Анна Носова - Тихх и Каменные головы Севера

– Может, и так, но не тебе рассуждать о моем отце.

– Не хочешь, чтобы рассуждали, нефига тогда нам им угрожать, – с угрюмой твердостью потребовал Ижи.

Верно говорят: драки закаляют характер. Тихх вздохнул, ведь он-то мог об этом знать только понаслышке. Хотя, зачем камню лезть в драку? Все знают, что об него можно сломать зубы.

– Да, нефиг, – так же угрюмо поддакнул Вруттах. – Раньше я что-то такого не припомню.

– И раз самый умный, то докажи это нам: оживи своего сказкодранца, для начала! – предложил Ижи. – Во-первых, проверь его штаны: все-таки обделался или нет? Дробб прав, не стоит доверять моему нюху. Как я говорил, все дело в этой багряной пыли. – Для верности мастер маэстро издал громогласный чих. Настоящий или фальшивый, это известно только ему. – Если повезет, то отстирывать придется только его шмотье, а если нет, то сам догадайся. Если пообещаешь, что не станешь впредь угрожать всемогущим господином Зуйном, то, так и быть, мы тебе поможем: забодяжим отвар из миртовых листьев с мятой, авось, твой сказкоплет очухается. А если сподобишься попросить, как нормальный хархи, я смотаюсь к пограничным холмам за корой железного граната. Мать заваривает ее младшим от живота, а отцу – от похмелья. В это время наш дражайший Вру-вру сможет немного растрястись и перепрятать оставшееся у нас вино, и тогда никто в жизни не докажет, что оно у нас вообще было.

Нет, Тихха нисколько не задело, что о нем говорили, как о вещи, как о мешке с никому не нужной рухлядью, которую во что бы то ни стало надо дотащить домой. Слово «пограничные холмы» вонзилось острой стрелой в его уставший, замутненный вином разум. В голове всплыла эта странная, неправильная пустота всхолмья, которое в дневной час должно было кишить сборщиками праздничных веток. И этот единственный, вызывающе-одинокий золотой шар, что так и не успели обобрать. Флаг посреди пустоты…

Какой сильной ни была бы ненависть Тихха к шайке сводного брата, он понимал: им туда нельзя. Нельзя, и все тут. Даже этому мерзко гундосившему Ижи, гребаному мастеру маэстро, обозвавшего его сказкодранцем.

Камень ведь может преградить дорогу?

Пришлось поднять голову и заставить себя разлепить веки; беспощадно яркий свет резанул зрачки, выжег крупные слезы, и мир исказился в них, как отражение в стеклянном кувшине.

– Ммм… – предупредительно промычал Тихх, силясь схватить Каишту за ногу. – Не нннадо ххллмыы…

Оказалось, это – все, на что он в этом состоянии способен.

– Не сопротивляйся, малыш Тихх, – тоном опытного няньки проговорил Ижи, – это для твоего же блага.

– Ммм… таммм… – Да, это точно все. Не стоит даже и пытаться. И все же… – Тамм шт-то слчиллось, не хххди. Не нннадо ххллмыы…

Каишта с таким усилием отдернул ногу, за которую цеплялся младший брат, как будто угодил в волчий капкан.

– Ну вот! – Он вскинул руки и схватился за голову; на фоне черных фаланг пальцев лицо Каша казалось бледнее призрака. – Вы слышали? Нет, вы слышали, а? – Хвала Матери звезд, он понял! – Чтоб я сдох, у него еще и глюки! Он в бреду! Теперь нам не отвертеться, отец нас всех убьет! Я сам слышал, как он обещал матери сопляка, что теперь он под его защитой, что с ним ничего не случится! Охрененное вышло «ничего-не-случится»! Только послушайте его! – Сколь ни занятно было наблюдать за истерикой Каишты, все же это было вовсе не то, чего добивался Тихх. Мальчик сокрушенно свесил голову, а его брат затряс мастера маэстро за плечи. – Ижи! Помоги! У тебя же куча младших братьев с животами и отец с похмельем, а еще мать, которая делает какой-то чудо-отвар, ты сам говорил!

Чистой воды истерика: дрожащий голос, несуразные вопли, путаница из слов, на лбу выступил пот. И все это великолепие на глазах друзей и сводного брата-сопляка. В иных обстоятельствах Тихх был бы готов два дня питаться одной ежевикой, чтобы увидеть такое с безопасного расстояния. А теперь…

Теперь, понемногу трезвея, Тихх понял кое-что еще: там, на пограничных холмах, собирать дрок должна была и его мать.

А сейчас туда побежит еще и Ижи, гребаный мастер маэстро. Возможно, он тоже куда-то пропадет, не закончив сбор какой-то там своей коры, чтобы исправить ошибку Каишты. Просто растворится в облаке золотых мотыльков. И самое ужасное, что ничего с этим не поделаешь. Даже в своем жалком состоянии Тихх осознавал, что его предупреждения звучат как пьяный бред. В глубине глаз начали набухать слезы, причем уже вовсе не из-за яркого света.

Стоит признать, что не у него одного: казалось, сейчас расплачется и бессердечный Каишта.

– Ну, Ижи, ну, давай, что надо делать? Говори, и мы начнем! У тебя же был план! – орал не своим голосом брат Тихха. От его хватких пальцев на бежевой мешковине хитона Ижи оставались размазанные черные полосы. – Уже вечер, нас скоро начнут искать, и если мы все быстро не исправим… – Судя по лицам остальных, никто его не слушал. – Посмотрите только, на что он похож!

И никто не смотрел. Все головы, кроме Каиштовой, были повернуты влево от миртового дерева, милостиво приютившего всю компанию под своей жесткой, терпко пахнущей кроной. И что там только заметила троица мастеров? Тихх внимательно проследил за их взглядами, но так и не понял, чем же их привлекла рощица карликовых дубов, обступающая поляну ровным полумесяцем. Ничего в ней нового, только удлинившиеся к вечеру тени уже начали жадно протягивать к мальчишкам свои узловатые пальцы. Хотя, может, брат был прав, и их в самом деле начали искать? Тихх пристально вгляделся в глубь низких кряжистых стволов, подспудно надеясь увидеть среди них мать.

Никого.

Вруттаху, однако, так не показалось:

– Там… – Одной рукой он держался за ушибленную щеку, а другой показывал в сторону рощи. Видно, Ижи разбил ему нос: из одной ноздри до сих пор сочилась тонкая струйка крови. – Там кто-то есть.

Дробб весь ссутулился и вытянул вперед длинную шею, стараясь не упустить из виду этого «кого-то». Каишта все так же держался за Ижи, будто приклеенный. В пурпурно-оранжевой кроне что-то пробормотал и тут же стих ветер.

– Может, белка? – только и успел вымолвить Ижи до того, как нивидимая сила толкнула его вперед, заставив неестественно выпятить лопатки и завопить от боли и неожиданности. Слово «белка» вытянулось в протяжное «ааааа!», заставило всех подскочить и дружно отпрянуть назад.

Ижи навалился на Каишту, как перепачканный ежевикой мешок, и, падая, увлек его за собой.

– Нет! Отвали! – завопил тот, уже касаясь земли. – Ты меня щас… – «раздавишь», да, видимо, последнее слово было «раздавишь», но оно потонуло в новом потоке глухих криков.

Все произошло так быстро, что Тихх ничего не успел понять: откуда был удар, кто и чем его нанес и что же такое разглядел в рощице Вру-вру. Сидя на корточках, он встревоженно крутил головой, как загнанный зверек.