Александр Ермаков - Явление Зверя

Гроза, нагонявшая путников, так и не разразилась. Прошли стороной черные тучи, отгремели где-то сбоку, только редкие капли упали на дорогу, даже пыль не прибили. И очистилось небо и снова жаворонки затянули свои нескончаемые напевки.

Похоронили старого Мунгрема возле дороги, где встретил он славную свою кончину, со всею торжественностью, какая получалась по малости времени, без монахов и плакальщиц. Положили с ним в могилу меч и щит, ибо был он бесстрашным воином, не отступившем перед вражьей ратью, числа их великого не убоявшись, товарища своего в тяжелую годину не предавшего, стойко бок о бок с ним бившегося. Встретил он смерть самым, что ни на есть наищастливейшим для мужчины образом — в жаркой битве, с оружием в руках. Всякий из воинов клана Серой Волчицы видел и свидетельствовал, что спереди нанесен был роковой удар, грудью встречал он лютого врага, спины не показывал, в отступ не убегал. Потому в Валгале надлежит ему появиться, среди павших героев, вооруженным, равным им в славе своей.

А поганых Скореновцев, оставили на поле без погребения, слеталось уже голодное воронье с высот холмов, не даром прозывались те холмы Вороньими, много жило там черной птицы. Сбирались мракокрылые, еще и еще двигались в небе темные точки. Рассаживались на ветвях близких дерев, нетерпеливо кружили над дорогой, спесиво похрипывали — крук, крук, крук. И было это воронье карканье последней поминальной молитвой по надменному лорду и его кланщикам, прощаньем с непомерного честолюбия замыслами, нечестивыми намерениями Скорениными. А из-за кустов вторили этой хриплой молитве тявканье и визги лисиц ли, одичалых ли собак. Ждали трупоядцы, когда уйдут беспокойные люди, освободят простор для свершения природной тризны по естественному, от века суверенному, их праву. А ни к чему более кланщики Скоренины, что пришли в ущелье меж холмами пригодны уже не были. Все величие, по утру еще грозного властелина, вся ратная сила его присных, обратилась к вечеру падлой, сытью волчей. По заслугам и панихида.

Отыскали сыновья Волчицы и жирного Олвина, в ближних кустах свое белое тело прятавшего. И хотел Сигмонд, зла на него не держа, отпустить на все четыре стороны, да Ингренд мягко, но твердо настоял, что это Волков дело, кого к себе в гости звать. Вот и зовут они этого толстомясого, и он, толстомясый, пойдет, обязательно пойдет. Не нравилась Сигмонду строгая решимость предводителя клана, не нравилась слишком уж приторная Гильдина улыбка, да на своем упорствовать, выходило неприличным. Черт с ним, решил Сигмонд. В холмы идем, там, по крайней мере раков быть не должно.

Вот и плелся Олвин, ведомый суровыми кланщиками, в глубь Вороньих холмов. Холмы эти, по сути отроги Проклятых гор, вначале полого горбились среди равнинных пространств, но все круче и круче становолись их склоны, все диче и пустынней местность. Вскоре пришлось выпрячь коней из старой повозки. Закатили ее ратники в тупиковое ущелье, за кустами схоронили, ветками обложили, укрыли от нескромных глаз. Еще сгодится, на обратном пути воспользоваться можно, а вот вперед колесно не проехать. А скоро уже и и верхом небезопасно стало. Спешились, взяли коней под уздцы. Крутая, нехоженная тропинка опасно змеилась по кручам, осыпалась мелкими камнями, сухой землей. Среди жестких стеблей травы и вересковых зарослей серели каменными боками валуны. Союзный отряд все дальше уходил в безлюдье горной страны.

Поднялись на пологую вершину холма, впереди виднелся густой лес, туда и направлялись. С дерева у опушки раздался лихой посвист, ему ответили и на тропу спрыгнул лохматый паренек, о чем-то пререговорил с вождем и ловко взобрался обратно на свой наблюдательный пост, как сорокав свое гнездо. Зачирикал оттуда, заклекотал голосами лесных птиц. Из глубин леса эти звуки повторились, и совсем уже тихо и неразборчиво откуда-то из дали.

Так предупрежденный о счастливом возвращении своих, встречал победителей весь клан Серой Волчицы. Сигмонду показались эти люди изможденными, собравшими в себе многолетнюю усталость бездорожья, неприкаянности бесприютной. Исхудавшие тела укрывали одежды грубой выделки, но и те износились и оборвались. В глубине лощины стояли палатки, не такой уж надежный кров в осенние дожди, да зимние долгие метельные ночи. И еще, заметил Сигмонд, среди встречающих почти не было детей.

Но радостны были обветренные лица. За многие годы повернулась удача к гонимому клану. В скорой битве, почти без урону, разгромили заклятого врага Скорену. Ведомые грозным воителем Сигмондом, ратники клана одержали славнейшую победу, достойно завершили многолетнюю файду. Под звуки волынок и барабанов вынесли древний стяг, установили возле деревянных коряг, служивших креслами. Туда почтительно Ингренд провел уважаемых гостей. Напротив кресел быстро соорудили костер, начали приготовления к пиру.

Пока коз свежевали, пока вынимались припасы, бережно хранимые для подобающего случая, поведал Ингренд печальную исторю клана Детей Серой Волчицы. Меньше поколения назад ничто не предвещало беды. Жили, как обычно кланы живут, наследниками небеса лорда не обидели, земли были обильны, стада тучны, села богаты. Не только лордовский замок защищал обширные владения, но и три крепости, под управлением многоопытных сенешалей, из младших ветвей владетельного рода.

Да вот начались напасти, одна за другой приходили беды. Трагически на охоте погиб младший брат лорда со своей молодой женой, не успели траур снять, как в бою был тяжко ранен наследник титула, так и не излечился, умер, год промаявшись. А дальше хворь заразная прокатилась землями королевства Нодд. Многие в том году поумирали. Не обошло моровое поветрие злополучный клан, хоронили почитай каждый день. И не было потом удачи в ратных делах, терпел стареющий лорд жестокие поражения, лишался земель и крепостей. И вот выждав удобный момент напал на ослабевшие его силы клан Скорены. Прервался владетельный род, остатки клана спаслись в безлюдьи Вороньих холмов.

Собрались все, расселись кругом, по знаку Инренда вывели в середину дрожащего Олвина. И сказал предводитель клана:

— Сегодня суждено было Олвину или пасть в бою, или стать победителем. А как должно было выйти, знают только Норны, что у вечного источника у корней Великого Дерева Иггдрасила плетут нити Судьбы.

Хотел обмануть их лукавый Олвин, да не дано человеку избежать предначертанного. Есть среди нашего народа древний закон — не карать труса, от битвы сбежавшего, но подвергнуть его Божьему Суду. Если суждено ему было живым остаться, пусть живет бесславно, а если нет, если порвалась нить его Судьбы и предстоит ему покинуть этот мир, то и должно произойти, так тому и быть.