Брайан Наслунд - Колдовство королевы

– Между прочим, меня зовут Виллем.

– А меня – Ико.

– Красивое имя. А что оно означает?

– Ничего. – Ико подула на жидкость в чашечке, сделала глоток.

– А что это у тебя за питье?

– Орича.

– Орища? – переспросил Виллем, коверкая незнакомое слово. – А на вкус как?

Ико не стала отвечать на вопрос, а потом словно и вовсе забыла о присутствии Виллема. Отпив еще несколько глотков, папирийка выплеснула остаток на пол, вскинула на плечо тяжелую суму и ушла, не говоря ни слова.

Виллем с минуту постоял у ее стола, а потом поплелся к приятелям.

– Да ты ее совсем очаровал, – сказал Стэн.

– Я просто хотел с ней по-дружески, – буркнул Виллем. – А она пива не пьет. Только орищу какую-то. Гадость, наверное.

– Это чай из нефритового листа, – сказал Джолан. – Очень полезный.

– Ты знаешь папирийский? – спросил Оромир.

– Немного.

– Слушай, а этим ее чаем можно напиться? – спросил Виллем.

– Нет, – ответил Джолан. – Зато он улучшает кровообращение и…

– А, ну тогда это полная фигня, – отмахнулся Виллем. – Ну что, еще по кружечке?

Все дружно подняли кружки.

Виллем повернулся к Джолану и скорчил недоуменную рожу:

– А ты чего ждешь, малец? Выпей с нами.

– Ладно. Конечно. Кружку выпью и больше не буду. Камберленд не велел напиваться.

– Ну, раз Камберленд не велел, будем пить помедленнее. – Виллем осушил кружку и снова зачерпнул пива из бочки. – Джон Камберленд плохого не посоветует.

Как заметил Джолан, Виллем выпил больше половины пива в бочке.

На следующее утро Камберленд пинками растолкал Виллема, которому впору было вкладывать ракушку в рот и отправлять в плавание к Морю Душ. Джолан приготовил ему настойку из дайновых завязей и имбиря, но Виллем, мучаясь тяжелым похмельем, тут же все выблевал.

– С тебя три серебряника, – сказал Джолан.

– Да пошел ты!

На западной окраине города воинов дожидались папирийские вдовы: Сосоне поправляла уздечку своего скакуна, а Ико грызла яблоко.

– Доброе утро, – поздоровался Камберленд.

Сосоне коротко кивнула и сказала:

– Мы все поедем верхом. Лошади надежные, хорошо отдохнувшие, оседланные.

Похоже, Ико всю ночь запасалась провиантом – переметные сумы на каждом коне были полны съестного.

– Спасибо, – поблагодарил Камберленд. – А то мы давно уже путешествуем на своих двоих.

– Где удобнее переправиться через реку? – спросила Сосоне.

– Ближе всего Греалоров мост, но через него не переберешься. Элден Греалор нанял строителей, которые соорудили огромную конструкцию, на баларский манер, чтобы легче было возить бревна с лесопилок в Дайновой пуще. А бледноглазые балары свое дело знают: на мосту больше башен и пропускных пунктов, чем в замке Мальгравов, и все под охраной людей Линкона. Туда нам ходу нет. – Он помолчал. – Мы пойдем через Демонов Проток, в двух неделях пути на запад.

– В двух неделях пути? – переспросила Сосоне. – А на карте обозначено много других мостов.

– Через них нельзя. Они все охраняются черепахами Линкона.

– Горгону можно пересечь южнее Глиновала, – сказал Джолан. – Я на себе это проверил.

– В этой дикой глуши ты перебрался через Горгону? – уточнил Камберленд.

– Ага. На плоту.

– Так ты же лекарь, – удивилась Сосоне.

– Необязательно быть лекарем или алхимиком, чтобы построить плот. Мы переплыли Горгону южнее Глиновала.

– Мне хорошо знаком этот участок реки, – сказал Камберленд. – На плоту, говоришь?

– Да.

– И как тебя речная грымза не сожрала?

– Я своего спутника об этом предупреждал. И мы даже одну видели, под водой. Но все-таки переплыли и остались целы.

– Ну, не все такие сумасшедшие, как ты, Джолан. В том месте самое теплое течение. Там легче высрать золотой самородок, чем уцелеть на переправе. Вдобавок мне известны все тропы и броды в Дайновой пуще, а вот к северу от Горгоны будет труднее. Лучше идти по знакомым местам, а значит, мы переберемся через Демонов Проток, обогнем с запада селения в долине Крагнара и оттуда двинем прямиком к Черному Утесу. – Камберленд посмотрел на Сосоне. – А если вам это не по нраву, то шастайте по Альмире сами. Без нас.

Сосоне окинула его холодным взглядом:

– Меня устраивает предложенный тобой путь. Выходим через пять минут.

– Эй, погодите, – вмешался Стэн. – Мне надо проверить сбрую.

– Я же сказала, лошади оседланы.

– Может, эти клячи и оседланы, но я должен самолично убедиться. Вы наверняка что-нибудь напортачили. В общем, я буду готов минут через двадцать.

– Ох, достал ты уже со своими лошадьми, – проворчал Оромир.

– Хорошо тебе говорить, – возразил Стэн. – Ты у нас молодой и ловкий. Ничего, придет время, перестанешь мчаться вскачь сломя голову.

– Все, хватит, – сказала Сосоне. – Даю тебе десять минут. А потом в путь.

Терра, Море Душ, побережье Папирии

Бершад, прищурившись, смотрел на папирийский берег, окутанный густым туманом, зависшим среди ветвей высоких кедров. На полуострове еле виднелся небольшой городок, сквозь серую дымку проглядывали только крыши домов. Однако же невозможно было не заметить полдюжины военных кораблей с поднятыми парусами – они полным ходом шли на веслах из гавани навстречу судну, приближавшемуся к земле.

– Тебя всегда дома встречают с боем? – спросил Бершад у Джаку.

– Нет. – Джаку сплюнул за борт. – Обычно ничего такого не происходит.

– И что нам делать?

Капитан задумался.

– Спустить паруса. Остановиться. И надеяться, что нас не потопят, не выслушав объяснений.

– А, так надежда все же есть?

– Зависит от командующего флотилией. – Джаку помолчал и добавил: – Неплохо бы слепить какого-нибудь альмирского глиняного божка.

– Что происходит? – спросила Эшлин, выглянув из трюма.

– У нас тут небольшие неприятности, королева, – сказал Джаку, указывая на военные корабли.

Эшлин вышла на палубу. Завидев королеву, папирийские матросы умолкли, прекратили браниться и размахивать руками, а многие и вовсе отбежали подальше, будто вспомнили о каких-то срочных делах. Так они вели себя с тех пор, как Эшлин потопила неболёт, – как будто поразительные способности королевы были страшным секретом, о котором все знали, но боялись упоминать.

Матросы относились к ней с благоговением, ведь она спасла их жизни, и преисполнялись суеверного ужаса перед ее колдовством.

Бершад и Эшлин разглядывали приближавшуюся флотилию. Каждый корабль наверняка скрывал сорок воинов в трюме, а на мачтах сидели полтора десятка лучников. У папирийцев явно было численное преимущество, да и от закопченной драконьей нити на запястье Эшлин толку больше никакого.