Андрей Шварц - И сгинет все в огне

– Не понимаю, – говорит она. Ее глаза встречаются с моими, настороженные и любопытные. – Я чем-то огорчила вас? Может быть, вы бы предпочли другого слугу?

– Нет, – отвечаю я. – Дело не в этом… дело в том… я…

Фил скептически приподнимает бровь в мою сторону.

– Разве у вас в Нью-Кеншире нет Смиренных?

– Нет, есть, я просто… – Я делаю глубокий вдох и беру себя в руки. Миссия – вот что имеет значение. Не мои чувства, не то, что правильно. Моя миссия в том, чтобы быть Алайной. А что сделала бы Алайна?

Слова Серы эхом отдают в моих ушах, как всегда. «Найди правду за ложью».

– Я просто была немного шокирована. Я не была готова к такому великолепному зрелищу. – Я протягиваю сумку вперед прямо в руки Смиренной. Она надевает ее на спину, слегка напрягаясь. – Веди нас.

– Конечно, миледи, – говорит девушка, и мы идем вперед, вверх по мощеной дороге в сторону особняка.

Там, на судне, ночной воздух был прохладным, но здесь я чувствую мягкое тепло, исходящее от всех этих волшебных фонарей, как будто сижу у потрескивающего огня. Фил отстает, болтая с каким-то тощим рыжеволосым парнем, который ее окликнул, поэтому я иду в ногу со Смиренной девушкой.

– Куда мы направляемся? – спрашиваю я ее.

– В большой зал. Для поступившего класса был организован Приветственный банкет, – говорит она. – Не волнуйтесь. Я прослежу, чтобы ваша сумка оказалась в вашей комнате.

– Спасибо. Буду очень признательна. – Я оглядываюсь вокруг, чтобы убедиться, что никто не подслушивает. – Кстати, как тебя зовут?

Она выгибает бровь:

– Обычно мы не говорим свои имена.

– Ну, я из Нью-Кеншира, где мы все делаем по-другому, – говорю я, потому что, может, я и могу заставить себя отдавать ей приказы, но меньшее, что я ей должна сделать, – это узнать ее имя. – Я хотела бы знать, кто несет мою сумку.

Она делает паузу, и всего на мгновение, клянусь, я вижу, как ее губы изгибаются в легчайшем намеке на улыбку.

– Марлена.

– Ну, что ж. Я признательна за твою службу, Марлена. Я позову тебя, если мне понадобится что-нибудь еще.

Она кивает:

– Это будет честью для меня.

Тропинка вьется вверх по холму, через высокую березовую рощу. Статуи легендарных Волшебников смотрят на нас из тени пустыми глазами. Темные щебечущие птицы окликают нас с ветвей. Я могу получше разглядеть особняк и здания вокруг него. Их архитектура разнообразна. Некоторые сделаны из свежего кирпича, другие из древнего камня.

– Вы тоже живете в общежитиях? – спрашиваю я Марлену.

– О нет. – Она качает головой, как будто эта идея немыслима. – На восточном побережье острова, за лесом, есть небольшая деревня. Все слуги остаются там.

– Деревня? – переспрашиваю я. – Это обязательно?

Марлена пожимает плечами, что впечатляет, учитывая, что на одном из них висит моя сумка.

– Работать на Волшебников Блэкуотера – невероятная честь, и это несет большую ответственность. Мы все посвятили жизнь защите тайны этого священного места.

Боги. Целая деревня людей, живущих и умирающих на этой скале, только чтобы самым богатым Волшебникам в мире не приходилось самим таскать сумки. Я освобожу их, решаю я. Позабочусь, чтобы они выбрались отсюда. Особенно Марлена.

Остаток пути я иду в тишине на вершину холма, через богато украшенные железные ворота с выгравированной на вершине надписью «АКАДЕМИЯ БЛЭКУОТЕР». Главный особняк стоит передо мной, все пять этажей его элегантности. Огромные мраморные колонны обрамляют резные двери из черного дерева в прихожей. Богато украшенная черепица сверкает на колоссальной куполообразной крыше. Клянусь, на мгновение голова горгульи поворачивается.

Марлена отходит, идет рядом с другими Смиренными, чтобы донести наши сумки до скопления зданий поменьше, общежитий. Я держусь с другими Волшебниками, когда мы проходим через открытые двери внутрь особняка. Это самое красивое здание, в котором я когда-либо была. Гладкие мраморные полы отражают свет факелов, как поверхность спокойного озера, золотые филиграни украшают сводчатые потолки, а стены оформлены высокими книжными полками и масляными картинами в элегантных рамках.

Я решаю не запоминать планировку этого места, по крайней мере, сегодня. Здесь слишком много дверей, слишком много залов, слишком много лестниц. Это похоже на лабиринт, в который меня поймали, как крысу. Но я иду за остальными, поворачиваю за угол, поднимаюсь на короткий пролет, прежде чем пройти через еще один ряд широких дверей в самый элегантный банкетный зал, который когда-либо видела.

Это огромное помещение с высоким куполообразным потолком, украшенным замысловатой фреской с изображением пяти Верховных Богов. Десятки гладких деревянных столов стоят под ними аккуратными рядами, и студенты начинают занимать места на лавочках. В центре каждого стола стоит вращающийся подсвечник, его свет отражается от столового серебра и фарфоровых тарелок. Глифы пульсируют в стеклянных шарах, установленных вдоль стен, некоторые знакомые, другие загадочные и непостижимые.

Но именно еда действительно привлекает мое внимание, не говоря уже о моем нюхе. Ее так много, и она такая удивительная. Тарелки с пышными булочками с маслом. Подносы со жгучими перцами, фаршированными говяжьим фаршем. Шашлык с жареным луком из приправленных помидоров и острой курицы по-ситхарски. Наполненные доверху миски со спелыми грушами, свежими ягодами и сочными дынями. А в центре – башня из кремовых глазированных пирожных ростом выше меня.

У меня текут слюнки, желудок сводит, а глаза на секунду загораются, потому что именно эта комната, эта еда доводят противоречивые эмоции, бурлящие во мне, до кипения. Здесь больше еды, чем я видела за всю жизнь, вместе взятой. Я хочу съесть все, буквально все, и хочу есть с удовольствием , потому что а как иначе? Я хочу этого так сильно, что это действительно причиняет боль. Но в то же время настолько же сильно, может быть, даже больше, мне хочется закричать при виде всего этого, схватить один из вращающихся подсвечников и сжечь все это место дотла.

Было время в моей жизни, когда все, что мне доводилось есть, – это черствый хлеб и ломкое сушеное мясо, вареную картошку и, может, если повезет, пару кусочков сыра. В лесах Гальфори я целый год питалась только тушеным мясом кролика. А однажды не ела три дня. Три дня. И вот, у них столько еды лишь на одном этом банкете, достаточно, чтобы накормить столько голодных ртов, наполнить столько желудков, а они просто выставляют все это напоказ. Пойдут ли остатки в деревню для прислуги, к Марлене? Или их просто выбросят?

Нет. Я откладываю эти мысли прочь, на дальнюю полку. Не сегодня. Я могу позлиться завтра и послезавтра. Этим вечером мне просто нужно вписаться.