речь.

– Да не может быть! – возразил Неон, зябко кутаясь в промокший плащ. – Азов Третий…

– Да-да, – прервал его Сирел раздражённо, – я помню. Но что же тогда я слышал?

От факелов на кладбище стало светло, исчезла таинственная и мрачная полумгла, что скрывала убогость и запустение этого места. Дождь успокоился, изредка роняя тяжёлые капли. Тучи поредели, оголяя небесный свод. Сереброликая Карон вышла из-за чёрного рваного облака и робко взглянула на землю.

Сирел обошёл алтарь, разглядывая оставленную там еду. Какое-то смутное беспокойство поселилось в его душе.

Вместе со стражей прибыла заспанная жрица. Она быстро и без вопросов обработала рану Бове, остановив кровь. Зашивать следы когтей абаасов ему предстояло у друидов.

Сирелу пришлось присесть на крышку ближайшего саркофага, чтобы жрице было удобно осмотреть его плечо. Он расстегнул куртку и расшнуровал ворот рубахи, обнажив четыре длинные борозды, сочащиеся кровью. Если не лечить раны, оставленные абаасами, плоть начинала гнить, грозя гангреной и лихорадкой.

Сирел увидел стражей, ведущих к нему нескольких встревоженных жителей ближайшей деревни. Среди них были недоумевающие, испуганные крестьяне, но Третий заметил в толпе седую старуху, чей взгляд не выражал страха. Она подняла глаза на наследника и кивнула, спокойно. К ней мужчина и обратился, когда деревенские предстали перед ним. Артес и Неон предпочли остаться в тени.

– Зачем вы оставляли еду абаасам? – спросил Сирел, не тратя времени. Жрица ещё перевязывала ему плечо, и он морщился, порой, от неприятных ощущений, – Кто был убит?

– Мой сын, – отвечала ему старуха, – погиб год назад вместе с женой. Сгорели в своём доме.

– И здесь вы их похоронили, хоть кладбище и закрыто?

– Верно, – кивнула бабушка.

– Но они стали абаасами?

– Да.

Сирел видел, как потупили взгляды остальные, и нахмурился:

– Значит, вы решили хоронить своих проклятых здесь? Сколько их было? Вы же знаете, что абаасы опасны! Они неразумные, агрессивные твари!