Василий Григорьев - Дорога к искуплению

Тогда он не дожидаясь приглашения, толкнул дверь плечом, та не поддалась. Бэрвин надавил сильнее, дверь не сдвинулась с места. Дворф посветил горящей веткой на дверь и рассмеялся, похоже она открывалась наружу. Потянув за железное кольцо, он легко отворил ее.

Войдя в дверной проем, дворф оказался в каком-то помещении. На одной из стен обнаружился факел, самый настоящий. Бэрвин поджег его от своей ветки и, в комнате сразу стало светло. Дворф осмотрелся.

Комнатка была небольшая, почти без мебели. Кровать, стол, один единственный стул и комод, вот и все, что здесь было. На всей мебели и на полу, который был усеян, разбросанными по нему пустыми кувшинами из-под алкоголя, лежал приличный слой пыли. Кто бы ни был хозяином этого жилища, он здесь давно не появлялся. Пошарив в комоде, Бэрвин не нашел ничего, кроме опять же пустых кувшинов из-под спиртного.

На одной из стен, он заметил какие-то знаки. Сняв со стены факел, дворф посветил на надписи, чтоб лучше рассмотреть, что там начертано.

– Фландин, сын Келгфара из Эгенферроса, – вслух прочитал Бэрвин.

Ни имена, ни название местности, ни о чем ему не говорили. Единственное, что он понял, что это дворфийское имя, обычно только они, записывая собственное имя, в обязательном порядке упоминали и имя предка. Ниже были начертаны какие-то руны, которые показались ему знакомыми, но он понятия не имел, что они означают.

Насколько знал Бэрвин, в этих горах дворфы не жили, их подгорные царства, располагались в Запредельных горах, Эдонских горах и в Южном кряже, но никак не здесь. Какой-то отшельник, решил он, или изгнанник, кто еще станет жить один по доброй воле вдали от всех.

Больше в комнате ничего примечательного не обнаружилось. Дворф погасил факел и вышел обратно в коридор, плотно притворив за собой дверь. Найденное им убежище, еще вполне может когда-нибудь сослужить ему свою службу. Здесь запросто можно будет спрятаться от какого-нибудь преследования и даже пожить некоторое время. Внимательно обследовав коридор, он не обнаружил никаких ответвлений или других дверей. Больше здесь делать было нечего.

Уже начало темнеть, нужно было поспешить, чтоб добраться до лагеря, пока на землю не опустилась полная темнота.

Ночь застала его в тот момент, когда он только взобрался на второй холм, еще предстояло спуститься с него, да и до лагеря еще отсюда было довольно прилично. Однако дворф этим не особенно обеспокоился, места здесь были глухие, безлюдные. Одинокие путники его не пугали, а встретить здесь вооруженный отряд, было практически невозможно.

Он уже почти подходил к лагерю, когда едва не налетел, на вынырнувшего из темноты гнолла.

– Ты где шляешься? – зарычал Чексид. – Ночь уже!

Злился Чексид для порядку, на самом деле он просто был обеспокоен длительным отсутствием Бэрвина, вышел на его поиски, и был рад, что тот нашелся. Однако гнолл не показывал этого, продолжая отчитывать дворфа:

– Я потерял Рио, не хватало еще тебя потерять. Или не ходи никуда или всегда возвращайся до темноты, иначе, оставлю тебя в следующий раз в деревне. Будешь знать.

– Хорошо дядя Чексид, – кивал Бэрвин, не особенно-то и слушая гнолла. – Больше не буду.

Вместе они вернулись на стоянку банды. Жислав и Инвар уже спали, Дагшут сидел у костра, ковыряя палкой угли.

– Говорил же, никуда парень не денется, – прокомментировал орк появление в лагере дворфа и гнолла.

– Лучше проверить, – Чексид подсел к костру, рядом с орком. – Ложись спать. Следующая смена твоя, – бросил он дворфу.

За то короткое время, что ему отвели на отдых, дворф даже увидел сон, который ему показался довольно интересным. И проснувшись, он постарался запомнить, как можно больше деталей из сновидения.

Приснилось ему следующее. Будто он снова находится в том самом убежище в долине. И так все выглядит, словно это его дом, словно он там прожил всю жизнь. Как будто и не был он никогда на северной земле и не знал он никогда ни Рио Хэддинга, ни гнолла Чексида. А родился и вырос он именно в этой небольшой уютной долине, а эта комнатка в склоне горы и есть его родной дом.

Вот сидит он около входа в жилище, подогревает на костре котелок, чтоб чайку заварить. Лето на дворе, птицы поют в ветвях березок в рощице, где скрыто от посторонних глаз его жилище. В траве кузнечики скачут, да бабочки перепархивают с цветка на цветок. Вот шмель, деловито прожужжал, по своим делам куда-то отправился. Благодать.

Котелок уже закипает, впору снимать его с костра, да по кружкам разливать. А почему по кружкам? Почему их три, а не одна? Странно это, но во сне его это не смущает, как будто, так оно и должно быть.

Положил он в одну кружку измельченные листья да плоды шиповника, в другую сбор лаванды и клевера. А в третью, для себя, листья земляники, малины и мяты. И кипятком все залил. Настаивается чай, ароматом насыщается.

Вдруг треск за деревьями, идет кто-то сквозь рощу, к его жилищу приближается. Но не волнуется Бэрвин, знает, что кто-то из своих идет, не бывает здесь чужих.

Дворф выходит из-за кустарника, невысокий, как и все жители горных кланов, коренастый. Торс могучий, плечи широченные, а кулаки по пуду каждый, не меньше.

Заулыбался он, завидев Бэрвина, и говорит:

– Водички вскипятил сынок? Молодец! Вот сейчас маму только дождемся, и чаевничать будем.

На этом месте сон Бэрвина прервался. Орк Дагшут разбудил дворфа, пришло его время, караулить лагерь. Бэрвин нехотя поднялся, закутался в плащ и уселся возле костра, в котором едва тлели угли, орку в его шкуре видимо хватало тепла, но дворфа это не устроило. Он собрал хвороста и подкинул в костер пару больших сучьев. Хворост быстро вспыхнул от углей, а следом занялись и остальные дрова. Дворф довольно крякнул и насадил на ветку одну из больших рыбин, которых кто-то наловил, скорее всего, велянин Жислав, любитель рыбалки и сунул ее в костер, чтоб поджарить.

Сон был удивительным, дворф снова и снова вспоминал его. Он всегда считал своим отцом Рио, но нельзя было игнорировать тот факт, что он дворф, а Хэддинг был человеком. Родства в их крови естественно быть не могло, он это знал с детства, и понимал, что он приемный, но это его никогда особенно не беспокоило. Он не признал бы другого отца, кроме Рио Хэддинга и никогда бы не отрекся от него, даже в мыслях.

Однако обнаруженное им убежище и этот странный сон, наводили на разные мысли. А ведь он мог бы действительно жить среди дворфов, в этом подгорном доме или в каком-нибудь другом. Его отцом вполне мог бы быть тот дворф, которого он видел во сне. У него помимо отца была бы и мать, которой он никогда не знал.

Ведь все могло сложиться совсем по-другому, он мог вырасти совсем в другом месте и совсем у других родителей. Тогда бы он никогда не знал ни Рио Хэддинга, ни гнолла Чексида.