Вольга Медейрос - Жертвуя малым. Том 2

– Позволь, душенька, я помогу тебе, – мягко, как кот попавшейся в когти мышке, шепнул он, и изумленная Риша кивнула. – Крепко держи!

Риша вцепилась в шершавую деревянную ручку обеими руками, услышала, как спружинили корни под ловкими ногами сеньора, и – следом – тихий плеск и ритмичное бульканье. Торис поводил чем-то (не иначе, как тростью) в воде, подвел ее под сачок, поднатужился и вытолкнул сеть с обмякшей в ней статуей наружу. Риша сноровисто подтянула к себе освобожденный сачок с добычей, и Торис вновь пришел ей на помощь.

– Дальше сама, – доверительно сказал он, когда Риша оказалась перед необходимостью вынимать статую из сети. – Я к ним прикасаться не могу, душенька.

– Я помогу, – раздался из-за дерева взволнованный голос Берилл, но Торис уже любезно, но настойчиво перехватил у Риши ручку сачка.

– Не нужно, минна, – вежливо отозвался он. – Мы с минньей справимся.

Загнанная в угол обстоятельствами, Риша, глубоко вдохнув, взяла статую под мышки. Торис помогал ей, поворачивая сачок так, чтобы конечности статуи не запутались в сети. Следя, чтобы питательный корень, растущий из затылка статуи, не повредился, Риша, выпрямившись с безвольным истуканом на руках, поволокла его подальше на берег. Бережно уложив там на спину, выпрямилась, ладонью смахивая выступивший на лбу пот. Торис подошел к ней и положил рядом с Ришей сачок.

– Сейчас самая важная часть действа наступает, – ласково сказал он девушке. – Я ее больше всего любил.

Он отошел к дереву, а Риша, заинтригованная его словами, уселась перед статуей, скрестив ноги. Ей тоже больше всего нравилась именно эта, предстоящая часть работы, но откуда хозяйский сеньор знает об этом? Ему ведь даже не позволено прикасаться к статуям.

Размышляя об этом, она придвинулась к неподвижному телу и, подобрав длинные волосы, аккуратно уложила голову статуи к себе на колени. Провела ладонями, разравнивая волосы по подолу платья. Наощупь они были очень красивые. Гладкие, прохладные, без единого изъяна. Как трава или мрамор колонн дворцового храма. Ей хотелось бы создавать такие же скульптуры, нечто столь же совершенное, и поэтому она старалась проводить как можно больше времени в художественной мастерской, шлифуя навыки, тщась добиться от своих работ такой же несравненной, нигде больше в мире не существующей гармонии. Небесной гармонии, не земной, вдруг подумалось ей. Земная красота тяготеет к гротеску. «Уродство – обратная сторона прекрасного», – донесся до ее ушей подземный червяковый шелест, и Риша, не совладав с собой, отдернула руку от статуи.

– Что такое? – тут же озабоченно спросил сеньор Торис. Он стоял у Риши за плечом, бесшумный настолько, что она полностью забыла о его существовании. – Отклик?

– Нет, – с трудом управляя голосом, отвечала Риша. – Сеньор, я неважно себя чувствую, нельзя ли мне закончить на сегодня?..

Сеньор Торис промолчал, но Риша явственно ощутила его недовольство. Ей снова стало жутко. Но желание услужить, угодить сеньору, добиться его, пусть неискреннего, расположения вновь боролось в ней со страхом, который вызывали жрущие Праматерь черви. И нельзя сказать, что страх побеждал.

– Ты уверена, что все возможное сделала? – с напускной заботой спросил, наконец, сеньор.

Риша съежилась. Она была убеждена, все ее существо кричало о том, что ничем хорошим эксперимент не кончится. Но маленькая девочка в ней, к которой сеньор ласково обращался «миннья», «младшая сестренка», и которая млела от этого обращения, – эта маленькая девочка уверенности более взрослой Риши не разделяла. Она хотела служить сеньору, выполнить любую его просьбу, любое пожелание, неважно – от сердца они исходят, или нет. Она готова была попрать собственный ужас, поступиться жизнью, лишь бы только удовлетворить прихоть сеньора. И эта готовность слепо повиноваться, казалось, пылает жаром в ее крови. Противостоять ей, противиться голосу крови, велящему Рише подчиняться невысказанному приказу холеного хозяйского щеголя, у Риши нет никакой возможности.

– Я попробую еще раз, – сказала девушка, сдаваясь.

– Будь добра, душенька, – вежливо согласился сеньор.

Закрыв глаза, Риша обреченно положила ладонь на прохладный лоб статуи.

«Какая ирония, – подумала она. – Суметь ослушаться полумертвую Праматерь, но быть бессильной побороть пожелание ее творения. Ирония – все, что у нас остается, когда остальные средства к борьбе исчерпаны».

Перед внутренним взором тут же, бесстыже моргая красными зенками, закачались червячьи головы.

«Ты себе не представляешь, какое море иронии тебе придется хлебнуть в дальнейшем».

«Зачем вы издеваетесь? – спросила Риша. – Неужели так приятно смотреть на чужие страдания?»

«Не то слово, – согласились с ней жуткие твари. – Но ты напрасно возмущаешься. Ты была рождена для страданий, как иной актер рождается для уготованной ему роли в спектакле. А я – всего лишь ревностный зритель, со вниманием следящий за ходом пьесы. Ты тоже могла бы – стать просто зрителем и наблюдать за нарастанием драмы, но увы! – и сама ты своенравна, да и задача у тебя другая».

«Зритель? Роль? – возмутилась Риша. Страха она уже больше не чувствовала. Только злость. – Вы что же думаете, это игра какая-то?!»

«О, превосходная! – закивали черви с глумливым одобрением. – Но не будем торопить события. Ты ведь знаешь свой сценарий, милочка? И помнишь, чья жизнь на кону?»

«Вы говорите о… Шабо? – гнев Риши тут же угас, затопленный новой волной холодного страха. – Зачем же… Неужели это вы подстроили, чтобы его выбрали?»

«Не забегай вперед, – внезапно тоже переменив тон, сухо отвечали ей черви. – Судьба твоего брата предопределена, но жить ему или умереть, по-прежнему решать тебе. Душенька», – последнее слово прозвучало настолько отвратительно, что Риша не смогла сдержать дрожи. Ну почему же, почему она позволила этому разговору случится?!

«Это и впрямь иронично, – продолжали черви, не дождавшись от Риши ответа. – Стоит только одному из моих непорочно рожденных детей продемонстрировать тебе свое разочарование, как ты тут же спешишь услужить. Но я прошу тебя и предлагаю помощь, а ты кривишься и протестуешь. По меньшей мере, такое поведение невежливо. Почему ты не хочешь, чтоб трагедия, которая тебе уготована, прошла как по маслу? Даже сейчас у тебя есть шанс принять выгодное всем нам решение. В ином случае еще одному статисту придется в скором времени расстаться с жизнью».

«Еще одному?»

«Твоей напарнице, например», – самый передний червь безразлично качнул головой.

«Но что значит «еще»?» – не унималась Риша. Ей снова сделалось трудно дышать от страха, сердце бешено колотилось в груди.

«Ну, ты же знаешь сценарий, – скучным голосом отвечали ей черви. – И там было написано, что ей суждено умереть. Она мертва, твоя неверная подруга. Убила себя, не выдержав бремени собственной бесполез…»