Светлана Становая - Вздорная принцесса

Тонкий серп нарождающегося месяца робко заглянул в лабораторию.

– Я знаю, – вздохнула Беата. – Но что делать?

Если эту часть опыта не провести сегодня ночью, придётся ждать целый месяц. Ибо только один день и одно время пригодно для продолжения принцессиных экспериментов.

– Интересно, а сколько надо волоса? – задумалась Беата, открывая трактат. – Всего двенадцать волосинок! Неужели Ричард заметит, что из хвоста его драгоценного скакуна пропало несколько волосинок? Не будет же он их считать, правда, Шершень?

Шершень пристально посмотрела принцессе в глаза и тряхнул хвостом. Разумеется, не будет! Не королевское это дело, пересчитывать волосы на лошадиных хвостах!

Кот направился к двери, то и дело оглядываясь. Беата нерешительно потопталась, достала ножницы, убрала их обратно, опять достала.

– Мяу! – укоризненно напомнил Шершень.

– Ты прав. Нельзя откладывать опыт из-за такой малости, – согласилась Беата. – К тому же, хоть сейчас, хоть через месяц, взять конский волос мне больше негде.

Крадучись, как воры, они вышли из дворца. Впереди бесшумно двигался Шершень, за ним, на цыпочках, пробиралась принцесса.

В конюшне было тепло и тихо, только изредка похрапывали лошади и что-то, наверное, мышка, шуршало в сложенном у входа сене.

Джимарханский скакун встретил Беату радостным ржанием – знал, что она всегда угощает его чем-нибудь вкусным. Вот и сегодня Беата достала из кармана фартука большой кусок хлеба с солью. Конь осторожно взял угощение, позволяя Беате пробраться к задней части его крупа. В конюшню заглянул Шершень. Скакун перестал жевать и угрожающе заржал, перебирая копытами так, словно хотел растоптать кота.

– Вы поссорились? – удивилась Беата. – Шершень, пожалуйста, выйди, ты его волнуешь. Видишь, он злится, и бока задрожали.

Шершень обиженно фыркнул и сел.

– Ну, Шершень, будь хорошим котиком, – попросила принцесса. – Подожди меня на улице.

Кот встал, развернулся и несколько раз, демонстративно, погрёб лапой в сторону коня.

Беата, успокаивая, нежно погладила его по гриве, похлопала по горячей, шелковистой шее. Взяла ножницы и начала отсчитывать волоски, чтобы не срезать лишних.

– Раз, два, три… восемь…тихо, тихо, мой хороший. Я тебя не обижу, всего лишь возьму несколько волос их твоего красивого хвоста.

Конь взмахнул длинным, почти до пола, блестящим, как начищенная медь, хвостом.

– Пожалуйста, не дёргайся, – попросила Беата, – я боюсь тебя поранить.

Она собралась отрезать одну прядь, как вдруг в дверном проём запрыгнул Шершень. Конь встал на дыбы, принцесса щёлкнула ножницами и на пол конюшни упал конский хвост. Весь.

– Что я наделала! – Беата швырнула в сторону ножницы и прикрыла лицо руками. – Я не хотела!

Она растерянно подняла переливающееся в тусклом лунном свете золотые пряди. Плакать и сожалеть было поздно. Беата сложила волос в фартук, попросила прощения у коня и тихо выскользнула во двор.

Ричард любит ранние прогулки, когда светило чуть пригревало лучами землю, воздух свеж и чист, день только начинался и обещал быть прекрасным.

Слуга вывел джимарханского жеребца. Рядом, странной походкой, как испуганный краб, боком, шёл конюх, прикрывая собой заднюю часть лошадиного крупа. Ричард ласково погладил коня, потрепал по холке. Тот беспокойно переступал с ноги на ногу, тряс головой, по лоснящемуся боку пробежала волне нервной дрожи.

– Что, что, красавец мой? – спросил Ричард, взял коня за уздцы, заглянул в глаза, отодвинув ладонью длинную шелковистую чёлку.

Сам поправил богатое, расшитое золотом седло, провёл ладонью по мягкой гриве.

– Он хорошо ел? – уточнил Ричард у конюха.

– Отлично, Ваше Величество, и сено, и овёс, – отрапортовал конюх.

Ричард сделал ему знак отойти в сторону, взялся за луку седла и замер.

Там, где ещё вчера красовался роскошный лошадиный хвост теперь торчал куцый золотистый огрызок…

– Кто? – взревел Ричард. – Кто посмел? Убью! Казню! Повешу! Утоплю! Лично на части порежу! Кто?

Конюх испуганно отступил, слуга юркнул к крыльцу, словно собираясь спрятаться во дворце от гнева Его Светлости.

Ричард потрогал огрызок, словно не веря своим глазам.

– Кто? – голос звенел, как колокол, как набат, предупреждающий о грядущей и неотвратимой беде. – Я спрашиваю, кто? – яростным диким кабаном ревел принц.

На крыльцо вышла Беата, сонная, в домашнем светлом платье, с наспех убранными в пучок волосами.

– Ричард, – зевнула она. – Ты так орёшь, что перебудил весь дворец.

– Я спрашиваю – кто? – завопил Ричард.

Беата остановилась возле жеребца, обошла его и внимательно осмотрела остатки хвоста.

– Да никто не трогал твоего драгоценного коня, – сказала она.

Джимарханский жеребец оглянулся на принцессу и возмущённо заржал.

– Может, у него линька такая? Кто их, джимарханских, знает? – невинно предположила Беата. – Сначала хвост отваливается, как у ящерицы, а потом новый отрастает, ещё лучше.

Из-за угла, неторопливой походкой, выплыл Шершень. Увидел Ричарда, жеребца, принцессу и, пятясь задом, не создавая ни единого звука, скрылся в густых кустах.

– Какая линька, что ты несёшь? – возмущался Ричард.

Конюх, из-за его спины, делал Беате знаки, указывающие на вход во дворец. Та ему улыбнулась и беззаботно тряхнула головой.

– Чему ты улыбаешься? – не понял Ричард. – Я найду его! И будь я проклят, если не сниму шкуру вместе с волосами с того, кто посмел обезобразить моего коня!

Беата заметно побледнела. Конюх зажал обеими ладонями рот и отрицательно покачал головой. В этот момент Ричард оглянулся: посмотрел на конюха, на принцессу… Страшная догадка отразилась на его лице.

– Беата? – зловещим шёпотом спросил Ричард.

Принцесса решила не дожидаться, пока Ричард утвердится в своей правоте и на всякий случай, боком, боком, спряталась за жеребца.

– Что – Беата? – переспросила она.

– Беата! – взвыл Ричард и бросился за ней.

Он поймал бы её сразу, если бы не конюх, который чуть подтолкнул коня плечом, чтобы тот помешал Ричарду схватить принцессу за рукав платья.

Она птицей взлетела по ступенькам крыльца, слуга услужливо распахнул дверь, и Беата, подхватив юбки, не выбирая дороги, побежала в сторону кухни.

Погоня между кастрюль, плит, пышущей жаром решётки с углями могла бы закончиться печально, если бы не повара и поварята. Как в лабиринте, они подталкивали принцессу из одного безопасного места в другое, помогая укрыться за мешками с мукой и бочками с капустой и мочёными яблоками.

Мочёные яблоки во дворце готовили сами, одного сорта и всегда в конце лета. Любимый гарнир короля занимал половину подпола и часть места на кухне. Конечно, Его Величество не съедал и десятой части заготовленного, поэтому яблоками с удовольствием лакомились и придворные, и слуги.