Павел Беляев - Крылья нетопыря. Часть I. Сон разума

В Великом Храме был объявлен траур, по случаю которого всем паломникам и прихожанам временно отказали в приёме. Каждый вечер после тяжкого труда священнослужители всех рангов вместе с чернью собирались в часовнях и церквях храмового хребта, чтобы отслужить молебен. Одни церкви служили за упокой, другие – сорокоуст, третьи – поминания усопших. Все зеркала острова скрывались под шторами, полотенцами и прочей тканью.

Синод тоже работал почти без продыху. Слишком много неотложных вопросов требовалось решить. Слишком многим найти новый кров. А на носу наступали холода. Студёные ветры всё чаще завывали над пиками скал и меж хребтами. Кроме того, многие амбары и склады, включая продовольственные, были разрушены или разграблены. Поэтому Священный Синод поспешно издал вынужденный указ об увеличении церковной десятины для всего правоверного мира. Святые отцы искренне надеялись, убеждая друг друга и себя, что это мера вынужденная и в следующем году будет отменена. Но слова святейшего Захарии, как бы небрежно обронённые им во время заседания, подтачивали душу не хуже червя. А сказал он ни много ни мало следующее: «Нет ничего более постоянного, чем временное».

Кроме работы Илие не давали спать мысли. После появления в Храмовых скалах ересиарха и кровавого нападения Безумного рива, что-то в жителях острова неуловимо изменилось. Вчера ещё смиренные послухи сегодня возводили хулу на самого Азаря и иже с ним. Многие вдруг стали нервными и раздражительными. Теперь отцам-наставителям приходилось тратить усилия больше обычного, чтобы привести учеников к должному смирению и послушанию. По ночам то и дело с криком просыпались монашки. Плохо спали и дети, в основном принадлежащие к черни.

Однажды, возвращаясь с заседания к себе в светёлку, Илия застал под дверью семерых рытников. Тех самых, которые разбили войско рива. Рытники казались уставшими и осунувшимися. Каждый был мрачнее тучи.

Илия поздоровался с ними и спешно отпер ключом двери светёлки. Когда все семеро вошли, голос Синода запер за ними дверь снова на ключ – чтоб никто не помешал.

Сев в кресло, Илия облокотился на серое сукно стола и обвёл присутствующих хмурым взглядом.

– Поздорову вам, господа. Сдаётся мне, вести у вас не ахти какие… Что ещё случилось?

Рытники переглянулись. Заговорил первый. Он скинул капюшон со скуластого жёсткого лица и подался чуть вперёд.

– И тебе здравствовать, святой отче! – остальные молча поклонились в пояс. – Дело мы к тебе имеем… необычное…

– Да чего уж, – махнул рукой второй. Он был ниже и худее. – Греховное дело, сказать прямо.

Илия удивлённо поднял брови и навалился на локтях вперёд.

– Слушаю, милостивые государи.

Однако рытники мялись, как мальчишки, и не смели вымолвить ни слова. Наконец, первый решился.

– Мы хотим просить у Священного Синода смерти. Но сначала решили прийти именно к тебе.

Глаза преподобного полезли на лоб. От неожиданности Илия аж привстал.

– Я не ослышался, милостивые государи?

– Мы согласны на любую смерть, угодную Священному Синоду, – развёл руками четвёртый. – Хоть предстать перед судом братьев, как Гааталия, хоть на костёр, как ересиарх, хоть под пытки и кнуты спекулаторов.

Илия снова сел и взялся за голову.

– Воистину смутные времена настали, прав был ересиарх, – отрицательно покрутив головой, точно не желая верить своим ушам, вымолвил святой отец. – Уж если семеро наших лучших воинов, наша надежда и опора пожелали себе смерти…

– Дозволено ли будет объяснить, святой отец? – мрачно поинтересовался первый.

– Да уж постарайтесь.

Рытники переглянулись.

– Я скажу, раз уж начал, – обронил первый, а остальные закивали. – Седмицу назад нам пришлось пить кровь наших братьев и сестёр. Нам в кожу втирали их прах. Их мучили, истязали и убивали на наших глазах, чтобы отдать нам их силу и жизнь. Ты бы хотел жить после этого, святой отче?

Илия опустил голову и крепко задумался. Он молчал. Молчали и рытники, терпеливо дожидаясь решения. Потом преподобный медленно, подбирая слова, заговорил.

– Понял я вас, мужики. Тяжкое бремя выпало на вашу долю, но дело непростое. Обмозговать надобно… Да и в жизни вашей я не властен. Вот какмы поступим. Я освобождаю вас на время от всех обязанностей. Отдохните, ребята, в грехах покайтесь, на исповедь сходите, перед алтарями постойте. А я подумаю над вашей бедой.

– Только думай скорее, отче, – хмуро вымолвил самый высокий из всех.

Илия задумчиво покивал и отпустил всех семерых с миром. Как только за ними закрылась дверь, преподобный отец глубоко вздохнул и, заложив руки за спину, подошёл к окну. Его хмурый взгляд скользил по низким осенним тучам, кое-где касавшимся острых шпилей Храмовых скал.

Но побыть наедине со своими мыслями ему не дали.

В дверь осторожно постучали. Илия разрешил войти, и пред ним предстали двое. Один долговязый и худой, а второй, как водится, низкий и пузатый. Оба в простых домотканых рясах с капюшонами. Пузатый держал под мышкой внушительную стопку пергамента.

Илия вернулся за стол и сложил ладони в замок. На его вопрос, с чем пожаловали, толстяк положил на стол пергамент, а длинный медленно произнёс.

– Смиренные рабы Господа Генрикс и Якуб хотят предложить на суд святому отцу наш десятилетний труд.

Илия взял в руки пергамент и вслух прочёл:

– Malleus Maleficārum. Молот ведьм? Это что?

– Это лекарство, – вкрадчиво произнёс тощий монах (Илия про себя решил, что это Генрикс). – Мир поразила чума.

– Ведьмы? – иронично поинтересовался голос Синода.

– Ведьмы! – нимало не смутившись, выпалил Якуб. – И ведьмаки, конечно. Мы считаем этот труд необходимым и злободневным.

– Святой отец, – вновь заговорил Генрикс, – как-то не принято у нас говорить о том, что произошло, как будто и не было ничего. Только хмурые все и злые ходим… Но истина такова, что многие праведные и даже святые люди погибли от рук злобных тварей. В этом есть частица и нашей вины, святой отец.

– Нашей? – брови Илии полезли на лоб.

– С вашего позволения, нашей , святой отец, – твёрдо подтвердил Якуб.

– Ну-ка, ну-ка, – заинтересовался Илия.

– Мы с братом Якубом уверены, – начал тощий (и преподобный голос Синода едва заметно крякнул от самодовольства – угадал, кто есть кто), – мы считаем, что церковь проглядела такое поистине величайшее собрание нечисти.

– Ну, то есть, – поддержал друга Якуб, – они же не сразу откуда-то взялись в таком количестве. Стало быть, где-то собирались, как-то добирались до места сбора.

– И кто-то всё это дело координировал, – добавил Генрикс.

– Ну, положим, кто всё это координировал ясно и так. Что вы предлагаете, братья? И как эта книжка, – Илия ткнул указательным пальцем в исписанный пергамент, – нам поможет?