Вольга Медейрос - Жертвуя малым. Том 2

– Я ничего не придумывала, – пролепетала Риша. Она вдруг со страхом подумала, что просто еще не проснулась от кошмара, и тут же Ами с силой ухватила ее за плечи и тряхнула.

– Отчего же они тогда не шевелятся?! – зашипела она Рише в лицо, брызгая слюной.

– Не знаю, – пробормотала Риша, но подруга, не слушая, снова встряхнула ее.

– Я весь день провела, пытаясь дозваться, – возразила ей Ами и сквозь слезливые интонации в ее голосе Риша ощутила отчаяние и злость. – Но ведь никакого же отклика! Так зачем же ты, проклятая, соврала мне, что отклик есть?!

– Я не врала! – с ужасом воскликнула Риша, молитвенно сложив у груди руки.

Ами тряхнула ее еще раз, по инерции, но после остановилась.

– Тогда, может, дело не в тебе, – хриплым и мрачным голосом сказала она. Властно, бесцеремонно схватила Ришу за руку. И поволокла к выходу из спальни, несмотря на слабое сопротивление девушки.

– Ами, ты чего? – бормотала Риша, неуклюже переставляя непослушные после сна в неудобной позе ноги. Гомон веселых голосов из трапезной приближался, становясь все более осязаемым. – Нет, Ами, стой! – сообразив, к чему все идет, Риша уцепилась за дверной косяк, притормаживая Ами, но было уже поздно: подруга зычно крикнула на весь зал:

– Берилл-джанх, ты здесь?

Несколько секунд продолжался общий девичий щебет, но Ами, повысив голос, повторила вопрос, и девушки замолкли, смущенные недобрыми интонациями в ее голосе.

– Здесь она, чего тебе? – отвечала за «мудрую сестрицу» Риши ее товарка, угрюмая девушка по имени Кахалонг.

– Не надо, Ами, – взмолилась Риша, по-прежнему держась за косяк. Подруга только хмыкнула.

– Я слышала, в твою последнюю смену, Берилл-джанх, произошло кое-что невероятное, – громким, дерзким от нарушения приличий голосом возвестила она.

Некоторые девушки зашептались, но большинство сидело тихо, очень внимательно слушая.

Берилл молчала.

– Что именно, Аметрин? – после длительной паузы спросила Яшма, староста барака.

– Чудо, – вкрадчивым голосом пояснила Ами.

Риша, наконец, избавившись от ступора, отлепилась от косяка и попыталась закрыть подруге рот, но та в ответ точно и больно ударила Ришу в живот. Невольно застонав, Риша упала на колени у ног подруги.

– Кто это с тобой? – судя по звуку, Яшма встала из-за стола. – Морион?

– Да, – отвечала Ами со злой усмешкой. – Она. И она тоже была свидетельницей чуда, ведь правда? Риша? – продолжая стискивать пальцы на запястье, она легонько толкнула подругу ногой в бок. – Ведь ты же не врешь, нет? А ты что скажешь, Берилл-джанх?

– Вы поссорились, что ли, девочки? – староста Яшма, а с ней еще пара человек, подошли к девушкам и попытались разнять их. Ами без сопротивления отпустила Ришу. – Берилл, сестра, объясни, что стряслось? О каком-таком чуде говорит Аметрин?

Рише помогли подняться, и, держась за ударенный живот, понурив голову, она оперлась на одну из товарок. Она услышала, как стоявшая поодаль Ами изумленно ахнула, когда со стороны общего стола кто-то цокнул языком и прозвучал колючий, неприветливый голос Берилл:

– Боги свидетели, Морион, я хотела оградить твоего брата от всего этого. Но тебе-то умишка не хватило понять, что не стоит разбалтывать свои секреты кому ни попадя.

– Пожалуйста, не говори так, Берилл-джанх, – словно со стороны услышала Риша свой собственный голос. Он звучал жалко, просительно. «Будто собака скулит», – подумала она отстраненно. Ей все еще частично казалось, что она просто видит сон. Разум отказывался признавать реальность происходящего. – Ами – моя лучшая подруга.

Берилл вздохнула.

– Ну, тогда мы обе дуры, – сказала она. – И нечего было бегать от судьбы.

Обвал на дно произошел стремительно.

Берилл созналась, с Ами случилась истерика, и Яшме пришлось звать на подмогу Мудрых матерей и хозяйских докторов. Ришу доктора тоже увели с собой, и, наконец-то, разрозненные фрагменты будущего сложились в цельную картину. Риша провела ночь в одиночной палате, а на следующее утро хозяйские доктора и медсестры учинили ей строгий допрос. Вероятно, Берилл тоже подверглась чему-то подобному, поскольку Ришу постоянно переспрашивали, говорила ли она то или это, как себя вела, где сидела.

Она спрашивала докторов об Ами, о Берилл, просила позволить ей увидеться с Шабо, но, как и в ее предчувствиях, никто ей ничего толком не отвечал и не разрешал встретиться с братом.

Утром солнца, когда был выходной, к Рише явилась целая делегация в составе врачей и медсестер. Они были деликатны, серьезны и в высшей степени немногословны. Больше всего их интересовало Ришино здоровье. Они измерили у нее всевозможные физические параметры, щедро кормили ее «здоровой пищей», интересовались ее душевным состоянием. «Я хочу знать, что с Ами и с Шабо?» – говорила им Риша. Врачи и медсестры понимали ее интерес и относились к нему с сочувствием. «Не волнуйся, – отвечали они, – с ними все в порядке. Подумай лучше о себе. Тебе нужен отдых. Мы позаботимся о тебе. А пока сделай-ка…» И они предлагали ей выполнить какое-нибудь несложное физическое упражнение, чтобы отследить ее реакцию.

Доктора и медсестры были очень добры к Рише. Но совершенно не собирались ей помогать. На ночь ее регулярно поили маковой настойкой, и девушка проваливалась в тяжелый сон, глубокий и темный, как колодец. В таком состоянии она провела три дня, и даже предчувствия будущего не могли пробиться к ней сквозь маковый дурман.

На четвертый день (по подсчетам Ришы это должен был быть меркурий, последний день накануне ее смены) она попыталась взбунтоваться. «Я не буду есть, – сказала она разбудившим ее медсестрам. – Ни крошки в рот не возьму, пока вы не объясните мне, что происходит». Медсестры не стали с ней спорить, не попытались увещевать. Одна осталась с ней, вторая ушла за доктором.

Тот вскоре явился, присел рядом со скромной койкой, на которой лежала Риша. «Я сам толком не знаю, в чем именно дело, но свидетельство твоей старшей напарницы наделало много шума, – мягко сказал он. Судя по звучанию и повадкам, он был уже немолод: добрый, немного усталый человек с приятным, чуть меланхоличным голосом. – Завтра ей и тебе, как заведено, предстоит выполнить вашу обычную работу. На сей раз под наблюдением представителя непорочно рожденных. Тебе, Морион, и твоей напарнице Берилл оказана высочайшая честь, какой на моей памяти никто из нас не удостаивался. И я прошу тебя, будь благоразумна. Сам Божественный и вся светозарная Семья ждут от тебя содействия, так неужели же ты пойдешь на поводу у своего эгоизма и подставишь всех нас: меня, сестру Сардоникс (так звали старшую медсестру), свою напарницу и всех своих товарок, не говоря уж о твоем отце и брате?»