Анна Носова - Тихх и Каменные головы Севера

Ижи распластался на земле лицом вниз и гнусаво стонал. Он не обращал никакого внимания на Каишту, который, продолжая орать «Отвали!», пытался выбраться из-под придавившего его товарища. В этом занятии он проявлял необыкновенное рвение: сучил ногами, точно перевернутый на спинку навозный жук, застрявший в соответствующей его интересам куче.

Вру-вру и Дробб тоже напомнили Тихху насекомых, и он бы обязательно расхохотался, если бы не было так страшно. Эти двое держалсь рядом. Толстый и тонкий, – ну, точно божья коровка и богомол, – они в ужасе прижимались спинами друг к другу, выставив вперед свои палки. Слепо шарили ими в воздухе, отчаянно желая предугадать следующий шаг врага-невидимки. Вруттах для верности делал комичные махи пухлыми ногами – они то и дело выныривали из-под подола его хитона, напоминая хлебные батоны.

Тихх подавился нервным смешком. Невзирая на все кошмары сегодняшнего дня, он все же пробрался наружу, преодолев препятствия, которые чинили ему страх, унижение, и тревога. И, хоть это хриплое квохтанье вряд ли можно было назвать здоровым смехом, Тихх не стал ему сопротивляться. Он чувствовал, как через эти конвульсии в животе и грудной клетке его покидают паника и боязнь неизвестности. В тот самый момент, когда Каш с дружками готовы были обосраться от страха (нет, это не метафора: Вру-вру уже вовсю пускал ветры), он вдруг обрел какую-то неведомую силу. Свою собственную, незримую, как враг из дубовой рощи. Силу, не доступную для других просто потому, что ее нет в природе.

«Она у меня в голове».

В голове, как и сказки, над которыми вы смеялись. В ней вы вовсе не знаменитая шайка Каша, наводящая шороху во всем поселении, а кучка жалких насекомых под прицелом мухобойки. Два навозных жука, божья коровка и богомол. Ползают и летают парами на случай встречи со всякими белками.

Тихх катался по земле и хохотал в голос.

Встречайте, единственный на всем Харх цирк насекомых, по совместительству, мастеров импровизации! Не проходите мимо! У каждого свой талант: первый навозный жук поразит вас своей артистичностью, второй удивит мастерством пародий, богомол у нас умеет очень музыкально сморкаться, а божья коровка – известный фокусник-иллюзионист.

– Ха-ха-ха-ха-ха! – Смех Тихха уже сотрясал всю поляну, но его это мало беспокоило. Ему вообще надоело о чем-то беспокоиться. Каш сотоварищи хотели отменного веселья, так пусть получат сполна!

Полет разгулявшейся фантазии уже было не остановить. В ней навозные жуки стремительно превратились в тучных борцов, и один на глазах изумленной публики уже придавил своим весом второго. Бац – прямо в лепешку. Очень, очень жаль второго жука, но вот на сцену вылетели другие выступающие. Ввжжжух-шуххх, взметнулись в воздух остро заточенные палки: божья коровка сошлась с богомолом в зрелищном фехтовальном поединке. Повязки на глазах, похожие на те, что надеваются при игре в прятки, не позволяли им видеть друг друга, и каждый взмах пронзал пустоту.

Тихх задыхался от смеха. Он полностью отключился от реальности, упиваясь все новыми деталями увлекательной жизни насекомых, которые подкидывало ему неуемное воображение. С каждой волной смеха он уносился все дальше от злополучной поляны, уносился, пока мог.

А потом его попытались подстрелить.

Смех – его крылья – резко прервался, страх приказал падать, и он упал.

Очнувшись, медленно, очень медленно открыл глаза, осторожно прополз взглядом по сухой земле. И совсем не удивился, когда взгляд уперся в стрелу: в него ведь стреляли . Попали или нет, это совсем другой вопрос. Наконечник короткой стрелы из гладкого темного дерева, с оперением из пятнистых перьев незнакомой Тихху птицы, был непринужденно воткнут в щебнистую почву. Совсем рядом, на расстоянии полушага.

Хотели бы попасть, уже бы попали, подумал Тихх. А что, если…

Думы прервал раздавшийся сзади возглас Каишты:

– Не смей! Не смей, сука! Ты хоть знаешь, кто мой отец?

Когда Тихх осторожно развернулся на голос брата, ему открылась поразительная картина: вся компания замерла, прислонившись к стволу миртового дерева; и если густым сумеркам было подвластно скрыть выражения их лиц, то с запахом смертельного страха темнота уже ничего не могла поделать. Напротив пленников стояла невысокая костлявая девчонка, примерно Тиххова возраста, совершенно обычная, если не брать в расчет наполовину отстриженные белые волосы и легкий лук с наложенной стрелой. Такое же странное пятнистое оперение, – не водятся здесь такие птицы! – наконечник направлен в грудь Каишты.

– Вра-хха-йии , – снова прокатилось в голове «послание» громов.

– Выстрелишь, и уже утром твоя полулысая башка будет надета на огородное пугало у нас во дворе!

Плохая идея – угрожать кому-то, когда сам боишься до усрачки.

– Тихх, братик, помнишь, наш отец говорил, что вечером придет с мужиками за нами сюда? С ним будут несколько здоровенных хархи, помогут нам дотащить урожай.

Вдвойне плохая идея – резко менять тактику.

– Братик ? – Девчонка насмешливо хмыкнула. – Ты же только что предлагал подстрелить его, чтобы я вас отпустила! И даже не чухнулся, когда выстрелила в землю рядом с твоим любимым братиком . Интересно, – она наклонила голову, и серебристая прядь волос упала ей на лоб, – с папочкой у вас такие же теплые отношения?

Ни в какую не желая учиться на собственных ошибках, Каишта так же резко перешел к торгу:

– Че тебе надо?

– Ниче, – в тон ему ответила девчонка. – У меня и так все есть. Я живу и радуюсь каждому дню так, как вы в жизни не сумеете. – Наконечник наложенной стрелы чертил вечерний воздух, меняя прицел, гуляя по замершим у дерева живым мишеням. – Но еще я очень люблю наблюдать. Разведывать, – тут она мечтательно поглядела в небо, словно высматривая что-то ночным зрением. – И мне нифига не понравилось то, что я здесь увидела.

Тихх беззвучно молился Огненному богу, чтобы хоть раз за этот проклятый день он проявил к нему свою милость и дал сбежать от вооруженной лесной разведчицы.

Бог не услышал его, потому что именно в тот миг, когда Тихх готов был броситься со всех ног в глубь дубовой рощи, девчонка повернула плечо в его сторону, продолжая держать прицел:

– Вот и братик очухался!

Повернувшись на мгновение, девочка-стрелок успела быстро посмотреть на Тихха, прежде чем снова впиться глазами в свои мишени. Всего один короткий взгляд, чтобы стало ясно, что происходит. Правда, от этого понимания все сделалось только сложней.

Она повернулась стриженой половиной головы, и свет первых вечерних звезд вырезал из темноты рельефный профиль, скользнул по едва отросшему слева ежику волос и металлическому завитку, опоясывающему ушную раковину. Заправленная в свободные шаровары, синяя рубаха перехвачена на груди проклепанными полосками грубой кожи. Это выглядело так странно – странно для девочки, – что Тихх даже засомневался, кого он все-таки видит перед собой. Только что казалось, что это дерзкая, самоуверенная пигалица с луком. Берегитесь! Одно неосторожное слово в ее сторону, и пятнистое оперение ее стрелы будет торчать у вас из задницы! Только она куда-то делась, и вместо нее на Тихха взглянул теряющий самообладание воин.