Анабель Ви - Милоа – спасители Эбери. Книга 1. Милоа-разведчица

Через несколько лет после этих событий племя Красных Псов подчинило себе все остальные роды и племена горцев. Тогда в Триниане появился второй Милоа. В сопутствующей объединению войне погиб сын вождя Красных Псов, поэтому, умирая, потомок Могучего Быка передал власть Ингемару. Так началась новая эпоха.

Вчитываясь в летописи, я пыталась представить, насколько отличен был тот мир от нынешнего Триниана. Поразительно, как все изменилось всего за каких-то полвека…

Ознакомившись со множеством легенд горцев, освоив несколько поэм и разобравшись в их культуре и быте, я перешла к «современной истории». Здесь меня ждали куда более подробные и насыщенные материалы. Первоначальные планы Милоа, чертежи первых строений, добыча полезных ископаемых, первые разработки на местах железной руды и нефти, преобразование хозяйств горцев… Я бегло просматривала распухшие от времени тетради с надписями на самых разных языках – как эберианских, так и земных, которые, не уставая поражаться, тоже прекрасно понимала.

В общем, на освоение всех текстов у меня ушло около недели.

Следующим шагом мне предстояло выбрать свою профессию. В этот момент, сидя за столом у окна своей комнаты, я с усмешкой вспомнила компьютерные игры, где точно так же, осознав ситуацию виртуального мира, ты выбираешь себе героя и даешь ему ряд характеристик, которые будешь потом развивать в течение игры.

Но я решила не ограничиваться сухой теорией. Убеждая себя в том, что в этом новом мире все дозволительно делать, не думая о стеснении, я взяла карту Вегарда и отправилась на прогулку.

Город встретил меня пока еще непривычным шумом. Здесь не было слышно визга шин и тарахтения заведенных двигателей или гудения аппаратуры и музыки из ларьков – Вегард потчевал своих жителей совершенно иной гаммой звуков.

Вместо автомобилей здесь цокали копытами лошадки и гремели колесами телеги – люди перекрикивались, а топот их ног гулко отдавался эхом в узких улочках. Странный шум и скрип издавали подъемные корзины – канаты натягивались, поднимая вдоль горных стен очередную партию пассажиров. Крики работников «лифтов» раздавались где-то высоко над головой, как будто каркали незнакомые мне птицы.

Кроме этой какофонии, не слишком меня тревожащей после гудения земных городов, я разобрала еще один, совершенно новый для меня звук. На мгновение мне показалось, что я живу в жерле вулкана и слышу, как поднимается все ближе к поверхности раскаленная магма. Это изрядно испугало меня, и я рефлекторно тряхнула головой, как будто пытаясь прийти в себя. Звук уменьшился, но не прекратился.

Часто ли вы занимаетесь тем, что просто слушаете? Слушаете, сидя в своей квартире или идя по оживленной улице? На самом деле, вслушиваясь в окружающие нас звуки, мы можем открыть внутри себя дверь в тонкие миры. Потому что, просто слушая, ты наблюдаешь реальность. И неожиданно понимаешь, что мир не совсем такой, каким ты привык его понимать в шуме собственных мыслей. Чем больше вокруг человека шума, тем больший раздражитель понадобится, чтобы привлечь его внимание.

Слушая Вегард, я впервые поняла, что значит связь с городом, с землей, на которой он стоит. Я ощутила прикосновение Долины, легкие вибрации гор Триниана – они дрожали вовсе не от земных толчков, скорее, исполняли свою песнь. У каждой сущности есть свой звук, своя музыка – будь то человек, животное или камень. Эта музыка вплетена в радугу цветов и энергий, которые мы все излучаем. И у нас есть особое тайное чувство, с помощью которого мы можем узнать мысли человека, еще не заговорив с ним, или определить, нравится нам это место или нет.

Так вот, впервые услышав горы Триниана, я была очарована. И не потому что влюбилась в эти места – я оставалась предельно сдержанной, – но потому что впервые смогла ощутить их так остро. Мне захотелось бежать из Вегарда в дикие скалы, в укромные пещеры, и в полной тишине наполняться странной музыкой.

В этот момент я перестала чувствовать себя одинокой в мире Эбери.

Облегчение и чувство причастности наполнили меня, как будто за раз я обрела в незнакомом городе все: работу, жилье, друзей и даже родных. Мне захотелось просто жить здесь и выполнить то, для чего я сюда пришла.

Интересно, всеми Милоа овладевали такие чувства?

Оскорбленное этим вопросом, мое самолюбие воскликнуло:

– И долго ты намерена сравнивать себя со всеми Милоа? Что было у них, как чувствовали они? Ты хоть и прибыла с одной с ними планеты, остаешься отдельной личностью и можешь выбрать какой угодно путь!

Остановившись под аркой в одной не очень оживленной улочке Вегарда, я задумалась о том, какой путь хотелось бы мне выбрать в этом полудиком мире.

На Земле я следовала вполне закономерным канонам своего общества – начальная, потом средняя школа, планы поступления в вуз. Область выбора профессии, конечно же, интеллектуального плана, условно разделялась на два направления – гуманитарное и техническое.

Что нужно земному обществу на современном этапе развития? Квалифицированные специалисты. Чтобы способствовать прогрессу. Ну, и еще великие гуманисты и экологи – первые – чтобы призывали людей к человеколюбию и порядочности, вторые – чтобы восстанавливали загубленную планету.

Правда, так я считала, исходя из материалистическо-общественного взгляда на мир. Вернее, на планету Земля. По своим личным убеждениям я была уверена, что людям двадцать первого века, как воды, не хватает веры. Веры в себя и в Бога в себе. Скованные материальными ценностями, люди ошалели в погоне за деньгами. Кто приобретал деньги, углублялся в накопительство или в смакование власти, или в коллекционирование дорогущих вещей, в то время как, быть может, в подъезде соседнего дома замерзали бездомные дети… И никто не был счастлив! Деньги, престиж, власть – все это было наркотиком, лишь на время удовлетворявшим потребность в простом человеческом счастье. Я видела глубокое отчаяние в глазах знаменитостей, дающих интервью журналистам, и затаенную обиду на мир в глазах политиков, умными словами расписывающих проблемы в сфере экономики страны.

Человек так сложен, что сам в себе путается в два счета. Получив богатство, он понимает, что обознался и жаждал вовсе не того, но признать свою ошибку ему не дает самолюбие, гордыня. И он выпячивает грудь вперед, про себя заявляя, что никому не покажет своей глупости, что никто никогда не узнает, что он растратил жизнь на шелестящие купюры, которые, в свою очередь, продолжает растрачивать на множество ненужных вещей.

Я глубоко вздохнула. Обида за этих людей разрывала мою душу. Только теперь мне даже не с кем было поделиться этими мыслями – здесь лишь скромная горстка Милоа поймет, о чем я так переживаю.