Ольга Родионова - Путь подкидышей. Книга первая – Грош

– А принцесса?..

– Принцесса родила сына, а потом зачахла и умерла с тоски, – вздохнула кайна Верба. – Поздно уже, дети, вам пора спать.

– А оборотни-то никуда не делись, я знаю! – важно сказал Лас, сползая с ее колен.

– Да, оборотни по-прежнему рождаются в Альквисте, – задумчиво ответила мать. – Говорят, их стало гораздо меньше. Это потому, что король раз в год объявляет Большую Охоту.

– А хорошо быть оборотнем! – зажмурился Лас. – Раз – и ты уже лев! С вот такими когтями! Р-р-р-р!.. – он угрожающе растопырил пальцы и начал подкрадываться к сестренке. Рика взвизгнула.

– Оборотнем быть очень плохо, – возразила Верба, ловя сына и стаскивая с него пестрый шерстяной свитер. – Во-первых, никакого «раз» не бывает, они, говорят, страшно мучаются, когда перекидываются в чудовищ. Потому что становиться монстром больно. А во-вторых, даже после инициации оборотни не выздоравливают до конца, и приступы тяжелой лихорадки посещают их, если им случается простудиться или понервничать. Хотя в зверей они больше не превращаются, да. Марш-ка в кровать, дорогой.

– А я вот слышал, – задумчиво сказал Мотыль, – что есть оборотни, которым не больно перекидываться. И они могут делать это, когда захотят. Врут, наверное, да, мам?

– Наверное, врут… Лас, ну-ка убери носок из-под подушки!.. Давай его сюда.

– Мама, а что стало с сыном принцессы? – спросила Рика, прилежно натягивая одеяло до подбородка.

– Кто знает… – Верба пожала плечами. – Говорили, король велел засунуть его в мешок и сбросить со стены в Сушь.

– Ой! Маленького мальчика?..

– Что поделаешь. Он был сыном оборотня. Ну, все, спите, я гашу свет.

Она прикрутила лампу и вышла из спальни.

– Мам, – сказал Мотыль, просачиваясь следом за ней на кухню и хватая лепешку с блюда, – а что бывает с метаморфами, которые не инициируются? Ну, если их не убивают во время Большой Охоты, я имею в виду.

– Вот уж не знаю, сынок, –кайна Верба включила электрический чайник. – Ни разу не слышала о таком. Либо они инициируются, либо их убивают. Всё. Скажи, отец пошел проводить Братта, что ли?

– Ну да, – Мотыль пошарил в холодильнике. – Где у нас молочный сок? Неужели кончился?.. И за что ты так не любишь Братта, мам? Только за то, что он нищий?

– И за это тоже, – отрезала мать. – Сок вон, внизу. Давай доедай и ложись, завтра проспишь на работу.

– Не просплю, – Мотыль откусил кусок лепешки и сказал с набитым ртом: – Братт обещал достать мне хороший пистолет. Мне ведь летом восемнадцать стукнуло, я имею право выйти на Большую Охоту. Может, повезет и удастся убить оборотня – тогда я смогу пойти учиться. Говорят, в этом году король даже повысил награду.

Кайна Верба побледнела.

– И думать не смей!.. Тоже мне, охотник выискался. Даже отец туда не ходит, на эту бойню. Заразу подцепить захотел?

– Да кто тебе сказал, мам, что они заразные? Доктора говорят – никаких сведений об инфекционной природе метаморфоза нет…

– Доктора много чего говорят. Сто лет уже говорят, а лекарства от этого как не было, так и нет. И почему только у нас, тоже никто не знает. В других землях-то об оборотнях только в сказках рассказывают.

– Откуда ты знаешь?

– Я что – газет не читаю, тиви не смотрю, по-твоему? Нигде, кроме Альквисты, метаморфоз не обнаружен. Они бы давно к нам международную комиссию прислали, если бы не Сушь. Через Сушь даже на самолете никому лететь не хочется. Оно, конечно, лучше: никто к нам не лезет, и мы ни к кому. Но, с другой стороны, прислали бы комиссию, посмотрели, что и как, может, нашли бы лекарство.

– Да что ты так печешься об этих оборотнях, мам? – удивился Мотыль, засовывая в рот последний кусок лепешки. – Мне лично на них совершенно наплевать. Кроме того факта, конечно, что за убийство метаморфа на Большой Охоте положено денежное вознаграждение.

Кайна задумчиво посмотрела на сына.

– И ты что же, сынок, можешь… убить?

– Так оборотня же, мам, – искренне воскликнул сын. – Оборотни – опасные твари. Иначе не было бы никакой Большой Охоты, правда?

– А ты встречал хоть одного? – Верба налила себе чаю и присела напротив сына за маленький кухонный стол.

– Еще не хватало, – Мотыль улыбнулся, показав щербину между зубами. – Я с такими не якшаюсь, мам.

– Интересно, как ты отличишь метаморфа от обычного человека? Они ведь ничем не отличаются, сынок. Ни-чем. Откуда ты знаешь, что хозяин твоего кафе не оборотень? Твой сосед? Твой учитель в гимназии?.. Твой… отец?

– Да ты что, мам! – улыбка сползла с лица Мотыля, он судорожно проглотил последний глоток молочного сока. – Как это можно не знать? Они же перекидываются…

– Ни один оборотень не станет перекидываться принародно. Когда они чувствуют, что время близко, они прячутся.

– Но… – Мотыль заметно побледнел. – Но ты ведь не хочешь сказать, что батя…

Верба улыбнулась и успокаивающе покачала головой.

– Конечно, нет, сынок. Я хотела тебе сказать одно: отправляясь на охоту, нужно быть уверенным, что не выстрелишь в своего лучшего друга.

Мотыль поставил опустевшую кружку на стол.

– Во… – сказал он изумленно. – Прикинь, мам, мне старый Братт сказал то же самое. Слово в слово.

Глава 8

Примерно за час до конца своей смены Грош услышал крик на улице. Мотыль застрял где-то в кухне, зубоскаля с девчонками-поварихами, посетителей в кафе нынче вечером не было совсем, и Грош бросил кассу и выскочил за дверь. Посреди мостовой сидел, обхватив коленку и шипя сквозь зубы от боли, его сменщик Ростик, длинный и тощий, как шпиль на ратуше, парнишка, ночами работавший в кафе, а днем разносивший всякие чиновничьи послания и частную переписку.

– Ногу зашиб, – сказал он плачущим голосом, увидев Гроша. – За кассой стоять еще ничего, да я последний пакет не успел отнести, выволочка будет завтра…

– Встать-то можешь? Давай помогу.

Грош подставил сменщику плечо.

– Кажется… ох!.. Вот зашиб так зашиб… Что же с пакетом делать, а?..

Грош глянул на часы.

– До конца моей смены еще пятьдесят минут, если ты меня подменишь на кассе, я отнесу. А то, может, сестринскую службу вызвонить?

– Слушай, правда отнесешь? – обрадовался Ростик. – Я за кассой-то постою за тебя, не сомневайся… Только смотри, это далеко, на тот конец. Бери тогда мои колеса, завтра отдашь.

Он, кряхтя, отцепил потрепанные ролики.

Грош прикинул их на свои башмаки. В самый раз.

– Ладно, давай пакет, иди на кассу. Народу никого, можешь спокойно посидеть пока.

Ростик отдал ему не слишком толстый пакет в пластиковом конверте и похромал в кафе, ковыляя, как подстреленный, а Грош нацепил ролики и двинул вдоль улицы.

Чувство невероятной свободы охватило его, как только он чуть-чуть разогнался. Грош уже и забыл, как это здорово – лететь на роликах по мостовой, когда мимо стремительно проносятся дома и подворотни, фонари на сумеречной улице сливаются в зеленоватые полосы света, в желтоватые полосы света сливаются окна и витрины, рикши остаются за спиной, а тихоходные прохожие если и мелькают, то где-то на краю зрения.