Кети Бри - Небесные всадники

Однажды получить благословение пришли двое мужчин. Один – наёмник, из «недостойных» – так в Казге называли выходивших за пределы княжества мужчин. Женщины не покидали его никогда. Другой – и вовсе иноземец, из Багры, с тяжелыми золотыми браслетами, закрывавшими руки от запястья почти до самого локтя, запечатанный маг по имени Иветре. Из обрывков разговоров Кирита поняла, что он известный художник, который будет расписывать новый храм, и что ему в виде великой милости разрешили посмотреть на живую Всадницу.

Среди многих дорогих даров, принесённых мужчинами, была простая кукла, сшитая изо льна, с очень красивыми нарисованными глазами, в зеленом платье с оборками.

– Благослови меня, – громко произнес художник, целуя кончики перьев. Это щекотно немножко. И тихо шепнул: – В кукле записка, Всадница.

А его спутник так же шёпотом добавил:

– Я тебя не сразу узнал.

Тогда Кирита окинула недостойного взглядом. Сероглазый и рыжий, он кого-то ей напоминал.

– Ты не помнишь меня? – быстро спросил он. – Я твой брат! Вайонн. Наша мать умерла, а ведь ходила к тебе за исцелением!

Она покачала головой. Неправда! Вайонн был младше неё! А этот уже стареет! Вот, морщины у рта, мешки под глазами. В волосах видна седина. Он должен быть ещё совсем мальчишкой!

Недостойный только быстро, почти незаметно улыбнулся.

– Ты здесь почти сорок лет. Прощай.

Кирита не поверила ему. Какие сорок лет? И десяти не прошло, как она стала Небесной Всадницей. Не может быть, чтоб она прожила сорок лет взаперти… Неужто здесь так бежит время?

Кукла очень нравилась Кирите. Она знала, что иногда Небесных Всадниц сводят с Небесными Всадниками для получения потомства, но детей им растить не позволяют. Иногда она играла с куклой, будто со своим ребенком, кормила и пеленала её, иногда беседовала – как с подружкой. Она плохо помнила, о чем говорят люди там, за стенами храма, но старательно и очень обстоятельно рассказывала о ценах на ткани и морковь, о болезнях детей, о корове, дающей мало молока…

А потом околела Чернушка, её кошка. Кирита долго плакала, даже когда ей принесли нового котёнка. Даже когда её отругала строгая жрица. Так плохо и больно ей ещё никогда не было.

Распуская ночью нитку на шве куклы, она думала, как горько и обидно будет, если записка окажется лишь шуткой иноземца-художника…

Записка была. Написанная на языке, понятном лишь им, Всадникам! Это был необычный язык: в каждом из слов были спрятаны тысячи смыслов, и ещё тысячи – между ними…

«Здравствуй, – писал ей неведомо кто. Она лишь нечетко чувствовала его образ, встававший перед глазами смазанной картинкой. Будто на испорченном кристалле, передающем изображение. Будто картинка взмывает над кристаллом и тут же, не обретая до конца ни цвета, ни формы, падает вниз, – сестра или брат. Через время и расстояние я слышу твой зов, твою боль и отчаяние. И ничем не могу помочь… только дать тебе умереть».

Кирита прижала бумагу к груди крепко-крепко, чувствуя, как глаза наполняются слезами.

– Как он добр, как он добр, – шепнула она.

Картинка, чуть более яркая, вновь встала перед глазами. У него юное, ещё безбородое лицо, яркие, как пожар, волосы и синие глаза. Всю жизнь он прячет крылья… а это больно… так больно.

Он живёт среди людей, среди смертных, скрываясь от магов и жрецов… Но всё же живёт! Говорит с людьми, ходит по улицам, и нет над ним железной решётки.

«Вот что тебе следует сделать, – Кирита читает и слышит скрип пера по бумаге. – Выучи написанные далее слова и повторяй их как можно чаще. Однажды, повинуясь магии, они остановят твоё сердце. Записку уничтожь. И куклу тоже».

Дальше шли не слова – просто набор букв.

Она умерла через две недели, шепнув, когда свет перед глазами стал меркнуть:

– Ты так добр! Моя сила с тобой!

Вечера в летнюю пору в Рассветных горах чудесны и нежны. Медленно опускается сумрак на дома и деревья, на поля и леса. Синий густой воздух вкусен и пьянит, будто молодое вино. Рассветные горы соединяют материки. Ледники лежат, как серебряная, самая крепкая в мире спайка. Не было дня, чтобы Аче не рисовал их. Хмурыми в непогоду, сверкающими в яркий полдень – неважно. Рассветные горы всегда прекрасны.

Вечером слишком темно для рисования, и Аче со вздохом откладывает работу на завтра и ждёт: не расскажет ли что интересное учитель. Учитель Иветре – известный на всю Багру художник. Это он написал и знаменитого Уго, полководца, разбившего войско камайнского халифа, и покойную царицу, такую прекрасную, какая только в сказках и бывает, и даже самого царя…

Аче прибился к учителю случайно, когда тот по заданию гатенской княгини прибыл вместе с помощниками в деревню, где мальчик жил с матерью. Именитому художнику была доверена реставрация одного из старейших в стране храмов, посвящённого Всаднику Ветров – одному из Небесных Всадников, покровителю стихий.

Вездесущие деревенские мальчишки, в числе которых был и Аче, в первый же день разузнали, где обосновались приезжие. Удовлетворив любопытство, разбежались они по обычным мальчишеским делам и больше не показывались под сенью храма. Один только Аче каждый день приходил сюда и подолгу наблюдал за живописцами.

Из-за работ в храме школу временно закрыли, и ученики занимались теперь прямо дома у жреца, в большой комнате. Жрец, молодой, высокий, был родом из низины и ничего в горской жизни не смыслил. Все дома в деревне цеплялись за небесный подол башнями – сооружениями, которые в первую очередь были защитой от селей и врагов. А ещё на крышах башен могли, не привлекая внимания, отдохнуть пролетающие мимо Небесные Всадники. Так, по крайней мере, говорили старики. Жрец называл это суеверием и напоминал, что от селей деревню защищают дамбы, построенные ещё предыдущим князем. И прятаться в башнях во время войн между мелкими княжествами давно уже нет нужды. Оттого и дом себе он выстроил без башни, как в долине, – большой, просторный, двухэтажный.

Жрец постоянно спорил обо всём с коренными гатенцами, уверенными, что тот ничего не смыслит в Небесных Всадниках, даром что жрец. Ведь родился он не здесь, под сенью крыл основательницы страны – прекрасной Багры, супруги первого багрийского царя, урожденного гатенского князя. Здесь, на самом краю земли, где до неба рукой подать, начиналось и заканчивалось так много легенд.