Светлана Становая - Вздорная принцесса

Может, поэтому его редко и предавали, и охотно переходили на его сторону. Он не мыслил жестокости ради жестокости, насилия ради насилия. Да, воины погибали в схватках. Но у каждого был выбор – встать с мечом на защиту своей земли и семьи, как настоящему мужчине, или сдаться.

Тем, кто сдавался, ничего не грозило, за ними сохранялись не только жизнь и свобода, но и все привилегии. Надо было лишь присягнуть Маркусу как своему правителю. По большей части народу всё равно кому служить. Мало кто ценил такие понятия как долг вассалу и честь, мало кто любил своих королей или знал их в достаточной степени, чтобы их любить.

Народу было всё равно, кто окажется на троне, если их жизнь не ухудшится. А при Маркусе она не ухудшалась. Пленных не убивали – если только они не решались покушаться на Маркуса – не издевались, не делали рабами. Женщин не насиловали, не отнимали от детей и мужей. Только если они сами не хотели присоединиться.

Да, если город не сдавался – все жители становились пленниками, и их судьбу решал Маркус. Да, иногда надо было казнить парочку агрессивно настроенных горожан – мало кто понимал, что на самом деле их прежде всего заботили свои интересы, а не других горожан. Чаще всего ими были те, кто боялся потерять свою власть и богатство.

Поэтому для острастки стоило обезглавить главных зачинщиков, чтобы потом никакие бунты не возникали – только этого ему ещё не хватало. Ему надо было идти вперёд, а не стоять на месте и бороться за удержание очередной завоеванной крепости.

Поэтому он давно понял – оставь привилегии тем, кто на самом деле держал власть в городе или королевстве, и они со спокойной совестью перейдут на твою сторону.

Если же город решил бороться до последнего – это был их выбор. И жители об этом знали. Поэтому такое бывало редко, чаще всего находился предатель, открывавший двери крепости или проводивший потайным ходом. Если нет – горожане становились пленниками. Потом Маркус решал их судьбу. Чаще всего он отправлял их в услужение на разные чёрные работы – работники всегда были нужны.

Женщинам предоставлялось право – либо оказывать мужчинам соответствующие услуги – причём за вознаграждение и подарки, Маркус не поощрял надругательств – либо работать. Рабочих женских рук всегда не хватало. Потому что женщины, как правило, выбирали не физический труд. Мало кто хотел драить кастрюли, готовить на прорву мужиков, стирать их вещи или прислуживать тем же наложницам.

Маркус с одной стороны их презирал – он был уверен, что его мать предпочла бы работу на кухне или присматривать за козами, но не ложиться под мужчин. С другой – мужчинам в походе необходимо было справлять мужскую нужду, и ему в том числе. Только бороться, насильничать или утирать слёзы женщинам после тяжёлой битвы, он не хотел. Ему нужны были подготовленные, послушные девушки, знающие, что от них нужно и готовые ему подарить удовольствие.

Но в этот раз их что-то слишком много. Число наложниц растёт, их надо содержать, и при этом они ничего полезного не делают.

– Так твоя слава, Маркус, бежит впереди тебя, – со смешком ответил на его вопрос Аргентус. – Девушки прослышали, что насильничать над ними никто не будет, а на подарки ты щедр, вот и растёт количество желающих согреть твою постель. Портить свои нежные ручки чисткой котелков или рыбы никто не хочет.

Маркус скривился. Надо поменять правила. Имеющихся наложниц ему уже хватит, а остальные пусть всё равно работают. Если их всех пристроить, каждой достанется не так много обязанностей, роптать не будут. А если будут… ну тогда их ждёт самая чёрная работа, чтоб почувствовали разницу.

– Даже эта? – подошёл к глазастой Маркус и разглядывал её оценивающим взглядом с головы до ног.

Ничего такого в ней не было – худющая, жилистая, грудь небольшая, бёдра неширокие. Красивого в ней было только волосы – густой копной они падали на плечи, грудь, спину, сзади доходили до бёдер. И глаза – большие, влажные, зелёные, как трава весной. Непокорные, дерзкие, бунтующие – и это было плохо. Что она здесь делает?

Когда он к ней подошёл, она попыталась нацепить на себя маску смирения. Именно нацепить, от него ничего не скрылось. Глазки опустила, губы изогнулись в очаровательной улыбке. Она исподлобья взглянула кокетливым взглядом и произнесла чарующим голосом, облизнув розовым язычком пухлые губки:

– Почту за честь ублажать вас ночами, мой господин.

Вот если бы последнего не было, он бы посмеялся и прошёл мимо. А на маленький острый язычок у него вдруг неожиданно среагировало в паху, как у мальчишки, который давно не имел женщин.

– Хорошо, сегодня ночью ты удостоишься этой чести, – повелительно приказал он и ушёл, с удовлетворением отметив, как раздулись её ноздри в негодовании. Девица совсем не умела совладать с эмоциями.

Но зачем она тогда так рвётся к нему в постель? Вот сегодня он и узнает.

Шатёр Маркуса ничем не отличался от шатров других, кроме того, что он был отведён в его единоличное пользование, и тем, что купол не закрывался в любую погоду. Для того, чтобы его ворон мог улетать и прилетать в любой момент, когда захочет.

Ворон должен был прилететь со дня на день, и Маркус поймал себя на том, что стал чаще поглядывать на небо, желая обнаружить знакомую чёрную точку. Нет, он не беспокоился о нём – его ворон умён, хитёр и силён – он просто ждал его. Это было непривычное чувство. Маркус мог сколько угодно убеждать себя, что ему не терпится узнать новости, которые раздобудет ворон. Но врать себе он не привык – это слишком опасно. Отрицая правду, можно сделать ошибку. А ошибки в его планах не предусмотрены.

Ворона он ждал не из-за новостей, вернее, не только из-за них. Он привык к ворону, доверял ему и знал, что тот всегда будет на его стороне.

Это была не дружба – какая дружба может быть с птицей? Да и в отношениях Маркус главенствовал, а ворон подчинялся. Но сейчас, когда ворона так долго не было, Маркус впервые так полностью осознал своё одиночество. В какой-то мере их отношения можно было назвать соратническими.

Глядеть по ночам на звёзды Маркусу не доставляло удовольствия, их он возненавидел с того самого дня, что перевернул его жизнь с ног на голову. За их обманчивую холодную красоту, за равнодушие, с которым они наблюдали за творимыми бесчинствами на земле под их светом.

В последние ночи ему плохо спалось. После того, как они покинули Бонвианию, он почувствовал, что его конечная цель близка и неотвратима.

Когда он только начинал свой путь завоевателя, у него были сомнения в том, что у него всё получится. Вперёд его гнали лишь жажда мести и жгучее желание осуществления безумного плана. Сейчас же он уже трезво оценивал, что достижение заветной цели всего лишь вопрос времени.