Андрей Шварц - И сгинет все в огне

У меня леденеет кровь, а дыхание замирает в горле. Я никогда в жизни не была так напугана. Но отец просто улыбается жесткой, надтреснутой улыбкой, которая отнимает у него последние оставшиеся граммы силы.

– Нет, ты этого не сделаешь, – говорит он Волшебнику. – Потому что ты уже мертв.

Затем он бросает взгляд на меня сверху вниз, чуть краем глаза, а я смотрю на него, по-настоящему, в последний раз. На своего отца, моего героя, мой мир.

– Беги, – произносит он губами.

И вот он появляется над ним, вспыхивая, как тлеющий уголек, пробуждающийся к жизни. Глиф, вырезанный на нашем потолке, достаточно большой, чтобы покрыть всю его поверхность, не замеченный никем до сих пор. Это сложно описать словами, полдюжины пересекающихся кругов, соединенных, как звенья цепи, змея, поедающая собственный хвост. Глиф исчезает… а затем вновь светится ярче и жарче, чем солнце.

Чистый инстинкт берет верх. Я все еще не понимаю, что произошло, едва начинаю осознавать это, но мое тело знает, что нужно следовать приказу отца. Я хватаю Серу за руку и тяну вперед. Мы вдвоем забираемся под половицы, как пара мышей, пробираясь через узкий грязный туннель, и я слышу, как колокола звонят все громче и громче, слышу, как Волшебник кричит в ужасе, слышу, как стены вибрируют и жужжат от шума собирающейся магии. Мы с Серой выскакиваем через небольшое отверстие под стеной дома на темную, тесную улицу, и вот я бегу, таща за собой Серу, у меня болит в боку, глаза горят, все мое тело движимо не чем иным, как отчаянной потребностью убраться подальше от этого дома.

Я не вижу, как он взрывается. Мне этого и не нужно. Я слышу оглушительный взрыв, громче самого громкого раската грома, чувствую, как обжигающая волна жара проходит сквозь меня, чувствую, как земля содрогается под ногами. На одно мгновение ночь становится светлой, как день, когда столб клубящегося, воющего пламени высотой в пятнадцать этажей взмывает в небо. Стекло разбивается вдребезги. Кирпичи трещат. Город воет голосами сотен людей, вопящих от страха.

Я не останавливаюсь. Я не могу. Я должна продолжать двигаться, хотя мои ножки уже пылают, хотя я босая и почти уверена, что наступила на какое-то стекло, хотя я понятия не имею, куда направляюсь. Я должна продолжать бежать, потому что, если остановлюсь хотя бы на секунду, то, что только что произошло, окажется реальностью, а этого не может быть. Этого не может быть. Так что я бегу дальше, по переулкам и улицам, мимо шумных таверн и ночных базаров. Семилетняя девочка в крови, в опаленной одежде и с дикими глазами. Семилетняя девочка, внезапно ставшая ответственной за свою сестру. Семилетняя девочка, мир которой только что перевернулся.

Мы выбегаем из города. Улицы заканчиваются, и мы попадаем на пляж. Тот самый пляж, на котором мы сидели всего несколько часов назад. Я бегу к краю берега и падаю на мокрый песок, уставившись на это бескрайнее пространство холодной, неведомой тьмы. Сера сидит рядом со мной и, застыв, молчит. Она не говорит, не плачет, не двигается. Как потушенная свеча.

А я – огонь, бушующий жарче солнца. Я выплескиваю эмоции наружу, издавая воющий яростный крик, полный злости, отчаяния, потерянности и страха одновременно. Крик, который длится до тех пор, пока не пропадает голос и не разрывается горло. Это крик ярости и отчаяния, крик, который убил бы всех в этом городе, если бы мог, крик, который я никогда не забуду.

В тот день я тоже умираю вместе со своими родителями. Девочки, которой я была, той, что играла с маленькой лошадкой, чувствовала себя в безопасности и под защитой, думала, что худшее, что может случиться, – это что отец задержится на работе, ее больше нет, она сгорела вместе с тем домом.

Все, что от меня осталось, – крик.

Паром в Академию Блэкуотер отправляется в полночь, но я не хочу опаздывать, поэтому добираюсь туда на закате, а это значит, что мне придется стоять в одиночестве в доках Лодердейла добрых три часа, прежде чем кто-то вообще прибудет. Лодердейл – приятнее большинства городов, в которых мне довелось побывать. Это небольшое скопление элегантных поместий и высококлассных рынков на южном побережье. От нахождения в таких приятных местах мне становится не по себе; деньги и магия всегда идут рука об руку. И мне действительно не хочется привлекать внимание, стоя в одиночестве под фонарем в жарком платье. Ничего мне не хочется так, как вскарабкаться на крышу и разведать обстановку, притаиться в тени с локусами в руках, в готовности нанести удар. Но вместо этого я должна ждать здесь. У всех на виду. Как дурочка.

К одиннадцати начинают подтягиваться остальные. Они медленно стекаются в доки, сначала поодиночке, а затем толпами, оставшаяся часть будущих абитуриентов Академии Блэкуотер. Они выглядят достаточно безобидно – подростки, одетые в строгие костюмы и сверкающие платья. Я различаю представителей всей Республики: южане с бледной кожей и рыжевато-каштановыми волосами, северяне Велкшены с ледяными голубыми глазами, высокие долговязые Ситхарцы с черными волосами, заплетенными в косы из бисера, пара островитян Киндрали с бритыми наголо головами, увешанные золотыми украшениями, сверкающими на их черной коже. Некоторые студенты идут в одиночку, застенчивые и нервные. Другие общаются, прогуливаясь по пирсу, явно уже знакомые друг с другом. Глядя на них, вы никогда бы не догадались, что всего через десять лет они станут одними из самых могущественных людей в мире. Глядя на них, вы никогда не поймете, насколько они все опасны.

Убийцы. Тираны. Монстры, многие из них.

Я чувствую внезапный укол неуверенности. Это моя последняя возможность повернуть назад, мой последний шанс убежать, прежде чем забраться в логово льва. Это точка невозврата.

Хотела бы я, чтобы Сера была здесь. Хотела бы я сделать это вместе. Боги, как бы я хотела, чтобы она была со мной.

Но нет. Я сама по себе, и я зашла так далеко не просто так. Поэтому, глубоко вздохнув, я беру себя в руки и иду прямо в шеренгу врагов.

Я мгновенно сливаюсь с ними, проскальзывая прямо вглубь. И неудивительно, ведь на то, чтобы принарядиться, ушла большая часть недели, не говоря уже о последних монетах. Я покрасила волосы в более темный черный, пошла в один из тех дорогих салонов, где тебе чистят ногти, и купила длинное красивое платье, из тех, какие носят богатые девушки-Волшебницы, с кружевной отделкой, маленькими нефритовыми застежками и вышитыми вдоль рукавов цветами. Не то чтобы мне оно не нравится. Оно мне нравится, особенно то, как оно шелестит, когда я кружусь, и то, как точно желтый свет фонарей передает фиолетовую ткань. Но что-то неправильное есть в том, чтобы так наряжаться на самую важную миссию в моей жизни. Я чувствую себя в ловушке.