Ксения Гранд - Лекарство

– Тогда начинается самая интересная часть игры – поединок. Участники с одинаковым числом должны сразиться друг с другом, чтоб отвоевать право победителя. Победителем объявляется лучший боец.

Сражаться друг против друга? Это же варварство. Даже если выпадет борьба со Скретчем, который не нравится большей части компании. Он ведь свой и сражаться с ним было бы в некотором роде предательством. Но, видимо, для стражей это достойное развлечение. Что ж, хлеба и зрелищ.

– Сейчас увидишь, – Лим принимает ставки Тори и Уилла, который, оказывается, убил на прошлой неделе пять моровов (браво, Уилл).

– Ставки приняты, переходим к жребию.

Лим чертит на земле круг прутиком. Затем ломает его на восемь частей (Мирилин, Гарсия, Блэквуд и я не участвуем), трясет в ладонях и бросает в центр круга. Три ветки выпали за пределы круга, пять – остались внутри. Выигрышное число – пять. Сегодня это число поставило три участника – Скретч, Раквелл и Уилл. Значит…

– Три участника будут сражаться в честном бою. Да начнется турнир!

Тройка выстраивается в круг и начинается зрелище. Первым атакует Уилл. Хочет застать Скретча врасплох, но тот уклоняется и бросается на Раквелла. Два клинка встречаются в воздухе клубком искр. Раквелл хорошо держит защиту, но Скретч сильнее. Каждый его удар отодвигает Раквелла на пару сантиметров. Удар справа, и тот оседает, слева – падает на колено, сверху – роняет клинок. Лим подает сигнал – один игрок выбыл. Осталось двое. С таким же запалом Скретч бросается на Уилла. Чувствую, как напрягаются мои плечи. Взмах клинка – мимо, выпад – металл о металл. Уилл отлично держит позицию и по силе удара не уступает Скретчу. Боковой выпад, переворот, вихрь лезвием. Переживание нарастает с каждым ударом. Поворот, и лезвие Скретча отрезает прядь серых волос, оставляя на щеке Уилла царапину. Сама не замечаю, как оказываюсь на ногах. Внутри все сжалось. Только сейчас понимаю, как сильно я переживаю за Уилла и за то, что с ним может сделать Скретч. Знаю, он его не убьет, но ранить может. Это же Скретч. Он может и руку отрезать, списав это на неловкость противника. Волнение усиливается, когда рука Уилла дрожит под напором кинжала и вспыхивает пороховой бочкой, как только тот чуть не оступается.

– Давай, Уилл. Ты сможешь!

Клинок Скретча упирается в рукоять Уилла, но момент, когда из моего рта вырывается клич, становится роковым. Скретч пользуется секундным промедлением Уилла, выбивает кинжал и сбивает с ног. Уилл не успевает сориентироваться, как в его горло упирается лезвие.

– И победитель, – Лим поднимает руку Скретча, – Скретч Пендлтон!

Жиденькие аплодисменты дают понять, что никто особо не рад такому победителю. Думаю, не одна я болела за Уилла. И нужно было закричать? Чего я только переживала. Это ведь не настоящее сражение, а игра. Но почему-то мне казалось, если Уилл оступится, Скретч снесет его голову с плеч. Хвала богам, этого не произошло.

– Извини, что отвлекла.

Он улыбается. Видимо, царапина на лице его не сильно волнует.

– Приятно знать, что у меня есть болельщики.

– Правда, слегка импульсивные. Но ведь это в…

– … всего лишь игра.

Каждый раз, когда он так делает, меня охватывает чувство, что мы похожи и мыслим одинаково. Не нужно даже объяснять. Это так странно. Мы ведь только неделю как знакомы.

– Ты полегче с ним, ладно?

– С кем?

Прослеживаю за его взглядом и тут же понимаю, о ком идет речь. Блэквуд. Следит за нами со своего темного угла.

– Может, тебя это не сильно утешит, но он так со всеми.

– Ты прав. Не утешает.

Он стряхивает грязь с колен.

– Однажды, когда мы выслеживали моровов в лесах Алабамы, нам нужно было перейти через реку. И он заставил меня прыгнуть первым.

– И что?

– Я не умею плавать. Помню, тогда Лим меня еле откачал.

– Боже… Зачем он это сделал?

– Потому что я ему не нравлюсь или чтобы продемонстрировать власть, или он просто любит мучить людей.

– Зачем ты мне это рассказал?

– Не знаю, – его пальцы пробегают по волосам, – подумал, ты должна знать, с кем имеешь дело. Постарайся не выводить его из себя, ладно? И вообще, держись подальше. Не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

Его забота – бальзам для моего исцарапанного самолюбия. Но почему-то мне кажется, что он говорит это не просто так.

– Ты что-то знаешь?

– С чего ты…

– Лгун из тебя никудышный. Рассказывай.

– Не думаю, что могу делиться подобным.

– Я должна знать, с кем имею дело. Разве нет?

Он почесывает затылок, тянет время, как резину, но все же уступает.

– Ладно, только я тебе ничего не говорил.

Киваю и жду продолжения.

– Всем известно, что Верховный Жрец готов на все. Он ничем не побрезгует ради цели.

– Не тяни.

– Словом, в поместье закрался слух о том, как именно он заполучил этот пост. Давным-давно, еще до возведения стены, он… убил свою семью. Конечно, его не из-за этого назначили, но говорят, это сильно повлияло на Старейшину. Именно он назначил его в Верховный Совет.

– Что за чушь. Как на такое можно пойти?

– Не знаю. Времена тогда были жестокие, и все сиринити жили на улице, как беглецы. Тем, кто лишился семьи, приходилось вдвойне тяжелее.

– Каким зверем нужно быть, чтобы убить свою семью?

– Не всю семью, только родителей и брата.

– И ты в это веришь?

– Раньше не верил, – он присаживается на рюкзак, – но глядя на Верховного Жреца, это не кажется абсурдом. Думаю, он на все способен.

– Кто еще об этом знает?

– Все. Но никто не говорит об этом, потому как знают, что с ними будет.

Не верю ушам. В последнее время они часто меня подводят, но это выходит за всякие рамки.

– А что говорит Мирилин?

– Ничего. Она делает вид, что у нее нет брата. Притом сколько я ее помню.

– Это странно.

– Может, но это доказывает правдивость слухов. Какая сестра будет поддерживать брата, убившего их семью?

Потираю лоб, словно хочу стереть с него напряжение. Не верится. Блэквуд, конечно, до жути неприятный тип, но убить своих родителей, да еще и брата… Для этого нужно быть либо серийным убийцей, либо чокнутым, а то и все вместе. То, что он стражей до смерти запугал, ничего не доказывает. В конце концов, для страха много не нужно. А вот убийство – уже серьезное обвинение.

Привал окончен. Пора отправляться в путь. Небо окрашивается в сине-сиреневые цвета, а, значит, сейчас вечер. У нас есть пара часов, чтоб добраться до стены. Если не успеем до темноты – придется возвращаться к ущелью. По словам Сэта, оставаться на ночлег возле стены – самоубийство. Никто не знает, какие напасти нас могут там поджидать. Поэтому лучше не медлить. Чем дальше уходим в скалы, тем непонятнее становится дорога. Сначала мы углубляемся вниз, потом спускаемся со склона, затем снова взбираемся наверх по узким проходам на краю скалы. Темнеть начало гораздо раньше предположенного. Мне это не нравится. Это как-то ненормально. Солнце только начало садиться, а в воздухе уже веет ночной прохладой. Всплеск ветра отдается шорохом за спиной. Что это? Я снова что-то слышала или… Не могу сказать. При такой погоде сложно вообще что-то сказать наверняка. Может, это животное или птица, или… трусишка-Сильвер придумывает оправдания, чтоб быстрее отсюда убраться. Неправда. Я не трушу, но на всякий случай подхожу ближе к Уиллу. Так, на всякий случай. Это всего лишь предосторожность, ясно вам?