Родион Семенов - Каменный век

– Кирилл! Парень! Проснись! – бешеные крики соседа вернули Холодова в сознание. Салон самолета был наполнен атмосферой паники и хаоса.

– Что… – сквозь сон спросил спортсмен, но его тут же перебили.

– Внимание! Говорит пилот. Мы ведем контролируемое падение. Произошел отказ одного из двигателей. Прошу пассажиров занять свои места и застегнуть ремни безопасности, – раздалось из динамиков.

– Видимо, удача покинула меня, – подумал Кирилл. Одно за другим. – Эх, надо было оставаться в больнице.

– Что? О чем ты? – всполошился сосед.

– Да так. Мысли вслух. Не хотите поменяться местами? – с такой удачей, как у него, глупо было сидеть у окна во время экстренного приземления. Он знал, что это не повод паниковать. Умелые летчики способны посадить самолет и не с такими неполадками. Был случай, когда пассажирский «Боинг» 777 модели, набравший высоту, стал жертвой отказа двигателя. Дым заполнил салон настолько, что капитану судна вместе с пилотами приходилось сажать самолет в кислородных масках. Как они потом рассказывали в многочисленных интервью, подобная практика имеет место быть. Для тренировки таких моментов даже имеются специальные симуляторы, которые создают такую же ситуацию. Но было одно отличие. Тот самолет садили на посадочную полосу. А они летели неизвестно где.

– Шутки шутить вздумал? Да ты отбитый, я погля…

Договорить он не смог. Самолет резко дернуло, и все, кто не успел пристегнуться, полетели в разные стороны. Кого-то подбросило к потолку, другие же под силой инерции полетели по проходу. Единственное, что успел заметить Кирилл, – это приближающееся к его лицу стекло иллюминатора, за которым на бешеной скорости проносились верхушки деревьев.

Импульс, вызванный резким толчком от падения метеорита, почти мгновенно пронесся по всему миру. Не все ощутили его, в основном лишь животные испытали легкую тревогу из-за столь необычного природного явления. Только вот он существенно отличался от привычных колебаний земной тверди. Этот импульс был словно дыхание Господа, уже единожды зародившее жизнь на этой планете. Его колебания несли в себе силу, которую многие философы прозвали бы «искра жизни».

В кромешной пустоте вдруг неожиданно вспыхнул маленький огонек. Словно пламя спички в дождливую погоду, он в панике колыхался на ветру в совершенной растерянности. Только ветра не было. Вместо него мир был наполнен непонятными, колышущимися волнами, идущими откуда-то снизу. Они мягко поднимались по твердому телу, в котором был заточен огонек, и заботливо ласкали, неся вместе с собой новые ощущения. Он пока не понимал, что у него появилось самое первое в его жизни чувство восприятия. Огонь наслаждался тем, как нежно они проникали в него и насыщали новыми, непознанными ранее ощущениями, которые с каждым мгновением становились все более четкими. Но ему этого было мало: пробуждающееся сознание желало понять, откуда исходят все эти волны. И он начал внимать каждому колебанию, проникающему в его зарождающийся разум.

Огонек не ведал о том, сколько прошло времени. Да и с самим термином «время» он тоже еще не был знаком. Но ощущения, которые несли в себе волны, становились все ярче и отчетливее. Молодое сознание уже не просто чувствовало вибрации, пронизывающие его, ему стало доступно понимание того, что у каждого колыхания есть свой источник. А их вокруг было немерено. Одни были огромны и неподвижны. Точнее не так. Они тоже двигались, но настолько мало и неуловимо, что большая часть вибраций просто разбивалась о них и огибала словно легкие потоки ветра о верхушки скал. Другие объекты были куда меньше, но их было настолько много, что уследить за ними было невероятно сложно. Они двигались вокруг, время от времени останавливаясь по непонятным огонькам причинам, после чего вновь продолжали свое движение.

Но, помимо этого потока информации, вибрации несли в себе еще одно чувство, которое усиливалось с каждой осознаваемой волной. Чувство некой оболочки, в которую был запечатан этот самый огонек.

– А я большой, – осознал он. – Куда больше, чем все эти мелкие источники. Эх, вот бы их увидеть.

И тут он замер.

– Видеть? – удивился он своим собственным мыслям. – Что это? Вспоминай.

Острая боль пронзила огонек с такой силой, что колышущееся от вибраций пламя сознания чуть вновь не угасло. Но взамен на эту боль неизвестно откуда пришел ответ на его вопрос.

– Видеть! Зрение! – радостно воскликнул огонек. – Я хочу узреть все!

Но все попытки как-то повлиять на свою оболочку разбивались о ее твердый как камень панцирь. Заточенное сознание изо всех сил пробовало заставить свое тело двинуться, но все было безуспешно. И каждая новая неудачная попытка вгоняла в отчаяние молодой пробудившийся разум. Поток неведанных ранее эмоций захлестнул его с такой силой, что чистое и еще не окрепшее сознание огонька изменилось раз и навсегда.

И вновь боль острой иглой пронзила бьющееся в панике пламя, неся с собой абсолютно новое для него слово – ярость. Все вокруг замерло. Даже ощущения, которые несли в себе волны, на миг отошли в сторону, дабы уступить место совершенно новому, иному чувству. Первой яркой и осознанной эмоции, которая мгновенно превратила маленький огонек в безудержное пылающее пламя. Оно заполняло все доступное ему пространство твердого тела, даруя ему жизнь и получая в ответ еще одно новое ощущение.

Теперь пламя знало о себе еще больше. Свой рост, облик и даже то, что новообретенное чувство зовется страшным и непонятным словом – проприоцепция. Все его тело стало одним огромным приемником окружающих вибраций. Они все тем же безумным, хаотичным потоком шли со всех сторон, но теперь они были более четкими.

– Двести тридцать семь маленьких и двенадцать больших, – вдруг неожиданно для самого себя сосчитал огонек. Но тут же понял, что их число постоянно меняется. Одни источники вибраций исчезали, оставляя за собой едва колышущийся след, но на их замену приходили все новые и новые. Они медленно проходили мимо, то и дело останавливаясь рядом с замершим телом пламени. И тогда вибрации становились иными. К общему гаму добавлялись легкие и очень нежные волны, исходившие от остановившихся рядом объектов. – Они что, общаются? Они живые?

И вновь острая боль пронзила огонек.

– Жизнь! – воскликнул он и задумался. – А я живой? Кто я?

Новые вопросы наваливались со всех сторон, но ответа так и не поступало. И огонек решил сосредоточиться на том, что было ему доступно. Он все глубже и глубже прислушивался к вибрациям, пронизывающим его тело. Долго. Очень долго.

Огонек внимал каждой, даже самой крохотной волне, моментально определяя ее источник, и фокусировался на нем. Он моментально переключался между объектами, и спустя какое-то время в его разуме сформировалась схема окружающего его пространства. Но самое главное, что ему удалось ощутить, —рядом с ним стояли еще девять точно таких же существ. Волны огибали их твердые тела, словно вода камень. И контуры их оболочки проступали пустотой в сплошном потоке вибраций. Ощутив это, огонек впервые за все свое короткое существование понял, что он не один.