Дмитрий Вернидуб - Невысоклики. Морская пена

Гарденхалл поначалу держался. Так бы и торчали морки под его стенами, если бы вновь не появились посланцы от Заморского колдуна. Вскоре состоялись главные переговоры.

Горх пообещал Орде оружия столько, сколько будет нужно, а еды столько, сколько она съест.

– Чего ты хочешь от нас? – спрашивали ханы.

– Хочу, чтобы у меня было лучшее войско на этой земле, – отвечал Горх.

– Зачем?

– Чтобы это был мой мир.

– Хорошо, – согласились ханы, – нам мир не нужен – нам нужен хапос (добыча – авт.). Мы служим тебе, пока ты выполняешь обещания.

– Есть условие, – добавил Мазлус. – Свою добычу я выбираю сам. Ваше – остальное.

– Хорошо, – согласились ханы. На этот раз они были подозрительно единодушны.

Самым необходимым для Горха в этой игре оказался красный усмарил – его требовалось больше всего. Отряды вечно голодных морков не могли быстро передвигаться и вести разведку, думая только о еде. Ведь оленя надо сперва выследить, а затем ещё таскать с собой его мясо. Пришлось научить морков производить плоть из усмарила. Флягой с волшебным составом распоряжались десятники. Мясо получалось не ахти какое вкусное, но питательное. Морки набивали им желудок и были довольны.

Ничего нет хуже, чем хорошо организованные морки. Тысячелетний опыт набегов и грабежей выработал у них неутомимость и нюх на поживу. Вскоре Заморский чародей стал вызывать уважение и страх у чёрного народа. Даже спесивые ханы стали прислушиваться к его советам и пожеланиям. А в конце зимы пал Гарденхалл.

Уклисты атаковали крепость "круглым огнём", а сам Горх устроил землетрясение. Неприступные стены треснули, и сквозь разломы три четверти Орды устремилось на штурм. Остальных Зруюк накануне увёл к Верченой.

Младший из ханов имел собственную договорённость с Горхом. Он смекнул, что раз могущественный чародей ищет каких-то невысокликов, значит это сулит не меньшую выгоду, чем пожива в Гарденхалле, который надо ещё взять, а после делиться с братьями. Горх оценил желание Зруюка избавиться от родственничков: "Такой не задумываясь перережет остальным глотки, а иметь дело с одним гораздо проще, чем с четырьмя".

"Этот чёрный народ – великая дикая сила, – размышлял маг. – Они одного замеса с акулами. Уничтожение – их основная потребность. Такую силу стоит уважать, чтобы подчинить. Почему бы мне не стать ханом? Просвещённый хан-чародей куда лучше глодающего мослы вонючего чудовища, не умеющего насладиться властью.

Нет, впредь он будет умнее. Из обычного хойба какой солдат? Мозги, покалеченные усмарилом, используют любую возможность не бороться. Если не брать во внимание уклистов, которых особым образом воспитывают чуть не с самого детства, то о прочем островном быдле и говорить нечего. Без усмарила они всё равно подохнут. Справедливое у них распределение или несправедливое, а повстанцы кончатся тогда, когда исчезнет внешняя поддержка. Разбегутся по своим островам, как мыши по норам, когда он вернётся. Да и пусть, а то если сразу всех перебить, потом скучно станет.

А морки… Эти твари подходят для выполнения его плана лучше всего. Есть у них усмарил или нет – без разницы. В их мозгу только первобытная хищность. Им бы только мясо рвать зубами. Хаос да хапос. Вот и хорошо. А думать за них будет он ".

Один из отрядов Зруюка отправился на поиски невысокого народца. Обыскав пространство к северо-западу от бывшего Расшира, два десятка отборных головорезов повернули на юг, в направлении Черед-Бегаса. Морки бежали налегке двумя цепями. Основной задачей было поймать хоть кого-нибудь, кто хоть что-нибудь знал о невысокликах.

Напоровшись на пограничников Бьорга и потеряв в короткой стычке вожака, враг отошёл. Встретить в этих краях суровых защитников Худанбара не ожидал никто. И говорило это об одном: там, где люди Бьорга, могут быть и гномы. А гномы – это завидная добыча, вместе со всем их имуществом.

О стычке сразу доложили Горху. Про людей он не знал почти ничего, но исходя из недавнего опыта, рассудил, что от гномов недалеко и до невысокликов.

Вопреки опасениям переселенцев зима выдалась не очень холодной. И если б не трудности с пропитанием, то можно было сказать, что в целом Новый Хойбилон перезимовал совсем не плохо. Правда, снега нападало очень много – часто наваливало выше роста невысоклика. Но снег быстро таял, временами перемежаясь с дождями и превращаясь в стылую хлябь и привычную грязь.

Крепкий лёд на залитых наводнением пространствах появлялся всего лишь пару раз, и не держался больше полутора недель. Морки на подступах к Черед-Бегасу не появлялись. Только однажды пограничники столкнулись с небольшим отрядом на дальнем выходе, когда лёд стоял дольше всего, но враг, потеряв убитыми троих, предпочёл отступить. У морков при себе не было ни награбленного добра, ни пленных, ни еды. Только у одного нашлась какая-то склянка с красной жидкостью без запаха. Когда склянку разбили, состав, превратившись в розовое облачко, испарился. Этому большого значения не придали, решив, что это снадобье, а что морку на пользу – другому смерть.

Черед-Бегасская крепость была почти достроена и представляла собой грозную цитадель, заслонявшую проход в долину. Строители-невысоклики гордились своей работой и говорили, что если бы не "зажимающий" провизию Грейзмогл, то достроили всё. А так – где сил набраться? Но размер ежедневного пайка в любом случае никогда бы не устроил ни одного жителя Норного посёлка. Поэтому ни индивидуальные, ни коллективные жалобы не рассматривались. Пожалеть можно было лишь друг друга или Уткинса.

"Бедный, бедный папаша Уткинс", – качали головой невысоклики, наблюдая, как старик обессиленно присаживается и, не замечая ничего вокруг, горестно глядит куда-то вдаль, понемногу раскачиваясь.

Ни напряжённая работа на строительстве крепости, ни дружеские вечерние посиделки в складчину "у огонька", ничто не могло притупить боли в разбитом разлукою сердце. Неизвестность была хуже всего. "Где же вы, мои лапоньки?" – удручённо вздыхал несчастный отец, не находя себе места от дурных предчувствий. Он то и дело встречал пограничников, возвращавшихся из дальних выходов. Но они, видя его вопрошающие, полные надежды глаза, отводили взгляды и молча качали головой.

Рыжий Эрл пробовал утешать его, дескать, раз никаких следов, значит, не так всё плохо. Хуже было бы найти что-нибудь говорящее о том, о чём нельзя и подумать. "Возможно, они ушли куда-нибудь вместе с кем-нибудь из других пропавших, а теперь не могут или боятся вернуться, – говорил Эрл. – Раз больше нет дурных вестей, значит хорошие не за горами".

В один из бесконечных пасмурных дней папаша Уткинс совсем свалился. Гном-врачеватель, провозившийся у его постели всё утро, ничем порадовать сопереживающих не смог. "Чёрная немощь – она и у невысокликов, и у гномов, и у людей одна и та же. Только причины разные. Плох ваш Уткинс".